– Ты думаешь, что тебе это позволят? – прошептал ему в ответ Тиас и хихикнул.

Диен метнул на него злобный взгляд и прикусил губу. При отце нельзя ничего говорить. Он услышит даже самый тихий шепот.

      Несколько дней Ран прислушивался, не начнут ли искать того, кто выпустил узника. Но в замке все было тихо и спокойно. Ран старался не показывать, что его что-то беспокоит. Вечером он отправился на территорию слуг и послонялся по коридорам, внимательно прислушиваясь к тому, что говорят, но там царила привычная суета и никаких странных новостей не рассказывали. Словно ничего не произошло. Художник даже начал думать, что, может, это так и есть и в подвале никого и не было? И ему все показалось? Но чью же тень он тогда видел?

В этот день на художника с утра навалились тяжелые предчувствия. К вечеру Ран точно знал, что что-то произойдет. Если бы была возможность, он бы ночевал сегодня в другом месте. Художник долго ворочался и не мог уснуть – надвигалось что-то страшное. Наконец сон сморил его, и юноша заснул тяжелым, тревожным сном. Ран не почувствовал, как тихо отворилась дверь его комнаты и вошел мастер миража. Он аккуратно запер за собой дверь, бесшумно прошел к свече на массивной подставке и зажег ее щелчком пальцев. Мастер постоял немного, посмотрел на спящего Рана и достал из сумки веревку и кусок тряпки, вздохнул и привычно дернул веревку руками, словно проверяя ее на прочность.

Ран застонал во сне. Мастер усмехнулся, подошел к кровати художника и зажал ему рот рукой, а другой быстро нажал на несколько точек на теле художника, чтобы ослабить его мышцы. Теперь Ран не мог полноценно двигаться какое-то время, хотя и проснулся. Юноша попытался что-то сказать, но мастер засунул ему в рот кляп. Художник вспотел от страха, начал дергаться и снова попытался что-то сказать, но мастер, словно не замечая этого, спокойно, не торопясь, словно наслаждаясь моментом, молча связал руки юноши и ноги. Затем стащил его с кровати на пол. Сердце Рана бешено колотилось.

Мастер встал на стул и снял люстру с крюка на потолке, осторожно, чтобы не наплескать на пол масло из светильников, поставил ее на пол, затем протянул через крюк веревку и сделал петлю.

Ран увидел приготовления и задергался еще сильнее, но сделать ничего не мог. Мастер полюбовался несколько секунд импровизированной висилицей и потащил к ней юношу, подхватив его за подмышки. Ран мог лишь чуть-чуть шевелиться. Мастер подтянул юношу повыше и всунул голову Рана в петлю, затем подтянул веревку так, чтобы юноша, вися в петле, касался ногами пола. Ран повис в петле, захрипел и задергался в конвульсиях, но дышать он мог.

– Ка́рем о́лтен из ту́нел ол то́. Де́лим кса́лта о уи́л ба́, – монотонно, размеренно, тихо и четко начал говорить мастер.

Ран перестал дергаться и обмяк. Мастер опустил юношу на пол, освободил из петли, вытащил кляп изо рта и несколько раз ударил его по щеке. Юноша пришел в себя и закашлялся. Мастер тем временем сворачивал веревку.

– Вайле́ц! – хрипло выругался Ран.

Мастер рассмеялся:

– О! Ругательство вспомнил! Пришел в себя? А ты что, думал, я тебя убивать пришел? Я же сказал тебе, что если я тебя убью, то ты не поймешь, почему умер.

Ран неуклюже сел на полу, пытаясь помочь себе связанными руками и ногами.

– Я все вспомнил, – ошеломленно произнес художник.

Мастер присел около юноши и, разрезая веревку, подтвердил:

– Я же обещал, – спокойно прокомментировал мастер, – ну, вот я и сделал. К сожалению, более мягкого способа я не знаю. Страх смерти лишает человека сопротивления, и это дает возможность проникать в разум.

Ран встал с пола и с усилием переместился на кровать.

– Я помню, – укладываясь на подушку, подтвердил Ран, – на искусственный стресс переносится то, что ранее блокировало нужную информацию. Например, используются пытки, которые потом стираются из памяти.

