И случай с ментальной атакой в доме Нейросов…
Ну, вот не верю я в то, что вице-канцлер, при всем его могуществе и влиянии профукал у себя под носом неучтенного менталиста. Да смешно это. У таких людей всегда есть личный маг на поводке, который время от времени сканирует окружающих. Даже у дяди Фила есть такой, что уж говорить о лорде Нейросе.
Но больше всего меня настораживало то, что никто не знал о том, что Прэтт вообще маг. Ну ведь никто! А крыть такое практически невозможно. Он же обучался в академии вместе с Аланом… Хотя, про то, что старший следователь Мастер-некромант вроде тоже не особо распространяются.
— Вот же, Ришка! — выругалась я и плюхнулась на диван в собственной спальне. — А ведь как все замечательно получается. Про лорда Прэтта мне говорила Марта. С ним встречалась Ариэлла Нейрос, и он сам, что интересно, этого не отрицает. Правда, напустил тумана, наговорил что-то о том, что их встречи носили сугубо деловой характер, но! — я все же не усидела на месте, подскочила с дивана и принялась бегать по спальне. — Все равно это все подозрительно. И да, стоило только мне намекнуть о том, что я знаю о его причастности к убийству, как началось странное: сначала он сам попытался прочитать меня, а когда это не получилось, попытался отвести глаза и прикинуться заинтересованным.
Я замерла, закусив костяшки пальцев. А ведь и правда, ни Прэтт, ни Март не знали, что я подслушала их разговор тогда. И пусть они там не говорили ни о чем важном, дела это не меняет — я им мешала с самого начала. И Прэтт решил, что попытается «поиграть со мной в любовь», чтобы отвлечь и выяснить, что мне известно, поскольку прочитать меня не удалось.
Тогда непонятно, зачем было пытаться атаковать меня на похоронах. Если это Прэтт, то ведь он уже знал, что я все равно не поддамся. А если не Прэтт, то… кто тогда?
Вот же незадача!
Я всплеснула руками и снова плюхнулась на диван. Что-то у меня уже ничего не выходит. И вообще, я запуталась.
Если Прэтт убил леди Ариэллу, то кто тогда рисовал пентаграмму на полу в ее комнате? Поскольку я ни за что не поверю, что Мастер-менталист не знает, как это делается. И кто убил Лорейн? И зачем вообще надо было убивать Лорейн? Она-то здесь причем? Замести следы?
И тут я снова подскочила и побежала по кругу. А ведь если так подумать, то очень даже красиво все можно обрисовать.
Допустим… только допустим, что кто-то хотел что-то узнать у леди Нейрос. Приходит к ней, они ссорятся и ее убивают. Случайно. Надо замести следы, и этот кто-то не придумывает ничего лучше, как нарисовать пентаграмму и выдать это убийство за ритуальное. Правильно, Тайр еще помнит события трехлетней давности, и пентаграмма на полу приведет всех в панику.
Но тут выходит осечка и прибывший на место преступления старший следователь Алан пресекает разговоры о сектантах и темной магии. Общественность поражена жестокостью убийства высокородной леди, дом Нейросов требует предоставить им убийцу на блюдечке, газеты…
А газеты молчат!
Я задохнулась от накатившей догадки.
— Вот гады! Паразиты! Это они мне так голову задурили, что я просто повелась у них на поводу. Меня красиво отвлекли от истории с пентаграммой, а я… я…
Мне даже плакать захотелось от осознания собственной дурости. А ведь и, правда. Замешены оба лорда в убийстве или нет, роли тут не играет (ну или почти не играет). Никто не должен был узнать про ритуал. Никто! И Марте память подправили аккуратно, Мартин сам об этом упомянул. Так почему я не рассмотрела вероятность, что он это и сделал. Паники в Тайре быть не должно! Это главное правило.
— Вот же… обвели тебя, Ришка, вокруг пальца. Мастерски обвели.
А Алардо, который как-то узнал о смерти Лорейн не побежал сразу, как я, в полицию, а написал… правду написал и его убрали. Через пару часов после того, как вышла статья. Я больше чем уверена в том, что в следующем номере «Вестника» выйдет опровержение. И напишут там, что никакого ритуала не проводилось и вообще, Лорейн Эдванс убил какой-нибудь проходимец, который не захотел платить ей за услуги.
