За воротами терять лицо было уже не перед кем, поэтому я, что было мочи, рванула прочь.

— Ну-ка, стой! — кажется, крикнул он, но я сделала вид, что не расслышала и побежала быстрее. Впереди оказался перекресток, и я свернула направо, потом снова направо, потом налево, затем долго бежала по мосткам вдоль чьего-то высокого забора, и новый поворот, потом еще один. Я петляла уже почти как заяц, но мой преследователь никак не желал от меня отстать. А ведь старшина мог поменьше с ним заниматься, неожиданно пришло в голову, тогда этот репей не был бы таким прытким.

Свернув на очередном повороте, я обнаружила, что впереди оказался тупик, то есть чей-то забор. Недолго думая, я с разбега, ухватившись за края, его перепрыгнула и обнаружила себя в чьем-то палисаднике. Доселе спокойно прогуливавшиеся гуси и куры вдруг встрепенулись и замахали крыльями, а петух заголосил словно брехливый пес. Я уже перепрыгивала через противоположный забор, когда из дома вышла какая-то женщина — то ли хозяйка, то ли служанка и с ленцой, тем те менее, грозно вопросила:

— Што-о такое?! Ах ты, охальник! — добавила она куда громче и уже с неприкрытой угрозой. — Да я щас тебя!

Голос моего сопровождающего пытающегося оправдаться во вторжении на чужой двор заставил меня улыбнуться, а тело немного расслабиться. Уже на следующем повороте я перешла на шаг, с радостью вскоре обнаружив, что благодаря любителю бега с препятствиями, менее чем за четверть часа преодолела больше половины пути до нужного мне жилища.

Строгая женщина, держащая в руке корзинку, в которой лежало что-то прикрытое вышитым петухами полотенцем, встретила меня на крыльце своего дома.

— Ко мне опять, что ль? — усмехнулась та. — Зачем снова-то пожаловала?

— Э-э-э, — отправившись к знахарке, я как-то не подумала, как буду ей объяснять внезапную нужду в средстве от синяков.

— Опять с подругой что-то не так? — женщина сама пришла на помощь.

— Да вот, — начала мяться я, — синяки нужно свести до вечера.

— Неужто, муж бьет?! — воскликнула та, схватившись за грудь. — Зря я тебе тот сбор дала, ох, зря! — покачала головой знахарка и осуждающе на меня посмотрела, а я под этим взглядом покраснела.

— Да, нет, не муж! — поспешила ответить я. — Завистницы, — и покраснела еще больше. От стыда за наши волисские нравы. Та покачала головой и строго вопросила:

— А растрепанная-то, почему вся?!

— Бежала, чтобы побыстрее….

Знахарка почему-то усмехнулась и посмотрела так, словно не только знала, как оно было на самом деле, но даже видела. Тем не менее, в дом меня женщина пригласила и даже выдала гребень, чтобы я причесалась, пока она смешивает нужную мне мазь. На вопросы она более не тратилась, да и я молчала, лишь заворожено смотрела, как та, почти не глядя, достает из своих многочисленных ящичков ингредиенты, ловко вымешивает, толчет в ступке, растирает, как бурая смесь в ее руках заметно бледнеет, а потом и вовсе приобретает нежный розовый оттенок.

— Вот, держи! — знахарка вложила мне в руки две керамических баночки. — Одну подруге отдашь, а вторую себе оставь, пригодится. Вдруг, в следующий раз через забор неудачно прыгнешь, — добавила она совершенно серьезно, но в глазах плясали смешинки.

«Все-таки видела….» — я снова покраснела. — «Вот только, когда успела?!»

Но мои размышления о том, как знахарка, если была там, успела оказаться здесь раньше меня, были прерваны более насущной мыслью.

— У меня нет столько монет, чтобы за две расплатиться, — призналась я, выкладывая на стол пять серебряных кругляшей, собранных фрейлинами, и отодвигая от себя одну из баночек.

— Глупости! — фыркнула та. — За вторую ты уже заплатила. Не каждый день…. Впрочем, неважно.

Она практически насильно вложила в мою руку подарок и выпроводила за дверь. А случайно взглянув напоследок на принесенную знахаркой корзину, я увидела, как оттуда выглядывает, казалось, такой же насмешливый как у хозяйки птичий глаз.

