— Ты совсем ума лишился? Ты что творишь? А если бы она умерла? Или превратилась в растение?

— Но не умерла же, — флегматично отозвался лорд Прэтт, а я едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Вот гад. Чуть не отправил меня на тот свет, используя ментальное воздействие, и даже не сожалеет об этом.

— Ник, ты идиот. Кретин… у меня даже слов нет, чтобы выразить всю глубину моих искренних чувств к тебе. Вот зачем, скажи мне, какого демона ты полез ее взламывать. У девчонки природный ментальный блок стоит, это даже я заметил.

— Вот потому и полез, — фыркнул лорд Прэтт. — Должен же был я узнать, какого демона она ко мне явилась, и кто ее послал.

— А просто спросить не мог?

Наконец я опознала второго говорившего. Старший следователь по особо важным делам Мартин Ален, ну или лорд Мартин Ален. О, как! Так наш следователь прекрасно знаком с подозреваемым. Более того, они еще и дружбу водят. И весьма близкую, стоит заметить, коль скоро Март позволяет себе обращаться к сиятельному лорду на «ты» и по имени.

И во мне закопошилось подозрение. Так вот почему он так отнесся к моим словам и почему старался убедить меня в том, что информация об отношениях лорда Прэтта с погибшей не имеет никакого значения. Вот жук! Так это он от приятеля своего подозрения отводил!

Я аж задохнулась от негодования и почти уже решилась вскочить и высказать этим аристократишкам все, что я о них думаю, но тут услышала кое-что еще интересное и решила пока не показывать, что пришла в себя.

— Да ты понимаешь, кто она? — возопил старший следователь по особо важным делам. — Да старик Сольер мне два часа плешь проедал, чтобы я присмотрел за его племянницей.

— Ээээ… — со стороны лорда Прэтта раздалось нечто нечленораздельное.

— И ты можешь себе представить, что будет, если Филипп Сольер затаит на тебя злобу. Или мне тебе все в красках расписать, как опасно ссориться с информационным магнатом? И на что способен тот, кто формирует общественное мнение в империи?

— Не надо, — глухо отозвался Прэтт.

А вот я бы послушала. Честно, так сразу интересно стало, чего такого мой дядя Фил может. Нет, я и так знала, что любимый дядюшка не последняя фигура в Рагваре. Знала и о том, что даже сам император предпочитает именно «Голос» всем другим газетам. Ну, и потом, дядя Фил же не только газетой владеет, да. Другое дело, что он сам больше всего любит именно «Голос» и получает истинное удовольствие от управления газетой.

Но я бы все равно послушала о том, как боятся эти все сильные и могущественные аристократы всего такого неаристократичного дядю Фила. А еще хотелось узнать, чего там дядя Фил этому следователю говорил и как именно просил «присмотреть за мной». Вот же старый жук, и тут решил вмешаться и подстраховать. Никак он не может меня в покое оставить. Небось, специально просил Алена, чтобы тот мне ничего интересного и важного не рассказывал. И когда успел-то?

Хотя, если так прикинуть, то с того времени, как я покинула редакцию и до момента появления в прэттовском особняке следователя времени прошло в избытке.

Хотела сразу разозлиться на дядю, но потому передумала. Хочет он меня контролировать — пусть думает, что контролирует. Зато у меня теперь рычаг воздействия на Алена появился. Я мысленно потерла ладошки, прикидывая про себя, как буду требовать у старшего следователя информацию.

— Откуда же мне было известно, что она племянница старика Сольера? — возмутился лорд Прэтт, а мне вот еще больше захотелось встать и огреть его чем-нибудь тяжелым по голове. Как это откуда, если я сама назвалась? — Она, кстати, представилась и сказала, что дочка Антуана Сольера, ну того, который соланы изобрел.

— Еще лучше, — тяжко вздохнул Март, — ты придурок, Ник. Полный. Ты знал, кто она и все равно полез со своим ментальным сканированием. Да нам на втором курсе рассказывали о сольеровской аномалии. У них же, единственных, у кого магический дар передается по крови, от родителей — к детям.

— Но в этой девчонке магии всего пол капли!

— Магии нет, а сольеровский природный блок она унаследовала.

Ну да, так и есть на самом деле. Резерва у меня почти нет, а вот все остальное имеется, как то защита от ментального считывания, интуиция, опять же, характер вот у меня тоже сольеровский. И дядя Фил может сколько угодно вопрошать, в кого я такая уродилась, а все одно признает, что мы с ним похожи очень. Да и матушка всегда со вздохом говорила, что — просто вылитый папенька.

