– Что? Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.

Дженна вздохнула, положила очередную тарелку, вытерла руки передником.

– Может, пришло время вернуться домой? Орден не требует пожизненной службы. Я не знаю, что там происходит, но вижу, что ты неспокоен.

Каин потер глаза. Как он мог сказать сестре, что стены Магистериума были ему роднее дома, в котором он родился? В нем не было той тоски, которую он видел в глазах мальчишек, только вошедших в Орден.

– Я просто устал, – Леннард встал. – Спокойной ночи.

– Спокойной, – с сомнением отозвалась Дженна и вернулась к прерванному занятию.

Каин поднялся на второй этаж. За исключением кровати и небольшой прикроватной тумбы, его комната была абсолютно пустой. Его это не смущало: во время обучения в Магистериуме иногда приходилось довольствоваться и меньшим.

В голове снова звенело. Но теперь этот звон был не болезненным и не назойливым, а призрачным, полупрозрачным, уловимым лишь на грани сознания.

Внезапно к звону прибавится еще один звук. За окном шуршал гравий, как будто кто-то тащил по нему что-то металлическое. Лопату или вилы. Каин не слышал шагов, только мерное шорканье.

Он даже не стал вставать. Он знал, что увидит. Безликую фигуру в черном рваном балахоне и жутким швом на месте рта. А этот звук – мрачный могильщик выполнял свою работу. Он рыл могилу. И Каин знал – она предназначалась ему.

Тихо застонав, иолат укрылся одеялом с головой.

Нет уж.

Никаких могил.

Не сегодня.

Каин проснулся, когда солнце было уже довольно высоко. Открыв глаза, он даже не сразу понял, что проснулся, а не попал в очередной кошмар. И это было странно – не чувствовать кисловатого привкуса пережитого ужаса на языке. Он медленно сел. Снизу доносились голоса, топот детских ног.

В дверь осторожно постучали. Даже поскреблись.

– Я не сплю, – отозвался Каин, попутно натягивая рубашку. В комнату заглянула Лири.

– Мы с Дженной хотим съездить в город. Нам не помешала бы твоя помощь.

Каин кивнул, еще не зная, на что соглашается.

Через несколько часов он проклинал тот момент, когда изъявил согласие составить сестрам компанию. «Деловая поездка», как они выразились, больше была похоже на ленивую прогулку по всевозможным лавкам, причем бывшие леди Леннард не пропускали ни одной. Сейчас же Каин стоял в лавке портного и старался сдержать очередной обреченный вздох. Молоденькая продавщица о чем-то шепталась с Лири, иногда поглядывая на Каина и розовея щеками. Поймав очередной взгляд девушки, иолат внезапно догадался, в чем был подвох. То ли им хвастались, то ли устроили смотрины.

Вспыхнув от злости и стыда, Каин твердым шагом направился прочь из лавки. Оказавшись на свободе, он огляделся. Торговая площадь Алькасара была яркой, почти аляповатой. Звон монет, напевные крики зазывал, стук каблуков, скрип колес экипажей и телег мешались и превращались в единый гул, забивающий голову.

Каин присел на скамеечку на краю площади, скрывшись под тенью раскидистого дерева. Солнце стремилось к зениту и начинало не по-осеннему припекать. Природа, наконец, расщедрилась на бабье лето. Со скамейки открывался вид на памятник Королю-Избавителю, у которого околачивался старик в рваном плаще. Время от времени он приближался к прохожим, протягивая глиняную плошку и повторяя сиплым, надтреснутым голосом:

– Подайте на пропитание…

Заметив взгляд Каина, старик поковылял к нему, неся свою плошку в вытянутой руке. И по мере его приближения Каин понимал, что попрошайка на самом деле еще не стар. Лицо его было болезненно серым, глаза – выцветшие, с попавшимися сосудами и расширившимися зрачками – бегали из стороны в сторону не в состоянии сфокусироваться.

Леннард автоматически потянулся за монетой, но его руку перехватили. Он оглянулся: над ним нависла Дженна, сверля нищего презрительным взглядом.

– Иди-ка отсюда, – прикрикнула она и потащила брата за собой.

