— Это комната отдыха, — объявляет, жестом предлагая присесть на диван, — здесь иногда сплю, когда домой ехать лень или долго с клиентом вожусь.

— И часто допоздна приходится работать? — усаживаю свою пятую точку на скрипучий кожаный диван с высокой спинкой.

В нос ударяют волшебные ароматы пеперони, плавленного сыра, тёплого теста, оливок и ещё, бог знает чего. Осматриваю стол и замечаю, что Брэйн заказал так много всего, что, лично мне, дня не хватит, чтобы всё это съесть.



— Я так и не смог определиться, — говорит, разводя руками и кидая многозначительный взгляд на стол. — Поэтому решил, что лучше вы сами выберете, что больше по вкусу. Я всеяден, к счастью.

Улыбаюсь, потому что не знаю, что сказать. Вместо этого беру кусочек пиццы и кладу на белую пластиковую тарелку. Пицца тёплая, будто только что из печи, с тёмно-оранжевой корочкой запечёного сыра.

М-м-м… Люблю фаст-фуд во всех его проявлениях.

— Вкусно? — спрашивает Брэйн, не отрывая от меня глаз. Под его взглядом делается жарко, а мурашки большими колониями мигрируют вдоль позвоночника.

Киваю, а Брэйн ухмыляется и отвинчивает крышку с литровой бутылки виноградного сока.

— Думал, вина взять, но потом решил, что вдруг ваша Ася учует алкоголь и проснётся раньше времени. Не хочется, чтобы нам кто-то мешал.

— А чем это мы таким заниматься собираемся, что нам мешать нельзя?

— Есть мы здесь будем, конечно же, — невинно улыбается, а глаза хитрые-хитрые.

Какой хитрый тип всё-таки. И наглый.

Тем временем, он наливает в высокий стакан сок и ставит передо мной. В горле так пересохло, что не успокаиваюсь, пока не выпиваю половину.

— Согласен, жарковато сегодня.

И снова этот подтекст и долгий, словно ощупывающий взгляд, от которой под ложечкой что-то сжимается.

Очень уж мне нравится, что она такая крошечная, будто фарфоровая куколка, что когда-то стояла у нас на полке. Мама очень ею дорожила и любила часто повторять, что это подарок из далёкой солнечной страны. Чей именно никогда не уточняла, да я и не спрашивал. Я вообще о многом не спрашивал, а сейчас жалею. Отчётливо помню, как смотрел на статуэтку и не мог поверить, что где-то существует подобная красота, настолько совершенная, идеальная. И вот сейчас, любуясь Полиной, кажется, что снова попал в солнечное прошлое, где ещё может быть тепло и радостно., а все беды находятся за пределами крошечного мирка, запертого в детском сознании. Наверное, старею, всё чаще возвращаясь в памяти к чему-то далёкому и почти забытому.

Отгоняю от себя никому не нужные воспоминания и странные ощущения, что будоражат кровь. Но одно остаётся неизменным: мне охренеть как хочется схватить Полину в охапку и утащить в самый дальний угол, где никто и никогда не сможет помешать, не потревожит. Страшно представить, на что могу смогу отважиться, если прямо сейчас не возьму себя в руки и не утихомирю бурлящие гормоны, из-за которых кое-что почти окаменело. Внезапное желание острое, сводящее с ума, и я почти уже ни о чём не могу думать, кроме вкуса её губ. Неприлично сильно хочется проверить, каковы они на вкус.

Но что-то подсказывает, что перекинуть Полину через плечо и уволочь в радужные дали будет не так-то просто. Она не похожа на всех тех девушек, готовых по первому зову прыгнуть в койку. На монашку тоже не смахивает, но и доступной не кажется, но кто сказал, что трудности способны меня остановить? Раскованные и рисковые барышни — отличные спутницы на один вечер, но слишком лёгкая добыча не делает меня счастливым. Всё-таки я ещё помню, что родился мужиком, а мужики должны уметь брать яйца в кулак и прикладывать хоть какие-то усилия, а иначе становится неинтересно жить. Я люблю риск, люблю охоту, рыбалку. Нравится, когда кровь бурлит по венам, разгоняемая адреналином, а с Полей, уверен, рискую нахлебаться им по самое не балуй.