– Тут я бы возразил. Пытки вызывают болевой шок, а он не нужен. Хотя пытки разные бывают. Совсем не обязательно жечь огнем или бить кнутом. Что там еще люди делают? – мастер задумался и хмыкнул. – Или ты считаешь, что мне надо было тебя пытать, а не пугать смертью?

Ран засмеялся в ответ.

– Нет, благодарю. Кстати, я уже начинаю забывать, как ты меня вешал.

Мастер встал около кровати Рана и посмотрел на него сверху вниз:

– Ну, в принципе, я могу сделать так, что ты будешь помнить, как хрипел в петле. Хочешь?

Ран усмехнулся:

– Вот еще! Не хочу. Меня тоже учили подобному…

Мастер усмехнулся и отправился в кресло, уселся, откинулся на спинку и устало прикрыл глаза.

– Неужто пытали-таки? – поинтересовался он.

– Нет-нет. Хотя, ты прав, очень многое можно назвать пыткой, – задумчиво ответил художник – он снова вспомнил подвал и девушку. Но теперь он видел все в ярких красках. Было это в доме учителя, когда он с братьями проходил там учебу мастерству.

В ту ночь учитель поймал воровку. Ран изо всех сил показывал равнодушие к происходящему, хотя на самом деле он считал, что учитель слишком перестарался, давая им такой наглядный и запоминающийся урок. Младший брат Рей тогда сказал, что мастера миража все циничные и жестокие и Ран, его брат, такой же.

Юноша потом часто думал, можно ли было использовать иной способ. Учителю нужно было получить сведения, которые были стерты из памяти воровки. И быстро получить сведения можно, только вводя человека в шок. Можно ли было использовать мышей, змей или еще кого-то, кого воровка боялась? Почему учитель не использовал иные варианты? Почему?

– Мастер, я хочу спросить, можно? – осторожно обратился Ран к своему душителю.

– Попробуй, – отозвался он и приоткрыл один глаз.

– Я тогда учился у некоего мастера, – начал рассказ художник, – учитель поймал воровку. Юную девушку. Нужно было получить сведения, которые в ее памяти стерли.

– Самое простое, – тотчас отозвался мастер, не открывая глаз, – угроза насилия без реального причинения вреда. По типу того, как я тебя сегодня вешал.

Ран поперхнулся и продолжил:

– Она лежала на полу связанная. По приказу учителя мы ее подняли, привязали к колонне и раздели.

– Как она себя повела? Сильно испугалась? – поинтересовался мастер и заинтересованно уставился на художника.

– Кричала, билась в истерике и даже ругалась на языке трущоб, – вспоминал юноша.

– Трущоб?– рассмеялся мастер, – Ну, значит, все сделано правильно. Вот, если бы она была скромной девушкой… Возможно, ее бы и не стоило так. Можно было бы как-то помягче. Она ведь человек, а не дэкас.

– Значит можно было, -начал говорить Ран.

– Не можно было, – резко оборвал его мастер и на недоуменный взгляд юноши пояснил, – из того, что ты рассказал, я могу сделать заключение, что это было сделано не для того, чтобы сломать ее волю. Вот ТО, что сделали после этого, и было действием. Так какой вопрос-то у тебя?

Ран задумался.

– Можно ли было использовать иной метод? Принести просто то, чего она боялась? Скажем, змей, мышей, крыс… Не знаю.

– Готов поспорить, что твой учитель использовал именно ТО, чего она боялась больше всего на свете. А вот для чего понадобилось ее раздевать, я не знаю, тут нужно знать, что было дальше. И, в конце концов, я не пойму, почему ты-то переживаешь? Только потому, что ты в этом участвовал? Ты лично причинил ей физический вред?

– Нет, – твердо ответил Ран.

– Ну и все, забудь об этом. Закроем эту тему. Расскажи лучше про себя. Откуда ты? Это гораздо важнее, – мастер открыл глаза и посмотрел на Рана зелеными холодными глазами.

– Я жил в Дэварнии спустя четыреста лет. Тогда будет править король Итэн, – честно признался Ран.

Мастер встал с кресла, потом сел:

– Любопытно. Внук Дэтера?

Ран прикрыл глаза и принялся считать в уме, сколько было поколений. Наконец художник твердо выдал ответ:

– Прапраправнук.

– Что-то мало короли правили, – удивился мастер, – мор, что ли, был?