— Хорошо, — несколько удивленно проговорила девушка, а я уже выходила в коридор. Вот только стоило пройти мне пару шагов, как послышались голоса. Неожиданно везло мне в последнее время на подслушанные разговоры.

— …. почему нельзя? — услышала я капризный голос Файны.

— Я тебе уже это объясняла, деточка, мы не знаем, тот ли он на самом деле, — видимо, разговор уже шел давно, и в голосе графини слышались раздражительные нотки. — Чтобы это проверит, нам нужна Драверей, ты, действительно, хочешь привлечь и ее?

— Но вы же можете ….

— Могу, но не стоит так рисковать без необходимости.

— Про этого Роя мы тоже не знаем, тот ли он на самом деле! — пошла на новый круг возражений принцесса.

— Он выиграл состязание, а я тебе говорила….

— Он мне не нравится! — принцесса уже почти кричала.

— Никто не обещал, что княжич будет обладать неземной красотой.

— Но….

— Ты же знаешь, что это ненадолго.

Послышался шум, словно кто-то вставал со стула, а так как дверь в горницу принцессы была едва приоткрыта и увидеть, таким образом, из комнаты меня не могли, я молнией метнулась по коридору, затем на лестницу, а остановиться смогла только рядом с кухней. Встретив там уже знакомого мне по посиделкам поваренка, я быстро получила желаемый кулек еще теплых пирожков и отправилась обратно. У лестницы я вспомнила про нишу, в которой уже один раз оставляла пирожок для домового.

— Спасибо за помощь! — оглянувшись, чтобы убедиться, что меня в этот момент никто не видит, я снова положила пирожок на салфетку и быстро, будто за мной гнались, взбежала по лестнице.

Закончить с нарядом мне удалось всего только за час до выступления, но стоило его примерить, как оказалось, что тот непомерно велик. И если шальвары можно было просто утянуть, чтобы не спадали, а на ноги надеть туфли с высокими каблуками, чтобы не казались слишком длинными, то верхняя часть болталась подобно парусу при штиле. Находчивая графиня, ругаясь сквозь зубы — все же свой предел есть и у самого невозмутимого, казалось, человека — запихала внутрь небольшую подушку, примотав к телу шарфом, и теперь я своими новыми объемами не уступала остальным фрейлинам.

Радуясь, что у меня на лице маска, так что никто не узнает о моем позоре, я была, тем не менее, обескуражена, когда было объявлено, что танец с ножами будет исполнять Франия Седитроль, а на сцену вытолкнули меня. Захотелось крикнуть, что я не Франия — особенно после того, как встретилась с одновременно злым и горящим взглядом своего сопровождающего — но в меня уже летели ножи.

То ли графиня нарочно подговорила гвардейцев из свиты маркиза Гладиноя, то ли те были за что-то злы на меня, но кидали они ножи по серьезному, целясь то в грудь, то в голову, то в живот, поэтому все вопросы «Почему Франия?!» из головы вылетели. Единственное, что я не могла не замечать, это обжигающие взгляды злыдня. Было до слез обидно, ведь для него на сцене выступала не я, а Франия. Едва у гвардейцев закончились ножи, я сбежала, но едва вышла в коридор, как наткнулась своего сопровождающего. Взгляд его уже не просто жег, а плавил, как и его прикосновение, поэтому, когда он взял меня за руку и повел прочь, я даже не сопротивлялась — сил не было.

В голове была только одна мысль: «Что будет, когда он поймет, что под маской не Франия, а я?!». Ответ на этот вопрос я очень скоро узнала, когда парень завел меня в довольно милую светлицу с мягким ковром, удобным диваном и резными столиками для рукоделия — впрочем, об их наличии я узнала, только непосредственно с ними познакомившись — и, в нетерпении скинув маску и колпак, поцеловал. Целовал, зная, что это я, а не какая-то другая девушка.

— Неужели, узнал?!

— Я тебя в любом обличье узнаю! — пылко объявил тот, а мне почему-то стало так радостно, что я его сама поцеловала.

Дарин

— Порадовал, ты меня, ох порадовал!