– Кто это? – Каин внезапно почувствовал себя не в своей тарелке. Дженна передала ему свертки с покупками.

– Когда-то он был рыцарем Ордена. А сейчас побирается на Ignifer. Уж ты-то не должен этого поощрять.

 Каин кивнул, но внезапно ему стало нехорошо. Он принимал Ignifer почти в три раза больше положенного, боясь однажды осознать себя на стене Магистериума готовым сделать шаг в пустоту.

И сейчас ему стало не менее страшно однажды стать… таким. Звон в голове стал оглушительным, ослепляющим. Каин потер глаза.

Ну уж нет.

Он убеждал себя, что может бросить в любой момент.

И сейчас он был твердо уверен, что этот момент наступил.

Они остановились у очередной лавки с цветочными горшками на подоконниках и яркой вывеской.

– Подожди. Лири уже должна была выбрать себе что-нибудь… Только не делай глупостей, – Дженна отдала ему свои многочисленные бумажные пакеты и исчезла за дверью с причудливым витражом. Каин скрипнул зубами. Он изо всех старался остаться терпеливым.

 Рыночная экзекуция закончилась ближе к вечеру. Избавившись от свертков и сестер, которые за день успели ему порядком надоесть, и, пообещав спуститься к ужину, Каин поднялся в свою комнату. Переодеваясь, он наткнулся на шкатулку с Ignifer. Криво усмехнувшись, иолат небрежным движением поднял крышку. На бархатной подушке переливались своим насмешливым блеском круглые капсулы. Но теперь их блеск казался Каину зловещим.

Твердой рукой он закрыл шкатулку, слабо порадовался своей силе воли – и похолодел, почувствовав на языке что-то круглое. Выплюнув Ignifer на ладонь, Каин замер. Он не помнил, как брал его из шкатулки…

Вернув капсулу на свое место на подушке темного бархата, Леннард уверенно закрыл крышку, запер ее на замок и спрятал шкатулку подальше в тумбу.

Бабье лето закончилось прямо к концу отпуска.

К вечеру стремительно холодало, ветер срывал желтые слабые листья с веток и играл ими, перекидывая из потока в поток.

Каин сидел у большого костра, грея руки о глиняную кружку с брусничным чаем и наблюдая, как вокруг огня танцуют девушки, одетые в разноцветные платья. На их лицах были маски, символизирующие добрых духов, а в руках – еловые ветки и горящие свечи. Таков был обряд проводов осени и подготовке к визиту духов зимы.

Неделя прошла незаметно. На какое-то время Каин перестал следить за ходом времени. Он помогал в сборе последнего урожая, ходил с Брантом на пасеку. Общего языка они так и не нашли. Брант молчал, но, по словам Лири, считал иолата бестолковым бревном в доспехах.

Сейчас он чувствовал что-то вроде настоящего счастья. Но стоило ему только попытаться принимать Ignifer, кошмары вернулись в троекратном объеме. Периодически, просыпаясь, Каин не мог различить сон и явь, и, обезумев, метался по комнате в отчаянной попытке прекратить очередное истязание. После того как он едва не убился в своих метаниях и перебудил всех домашних, Ignifer вернулся в его жизнь.

Свечи в руках девушек догорели. Обряд завершился.

Каин тихо поднялся и отправился к дому. Его уже ждали походные сумки и оседланный конь.

Он опять уезжал, не попрощавшись.

***

Оглядываясь, Эредис бежала по темному коридору, освещенному лишь следующим за ней маленьким шариком света. Она сняла обувь, чтобы приглушить шаги, и теперь несла ее в руках.

Раньше маги могли свободно передвигаться и по Академии, и по жилым корпусам. Также не было запретов на свободный выход в город. У иолатов же дисциплина была куда строже.

Все было хорошо, пока маги не стали вовсю пользоваться своей свободой. И однажды дошло до того, что несколько магов устроили отнюдь не учебную дуэль прямо в коридорах Академии, вследствие которой погиб и один из оппонентов и несколько иолатов,  стоявших на карауле.

Тогда Первая Ложа стала накладывать запрет за запретом, замок за замком на права магов. Маги пороптали, но повиновались. До поры-до времени.