— Вот! — я широко улыбнулась довольная тем, что не одна понимаю, в чем разница. А она была. Нет, все дело не только в том, что квартиры были разными и девушки в пентаграмме.

Пентаграммы! Именно они были разными. То есть, это был один и тот же рисунок. Только вот рисовали его разные люди. Точно уверена, поскольку в свое время матушка мечтала сделать из меня живописца… То есть, она где-то нахваталась идей по поводу того, что приличные благовоспитанные барышни обязательно должны уметь писать портреты и акварели, натюрморты там еще всякие. Вот и стала издеваться над своей единственной дочерью, даже какого-то маэстро из Тайра выписала, чтобы он меня учил. Правда, ни у матушки ни у приглашенного учителя так ничего и не получилось. Не вышло из меня художника.

А все почем? А потому, что научить меня чему-либо, когда я того сама не хочу — это занятие, обреченное на провал еще до того, как к нему приступили.

Художником я не стала, но вот кое в чем все же разбиралась. И точно могу сказать, что в первом случае, то есть в квартире леди Нейрос, пентаграмму рисовал кто-то, кто понятия не имеет, как это делается. По учебнику или по памяти — не знаю, но в первый раз, точно. Слишком кривые неуверенные линии, не гармоничное расположение символов.

А вот Лорейн… ее убил кто-то, кто прекрасно знал, что именно делает. И да, натренироваться до такой степени всего за сутки, как по мне, невозможно.

Следующая фраза дяди Фила срезала все мои порывы на корню:

— Даже думать не смей, что я позволю тебе и дальше этим заниматься! — сурово возвестил мой любимый родственник, наставительно выставив в мою сторону указательный палец.

— Но, дядя Фил… — начала возмущаться я, но и тут меня перебили:

— Даже слушать ничего не желаю! Ты обещала! Ты дала слово!

— Я не обещала, что брошу расследование, — я даже притопнула от негодования. — Представь себе, какой это материал! Какие продажи! Да «Голос» станет самой выдающейся газетой! Да сам император…

Тихий смешок за спиной заставил меня осечься на полуслове.

— Да-да, — фыркнул Джаральд, обходя меня и направляясь к двери, — вот как раз император и похвалит. Так похвалит, что мало не покажется. — И прежде, чем я успела наброситься и на него с упреками, добавил: — Ладно, если здесь никого не убивают, то я пойду. Дел по горло, некогда мне тут с вами про императоров сказки рассказывать.

Мы с дядей Филом молчали, пока он выходил из моей спальни, следили глазами за тем, как медленно закрывается дверь и только после того, как остались наедине, синхронно обернулись друг к другу. И да, и на этот раз, я не успела и слова вымолвить, как дядя Фил меня опередил:

— Он прав, Риш. Если это и в самом деле сектанты, если убийства ритуальные… «Голос» этого печатать не будет. Я не желаю паники в столице, а ты себе и представить не можешь, что начнется, если в народе снова пойдут слухи о последователях темной магии.

— Но, дядя Фил, это же…

— Пусть этим занимается полиция, — непреклонно возразил он, — там тоже не дураки сидят. Вот пусть и роют, убийц ищут и так далее. Это их хлеб.

— А как же правда? — обижено спросила я и даже всхлипнула для пущего эффекта.

— А такая правда никому не нужна, Ришка. Так что ложись-ка ты еще поспи, а потом — за дело. И помни! — он снова погрозил мне пальцем. — Ты обещала, что из дома не выйдешь. Я очень надеюсь на твое благоразумие.

С этими словами, дядя Фил тоже покинул мою спальню.

Я походила из угла в угол, позлилась немного, позвонила горничной и попросила принести мне чаю. Спать не хотелось, было все еще немного не по себе из-за приснившегося кошмара, и потому я уселась за стол и принялась в сотый раз перечитывать документы. Потом вытащила свой блокнот и пролистала собственные записи. Но вопреки всему, ничего умного больше в мою голову не пришло. А потом стало не до того. Я только и успела, что принять ванну и переодеться, как появилась горничная, сообщив о том, что внизу меня ожидает госпожа Боньер, самая известная модистка в Тайре. И началось…

Меня раздели до нижнего белья, крутили, вертели, измеряли, примеряли… издевались по полной и все ради чего? Ради того, чтобы спустя четыре часа каторги, госпожа Боньер с восторгом выдала:

— У меня есть замечательно платье. Оно словно сшито специально для вас, мисс Сольер. Надо только немного присобрать в талии и убрать эти отвратительные розаны, которые вам совершенно не идут!