— Зачем ты вообще ее сканировать полез? — все не унимался Ален.

— Должен же я был узнать, кто она такая и что ей от меня нужно! Мало ли что она там говорила про газету и все остальное. Знаешь, сколько таких девок ко мне каждый день ломится? И то террористки, то сектантки, то заговорщицы, то еще не пойми что! И чем эта от них отличается?

А вот за девку я обиделась вообще страшно и не удержалась, фыркнула. Тут же по наступившей вокруг тишине, сообразила, что выдала себя и разлепила веки. Огляделась.

Лежала я на диванчике напротив пустого камина. А оба лорда (так и хотелось назвать их весьма и весьма неприличными словами, но я даже в мыслях сдержалась. Маменька всегда говорила, что воспитанная барышня должна быть воспитана всегда и даже когда находится наедине с собой) стояли чуть поодаль. Друг напротив друга. Мое шевеление они, конечно же, заметили, и старший следователь тут же кинулся ко мне.

Присел на корточки подле диванчика, в глаза стал заглядывать, даже улыбался, вроде как приветливо. Ну-ну, решила про себя, сделаю вид, что поверила в искреннее участие.

— Мисс Сольер, как вы себя чувствуете? Ничего не болит?

— Н-нет, — я мотнула головой и поморщилась. Болеть-то у меня ничего не болело, а вот в горле саднило.

— Вот и хорошо, — улыбка старшего следователя стала еще более дружелюбной.

— Да ладно, Март, — язвительно встрял лорд Прэтт, — мисс Сольер уже давно в себя пришла и даже подслушивала самым бесстыдным способом.

Я прищурилась и выразительно посмотрела на лорда. Вот если бы он хотя бы попытался изобразить видимость раскаяния, или вот, как Ален, хоть взглянул на меня с сочувствием, возможно, мое к нему отношение и изменилось бы, а так… Я затаила обиду. Нешуточную такую. И попыталась выразить взглядом всю глубину моего презрения. Лорд Прэтт, правда, не впечатлился совершенно. Ухмыльнулся еще и даже позволил себе подмигнуть. Мне. Подмигнуть!

Этого я уже стерпеть не могла.

— А вы, я так понимаю, ни капли не раскаиваетесь в содеянном? — почти прошипела, отодвигаясь от старшего следователя и спуская ноги на пол. Поморщилась, когда стертые ноги дали о себе знать. — И даже ни капли не раскаиваетесь в содеянном? Неужто не боитесь, что я на вас…

— В суд подадите? — встрял старший следователь, за что тоже удостоился ненавидящего взгляда. Вспомнил небось, как еще днем я ему самому судом грозила.

— А хоть бы и в суд! — я вскочила и вызывающе скрестила руки на груди. — Это незаконно, то что вы сделали. Вы… вы… да я сейчас в полицию заявление напишу, что вы меня похитили и незаконно удерживали в своем особняке, пытаясь ментально внушить что-нибудь неблаговидное.

— Мисс Сольер, — укоризненно произнес старший следователь, выпрямляясь и взглядом призывая своего друга к молчанию, — прошу вас, давайте не будем горячиться.

— О нет, — пропела я, распрямляя складки на платье, — будем… о, боги! — в этот момент я заметила, во что превратилась моя одежда. Платье спереди было все сплошь в бурых уже подсохших потеках крови.

— Прошу, — этот гад, который лорд Прэтт, вдруг оказался рядом и с нарочито вежливым поклоном протянул мне белоснежный платок.

— Что?

— Утритесь, — с милой улыбочкой проговорил он, — а то вид у вас… словно бы вы только что перегрызли кому-то горло.

Я задохнулась от возмущения, тут же взвилась, уже даже рот открыла, чтобы высказать этому мерзопакостному аристократишке все, что я о нем думаю и тут мой взгляд упал на его руку. Ту самую, в которой он платок держал. На самом-то деле, рука была как рука: широкое запястье, длинные пальцы, тонкие, ухоженные. Только вот на одном из них поблескивал перстень. Очень приметный и многоговорящий, надо признать. Массивный, серебряный, как и у Алена, только с той разницей, что камень в нем был вовсе не черный, как у старшего следователя, а зеленый, овальный. И руна в центре другая.