— Эх, Ришка, Ришка, — вздохнула я и плюхнулась со всего размаху на диван, чтобы тут же снова подскочить. — Ай! Ну что за невезение!
Я всплеснула руками и едва не заплакала, заметив, что стало с моим блокнотом. Тем самым, в котором так много всего важного-интересного писала. И карандаш очередной сломался, когда я на него всем своим весом уселась. И вот вроде как не велика потеря (целая коробка благодаря стараниям лорда Прэтта теперь есть), а все одно как-то так тоскливо мне стало, так обидно, что я даже носом шмыгнула.
Нет, слез-то не было, а вот в груди что-то защемило. По всему выходило, что журналиста из меня не вышло. Вот совсем. И следователя не получилось. И… и вообще, ничего путного из меня не получится. Грустно так стало. И обидно. Снова носом шмыгнула и чтобы отвлечься стала вспоминать матушку. Всегда о ней думаю, когда мне грустно и одиноко становится. И слова ее вспоминаю о том, что для приличной барышни самое главное удачно замуж выйти, чтобы дом — полная чаша и муж хороший, дети там…
И вот честно признаться, даже не представляю, до чего бы я такими темпами додумалась, но тут ко мне постучалась горничная:
— Мисс Сольер, к вам посетитель? Примете?
Я носом шмыгнула, покосилась на девушку.
— И кто? — голос из-за подступающих к глазам слез звучал чуть гнусаво, и это заставило меня опомниться и взять себя в руки. Вот еще, плакать из-за такой ерунды!
— Мисс Ларон.
Хм, Марианна? Никогда-то мы с ней особой дружбы не водили, а с тех пор, как закончилось наше обучение в академии так и вовсе не виделись ни разу. И что это она вдруг решила визиты разносить? Интересненько.
Оповестив горничную, что обязательно приму мисс Ларон я подскочила к зеркалу. Марианна у нас барышня из семьи потомственных промышленников, денег у нее всегда было в избытке, ума вот только природа ей не доложила, но то, по мнению моей матушки, для приличной барышни богатство необязательное.
А еще Марианна всегда мечтала стать аристократкой. По рождению ей это, само собой, не светило, а вот через замужество…
Я снова загрустила, рассматривая себя в зеркале. Ну да, не красотка, с той же Марианной или вот леди Нейрос, мне не сравниться, но все же, все же очень не дурна. Среднего роста и с фигурой у меня все в порядке, рюшки подшивать с обратной стороны корсета не приходится да и сам корсет я особо-то и не затягиваю. Кожа чистая, чуть золотистая — это мне по сольеровской линии передалось, вместе с темными волосами и карими глазами. Губки…
Я покривлялась немного перед зеркалом. Выпячивая губы, поджимая их, складывая «бантиком». Губы как губы, красные, полные, нижняя чуть-чуть полнее верхней, но это даже пикантненько смотрится. Нос вот у меня ровный, небольшой, аккуратненький такой носик. И подбородок волевой (это даже дядя Фил признает).
Покрутилась я перед зеркалом, покривлялась, щеки чуть пощипала, чтобы румянец появился, губы пару разочков облизала, чтобы заблестели влажно, вроде как призывно (это я в одном романе вычитала, не помню уже для чего там такие советы давались, но эффект мне понравился), платье поправила, волосы чуть пригладила, и отправилась на встречу с заклятой подружкой.
Марианна в академии первой красавицей считалась, характер имела капризный, мерзкий я бы даже сказала характерец у нее. Общалась она только с теми, кто мог быть полезен ей или ее семье, ну и с аристократами, само собой. Я в кругу этих «полезных» людей числилась едва ли не номером первым, поскольку господин Ларон, папенька Марианны, очень уж мечтал водить дружбу с дядей Филом. В гости меня все зазывал, про свои промышленные предприятия мне рассказывал, чем и отвратил меня и от своей персоны и от дружбы с доченькой. Можно подумать, я в его сталелитейном деле хоть что-то понимаю или вот в проблемах с профсоюзами. Оно мне зачем?
Но с Марианной мы все же не ругались никогда. Да, не закадычными подругами не стали, но считались птицами одного полета и принадлежали к одному кругу, потому приходилось общаться. И я хорошо знала, что стоит только дать мисс Ларон волю или показать слабину, появиться вот перед ней в мятом платье или с заплаканными глазами, как она тут же разнесет об этом на всю столицу, причем еще и приукрасит для пущего словца.