Мне оставалось лишь только молча кивать и костерить модистку про себя. Вот для чего ей понадобилось убить полдня времени? Чтобы выдать, что можно за час подогнать уже готовое платье по фигуре?

Впрочем, чему удивляться? Когда твой родной дядя — главный редактор самой известной газеты в столице, то еще и не такое возможно. За возможность разместить рекламу на страницах «Голоса» не только госпожа Боньер — императорская портниха удавилась бы.

Впрочем, к балу я была почти готова, осталось только отправить кого-нибудь за драгоценностями, которые я по привычке, хранила в банковском сейфе. Но здесь на выручку пришел Джаральд. Он отобрал у меня небольшую идентификационную пластину-ключ и пообещал, что все доставит мне в лучшем виде.

Ну и все, я осталась дома, почти в одиночестве, если не считать слуг и стала медленно сходить с ума. Подниматься к себе и в очередной раз перелистывать записи и документы, касающиеся расследования не хотелось, меня уже подташнивать начинало, когда я смотрела на карточки с места преступления, а больше заняться было нечем. И я принялась слоняться по особняку. Отправилась на кухню, но оттуда меня выгнали уже спустя полчаса: кухарка раскричалась, что пользы от меня чуть, а вреда — сколько угодно и я только и делаю, что путаюсь у всех под ногами и мешаю. Горничные разбегались кто куда, только заметив меня в коридоре. Короче… сплошная тоска. Я не привыкла сидеть без дела. Как-то так получалось, что у меня всегда находилось какое-нибудь занятие, а тут… Да еще и мысли, навязчивые, нехорошие мысли никак не давали мне покоя.

Два убийства. Две девушки, между которыми не было вот совершенно ничего общего, кроме рода занятий. Но убили их одинаково, или почти одинаково. Зачем?

В самом деле, сектанты? И ритуал «Черной петли»? Неужели, эта мерзость снова завелась в Тайре? Если это так, то никто не может чувствовать себя в безопасности, вот совсем никто. Тогда, три года назад, когда сектанты устраивали свои оргии и массовые убийства, город обуяла паника. Увы, но, так или иначе, противостоять темной магии почти невозможно. На это способны только сильные маги, Мастера. И то, не в любом направлении.

Вот, например, Мартин Алан смог бы противиться приспешникам темного. Он некромант, а некроманты плохо подвержены ментальному влиянию, тем более некроманты в звании Мастера.

Или, например, Прэтт. Этот так и вообще, наверное, один из немногих известных мне людей, кто не только не подвержен ментальному влиянию, но и смог бы сам внушить что угодно и кому угодно.

А если…

Страшная мысль возникла случайно, но прочно обосновалась в моей голове, и избавиться от нее уже не получалось.

Лорд Прэтт. Сильный маг. Мастер-менталист. А, как известно, все приспешники темной магии, менталисты. Сам лорд ведет довольно активный образ жизни, почти всегда на виду, о нем охотно печатают в газетах, берут интервью, про него и его достижения в спорте много и громко говорят. Он вхож к императору… не знаю насколько охотно его принимают, но, по словам, самого Прэтта, вотум абсолютного доверия присвоен его семье еще несколько поколений назад. Опять же, поговаривали, что именно лорда Прэтта рассматривают в качестве императорского зятя… насколько это правда, я судить не берусь, ведь опять-таки, мои сведения из газет, а журналисты любят преувеличивать. Очень может быть, что тот танец с ее высочеством, отпечаток которого я видела в «Герольде», был единственным и никаких отношений сам Николас с Марией Леонисией не поддерживает, но тем не менее…