«И этот туда же!» — раздраженно думал я, тем не менее, радуясь, что Феня со мной общается мысленно, а значит, отец не слышит.

Мы находились в святая святых не только терема, но и всего княжества, самой старой части родового гнезда, удачно скрытой от посторонних как последующими надстройками так и магией самого родового духа. Первый раз я проводил ритуал вместе с отцом полгода назад, мне как раз тогда стукнуло год и две декады, и жутко боялся. Боялся того, что дух меня не признает, и тогда отцу пришлось бы искать другого наследника, со стороны. Ведь было маловероятно, что ему с мамой удалось бы вскоре после этого родить мне брата или сестру, раз они не смогли это сделать за последние двадцать лет. Такая ограниченная плодовитость нашего рода была платой за магическую силу, пусть та и носила исключительно защитный характер.

Впрочем, силы нашей родовой защиты хватало не только на то, чтобы защитить представителей рода и тех избранных, на которых мы распространяли защиту, но и весь Стратисс. Поэтому именно мой род княжил на протяжении вот уже трех сотен лет, с тех самых пор как дух не признал наследника предыдущей великокняжеской династии. Такое редко, но случалось, хотя все-таки чаще у пограничных князей. Естественно, чем ближе к Земье, к терему, тем сильнее была защита, но на границах были свои стражи: на западе — Парские, на востоке — Забегойские, на юге — Ронежские, а на севере — Яросельские. Вот только у княгини Яросельской не было наследника — дочка ее умерла, внучку та не признала, со стороны тоже не хотела никого брать — поэтому защита с северной стороны стала ослабевать, и укреплять ее приходилось уже мне.

Вот стоило припомнить внучку княгини Яросельской, как в одном месте защемило, в другом зашевелилось, а ведь всего только пару часов назад мы….. Нет, не стоило об этом вспоминать! Феня глумливо захихикал, я, чувствуя уже настоящий дискомфорт, все-таки покраснел. Отец недоуменно на меня посмотрел, но, видимо, списал мое состояние на волнение и продолжил дальше пускать себе кровь.

В этом, собственно, и состоял ритуал: одновременно и кормление, и единение с духом. Отец сделал себе надрез над запястьем, и кровь тоненьким ручейком стекала прямо в раскрытый клюв золотого Феникса, символического физического воплощения нашего родового духа. После отца то же самое предстояло выполнить и мне. Дух всегда сам решал, сколько крови для него от нас достаточно, и в тот момент рана на руке затягивалась сама, а через пару минут исчезал даже шрам. И вот в такой торжественный момент Феня нашел возможным потешаться надо мной.

«Оттаскаю за хвост!» — мысленно пообещал тому я, но шутник лишь фыркнул, обдав меня теплым, почему-то пахнущим пирожками, воздухом.

Насчет хвоста я не шутил. Помимо символической статуэтки у духа было реальное физическое воплощение, которое он, впрочем, очень редко демонстрировал. Я в своей жизни видел его лишь раз, но по малолетству, поэтому не знаю, чего в моем видении было больше — реальности, фантазии или страха. Мне тогда было около четырех, и один дворовый мальчишка, года на три старше, заверил меня, что в старом колодце у конюшен живет самый настоящий водяной змей. Сгорая от любопытства, я висел на бортике, всматриваясь в темную водную гладь. Показалось мне или нет, что я услышал всплеск, а затем увидел мелькнувшее светлое пятно, я до сих пор не знаю. Но тогда, желая рассмотреть змея получше, я слишком сильно перевесился через край колодца и почти полетел вниз. Почти, потому что в тот момент, когда я начал кричать, бессмысленно махать руками и дрыгать ногами, чешуйчатые когтистые лапы меня очень крепко ухватили за внезапно оказавшиеся сверху нижние конечности и, продолжая держать вверх ногами, донесли до лужайки и скинули в траву. Мне до сих пор помнится, что я видел огромные красные крылья, отливающие на солнце золотом, медный клюв и умные черные глаза. Но все это я приметил мельком, так как мои глаза были почти все время устремлены на огромные трехпалые лапы, каждый длинный палец которых венчал длинный, с мою тогдашнюю ладонь коготь.