Это потом мы узнали, что налимы любят холодную воду, не любят яркую луну, но при этом хорошо ловятся, если развести на берегу костер, что летом не надо мелких бродяг-налимов ловить на лягушек, так как они предпочитают червей.

Во времена моего детства искать и находить патроны, пулеметные ленты, отдельные детали оружия и целые, но проржавевшие винтовки и автоматы было для нас довольно обыденным занятием. Мы уже научились выплавлять тол из снарядов (правда, когда родители узнали об этом, всем здорово влетело). Ну кто ж был виноват, что Сашка оставил кусок тола в кармане штанов, а его мать взялась их стирать?..

Нас собрали во дворе и долго допрашивали – сначала всех сразу, а потом каждого отдельно. Откуда мы взяли тол, кто нам его дал, есть ли еще и где лежит?! Мы молчали… Немного испуганно сопели, растерянно роняли слезы, но молчали. Родители, особенно отцы, сильно ругались, говорили, что мы взорвемся и ничего от нас не останется, разлетимся как пыль, но мы продолжали молчать, и наказание было суровым…

Со двора выходить нельзя, купаться на озере тоже запретили, потому что рядом с ним до войны был аэродром, который в сорок первом разбомбили… А теперь это было просто поле. Когда там работала техника, то в свежей пашне можно было найти много интересного.

Прошла неделя наказания. Лето заканчивалось, стояли последние теплые дни. Шла уборка урожая, увозили солому и распахивали поля. В тот день было очень жарко, и родители пожалели нас – отпустили на озеро искупаться.

Инструктаж был по-военному строг: идете на озеро, по дороге по чужим садам не лазаете, купаетесь, загораете, второй раз купаетесь, обсохли – и домой. Все было предельно понятно.

Озеро было небольшим и красивым, посередине его находился остров, рядом старый парк, графский дом. В небольшой речке, впадавшей в озеро (мы называли ее Старая река), ловились караси и лини, ближе к верховью, к болотам, – вьюны. Рыбалка была замечательной…

Пришли на озеро, наплавались, нарвали зеленоватых диких груш, развели костер – печеные груши становятся слаще, не так сильно вяжут. Погода испортилась, тучи закрыли солнце, возле костра было тепло, и купаться по второму заходу не хотелось.

Времени было еще достаточно, и Серега предложил прогуляться по полям. Переглянулись, Сашка сказал, что если родители узнают, то ругать будут, а Игорь ответил, что если кто не хочет, тот может не идти. Только зря сказал – немного даже обидно стало, мы ведь всегда вместе ходили…

Быстро собрались, хорошо отжали трусы. Делали это обычно вдвоем: один держал обеими руками, второй крутил – получалось почти досуха. Оделись и пошли. За парком трактор с плугом допахивал поле, осталась небольшая полоска. Разбрелись по пашне: идем, под ноги смотрим, переговариваемся – кто патрон нашел, кто пулю…

Поле было вспахано хорошо, глубоко, местами под плодородным слоем обнажился песок. Я шел между двумя гребнями земли, зажимая в кулаке несколько найденных целых патронов: идешь и трешь их друг о дружку, стирая ржавчину.

Небольшая металлическая пластина торчала на самом дне борозды. Я присел рядом, положил в сторону патроны и осторожно начал отгребать землю. Мое любопытство возрастало, но внутренний голос говорил, что надо быть очень осторожным… Пластина оказалась соединена с округлой поверхностью.

Недалеко возился Игорь, я позвал его, он подошел, рассмотрел мою находку, взялся двумя руками за пластину и попытался пошевелить, но ничего не сдвинулось. Тогда мы вдвоем потянули, чуть раскачивая, и рядом с пластиной зашевелилась почва. Осторожно отгребая свежевспаханную землю, освободили еще три такие же пластины. Всего получилось четыре. К нам присоединились Серега и Сашка, они принесли палки. Копать стало легче, вчетвером работа пошла быстрее, и буквально через пять минут мы поняли, что это бомба. В документальных фильмах о войне часто показывали, как фашистские самолеты веером сбрасывали их на землю.