Дарин

День не задался с самого утра. Мало того, что пришлось встать на рассвете, чтобы посетить разминку, перенесенную на утро изувером-старшиной, так и Вартис, предатель, подстерег меня после, чтобы задать возмутительный вопрос.

— Ваше …. — едва ли не вытянувшись по струнке, начал он, так что пришлось на него шикнуть. Хорошо, что было раннее утро, и волиссцы еще спали в своих кроватях. При мысли о некоторых самых неугомонных представителях этого племени, нежащихся в постели, в то время как я после бессонной — по ее вине, между прочим — ночи, проклиная выдуманную наспех легенду, вынужден терпеть издевательства кучки вояк, я остро осознал несправедливость бытия. В голову даже закрались подозрения, не она ли подговорила стариков генералов на новые для нас испытания.

— Слушай, Рин, — воровато оглянувшись, продолжил Вартис. — Как ты смотришь на то, чтобы поменяться? — и приятель с надеждой посмотрел на меня.

— Что значит, поменяться? — не понял я.

— Ну…. это….. фрейлинами, — выдал он и продолжил, затараторив: — Я же вижу, что тебе она не нравится, ругаетесь вы с ней постоянно, палки в колеса ставите….

Я начал закипать и, казалось, от гнева потерял дар речи. Приятель, бывший уже, либо не замечая, либо трактуя мое состояние как молчаливое согласие, продолжил:

— А моя — идеальная — молчит и глазами хлопает — никаких хлопот тебе не доставит. Ну что, поменяемся, а?

«Ну, погоди, оса бескрылая!» — пронеслось у меня в голове.

— Даже думать не смей об этом! — с усилием взяв себя в руки, ответил я облапошенному идиоту, позарившемуся на тощие щиколотки.

— Да ты поду..

— Нет! — рявкнул я. — Не вздумай к ней подходить! И смотреть тоже! И, вообще, про нее забудь! — сам того не заметив, я взял противника за грудки.

— Ва…. - снова осекся тот. — Да ты чего, Рин?! — Вартис пошел на попятный в прямом и переносном смыслах. — Так бы сразу и сказал, а то не понятно же….

— Что тебе не понятно?! — снова как-то само собой взвился я, но тот был уже в другом конце коридора.

— Мне все понятно, мне уже все понятно…. — успокаивающим тоном выдал Вартис напоследок и сбежал.

«Что он имел в виду?!» — вдруг подумал я, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. — «Неужели, подумал, что я….?! Вот …. зараза, же! Да там даже посмотреть не на что, не говоря уже о том, чтобы….»

Едва сдерживаясь оттого, чтобы сорваться на ком-нибудь случайном — все-таки вероятность того, что заноза внезапно окажется в этой части терема, была равна нулю, иначе придушил бы собственными руками…. за шпионство — я вернулся к себе и почти четверть часа обливался холодной водой, чтобы унять раздражение.

Но все это оказалось бессмысленной потерей времени, так как стоило увидеть эту нахалку, как всегда стоящую в некотором отдалении от своих товарок и как всегда в нелепом платье, все с таким трудом достигнутое самообладание рухнуло за секунду.

«Вот, зачем она надевает на себя это безобразие?!» — я не мог сдержаться от негодования, но тут же остыл. — «А, впрочем, правильно делает, нечего провоцировать всех подряд!»

Не сдержавшись, я бросил неприязненный взгляд на Вартиса, но тот на козявку не смотрел, а с самым несчастным и смиренным видом внимал не прекращающимся ни на мгновение речам своей спутницы. Даже до нас с пигалицей, идущих в самом конце процессии, долетал сорочий щебет этой словоохотливой девицы, которую приятель — вот, жук-то! — пытался сбыть с рук как тихоню.

«Может, в этом было все дело, а не в занозе?» — от этой мысли заметно полегчало, и даже наступающий день засиял ярче.

К тому же отец, явно с подачи матери, придумал занять девиц нарядами — воистину, гениальный план! Глядишь, недели две просидят безвылазно в своих покоях, выбирая и примеряя, и снова выбирая и примеряя. Впрочем, я не особо понимал, что они с ними делают, но на примере своих двоюродных сестер хорошо знал, что процесс облачения в одно платье может занять больше, чем полдня.