Пока размышляю, она доедает второй кусок пиццы и, тяжело вздохнув, складывает руки на коленях, словно примерная гимназистка в кабинете директора. Меня это заводит. Нет, не её покорность, наоборот. Нравится, что не зажимается, словно перед ней — большой и страшный зверь. Мне с таким часто приходится сталкиваться, даже устать от этого успел.

— Спасибо вам, наелась, — говорит и растягивает свои чёртовы карамельные губы в улыбке, словно терпение испытывает. Синие глаза лучатся, а мне хочется сократить это глупое расстояние между нами и дотронуться до её щеки рукой.

Почти физически ощущаю, насколько бархатная её кожа на ощупь и даже руку в кулак сжимаю, будто и правда позволил себе коснуться. Сумасшедший дом, честное слово. Смотрю в свою тарелку с остатками пиццы и понимаю, что моего голода никакая еда не утолит. Сейчас бы с удовольствием выпил пива и закурил, потому что так взвинчен, что не смогу иначе расслабиться. Только если не включу режим подонка и не наброшусь на Полю прямо здесь. Но так не годится.

Толкаю столик ногой, и он откатывается в другой конец комнаты. Полина переводит на меня удивлённый взгляд, но улыбку не сдерживает, только тёмную бровь дугой выгибает.

— Брэйн, значит, — произносит своим чуть низковатым для девушки, но каким-то сладко вибрирующим голосом, от которого жилы скручиваются в морские узлы. Перед глазами мигом проносятся картинки, как сладко будет звучать её голос, когда целовать её кожу буду.

Чёрт побери, совсем башкой тронулся.

— Полина, да? — вторю ей, буквально на несколько сантиметров становясь ближе. — Красивое имя, вам подходит.

Поля хмыкает и чуть щурит глаза, снова заправляя непокорную прядь за ухо. От взгляда не ускользает лёгкая дрожь тонких пальцев. Значит, нервничает. Так-так-так.

— Но Брэйн это ведь не имя, — то ли спрашивает, то ли утверждает и слегка наклоняет в сторону голову, испытующе глядя мне в глаза.

Чёрт, если не перестанет сверлить меня своими кукольными глазищами, не сдержусь. И тогда пусть не жалуется, не поможет. Двигаюсь ещё чуть-чуть, словно по скалистому утёсу путешествую, норовя каждую секунду сорваться вниз. Интересно, как скоро она остановит меня? И остановит ли вообще? Мне нужно, просто необходимо остановиться, чтобы не быть неправильно понятым, не прослыть насильником или долбаным извращенцем, но не могу удержаться. Не собираюсь набрасываться, пугать не хочу, но и справиться с этой потребностью не в силах. Словно проклятым магнитом тянет, не оторваться.

— Не имя, правильно, — подтверждаю и кладу руку на спинку дивана, что позволяет пальцам почти касаться её волос. — Но разве так важны имена? Они ведь ни о чём не говорят, только нагружают бесполезной информацией. Я привык быть Брэйном, им, наверное, и умру.

— Но откуда взялось это прозвище? Не с потолка же.

А она любопытная, и мне это в ней охренеть как нравится. Не знаю, отдаёт ли сама себе отчёт, но я ей небезразличен, раз так настойчиво интересуется моей персоной. По глазам вижу, что это не простая вежливость. Может думать себе, что хочет, но глаза — они ведь никогда не врут, а её просто переполнены искренним интересом.

— Обещаю, что расскажу, если согласитесь сходить со мной на свидание.

И с каких это пор в моём лексиконе появились такие слова? «Свидание»… да я на них последний раз лет в пятнадцать ходил, потом положение дел немного изменилось, но вот именно с Полиной хочется куда-нибудь сходить, чтобы просто поговорить. Поговорить? Ну, а почему бы и нет? Хотя потешно, на самом деле, даже смешно.

— Не высоковата ли цена? — фыркает, округляет глаза и смешно дёргает плечиком. — Впрочем, не хотите, не рассказывайте. Мне, в сущности, нет до этого никакого дела.

Конечно-конечно, никакого абсолютно. Не сдерживаюсь и хохочу, от чего Полина морщит нос и отворачивается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Но ведь вам интересно, согласитесь, а иначе бы не спрашивали, — подначиваю её, на что Поля отрицательно машет головой.