Мы откопали бомбу на две трети. Она торчала вертикально, толстые круглые бока в рыжей ржавчине золотились сухим песком… В тот момент мы не задумывались, что делаем…

Сашка, обойдя раскоп кругом, спросил:

– Ребята, может, больше не будем ее раскапывать? Вдруг боеголовка целая, еще рванет…

– Не рванет, – сказал со знанием дела Серега. – Не должна. Если уж за двадцать восемь лет не рванула…

Сашка опять заканючил:

– Зачем она нам нужна? Что будем с ней делать, ведь очень тяжелая, не поиграешь, а если еще и боеголовка целая, даже тол не выплавишь…

– Нет! – сказал Игорь. – Копать надо до конца, пока не увидим всю бомбу. Вдруг кто-нибудь другой найдет, который не знает, как с ней обращаться. Найдет и взорвется. Если мы начали, то будем докапывать! Ну что, согласны?!

Мы призадумались. Темное вспаханное поле, желтое пятно песка – и посередине торчит бомба. Погода улучшилась, ветер разогнал тучи, я посмотрел на небо и вспомнил, как родители велели искупаться, позагорать, еще раз окунуться и домой.

– Ребята, вроде как домой пора… давайте решать, что делать. Решаем, делаем и домой. Либо будем копать.

Я не успел договорить, как Сашка сказал быстро:

– …Либо закапывать. А вообще-то, давайте ее в музей школьный отнесем!

Эта идея сразу всем понравилась, и мы продолжили раскопки. Чуть влажный песок приятно холодил ладони, мы отгребали его в сторону, но недалеко, рядом получалась мягкая площадка. Работали молча, аккуратно, без суеты, не мешая друг другу.

И вдруг бомба качнулась, скрипнула своими шершавыми боками… Я как раз убирал песок возле самого основания, инстинктивно обхватил ее, чтобы она не упала, и мои ладони прилипли к металлу…

Все вскочили, но никто не побежал. Мгновенная пауза, и Сашка с Серегой схватили бомбу за стабилизаторы. Она стала заваливаться, Игорь поддержал ее, и мы вчетвером потихоньку уложили бомбу на песок. Теперь можно было рассмотреть, что она из себя представляет…

Взрыватель был на месте… Перед нами лежала смерть, но мы до сих пор не осознавали, как велика опасность.

Уже не первый год почти все мальчишки во дворе занимались спортивной гимнастикой. Крепкие, загорелые до черноты. Румяные, в мелких капельках пота, лица моих друзей. Серьезные, но всегда готовые рассмеяться глаза. Мы очень любили шутить и разыгрывать друг друга, мы росли здоровыми и взрослели. Но не в этой ситуации.

Бомба лежала на песке, металл был чуть ржавым, но не сильно, сохранились даже надписи на немецком языке.

Сашка аккуратно провел рукой по шершавому боку и тихонько пробормотал:

– Как будто зверя поймали, только не рычит и не кусается, лежит себе спокойно…

Время было послеобеденное. Мы наплавались, накопались в земле и все дружно проголодались, мысли о еде все чаще мелькали в наших головах. Никто не мог себе представить, что подкрепиться нам удастся совсем нескоро, и полдник наш будет особенным…

Серега с Игорем сходили к ближайшим деревьям (это была желтая акация), выломали и принесли три тонкие, крепкие палки. Песок на бомбе обсыхал и потихоньку ссыпался. Мы аккуратно прокопали в грунте под ее толстыми боками отверстие и протолкнули туда две палки. Третью разместили под основанием стабилизаторов. Вчетвером встали с двух сторон. Сашка разважничался и стал командовать:

– Смотрите… аккуратно вместе наклоняемся, одновременно поднимаем… и самое главное – не бросать…

Серега рассмеялся:

– А ты брось, – сказал он Сашке, – брось, я посмотрю, как ты побежишь, нет – полетишь!..

Все заулыбались, кроме Игоря. Он вздохнул и очень серьезно сказал:

– Да мы все полетим! Вернее, что-то оставшееся от нас полетит… Поэтому берем и несем, отдыхаем только по команде. Всем понятно?

Всем было понятно. Много раз в кино мы смотрели, как саперы осторожно обезвреживали мины. По телевизору в новостях сообщали, как в городах находили, вывозили и взрывали бомбы. Но тогда все это случалось не с нами.