– Дядя Юра, ты кого ловить будешь? – Я присел, чтобы лучше рассмотреть разложенные на траве снасти.

– Налимов. Вот сейчас наловлю лягушат, на них буду ловить налимов. А ты… – Он как-то задумчиво посмотрел сначала вокруг, потом на меня. – Ты иди домой, поздно уже, небось родители ждут, волнуются…

Мне очень хотелось посмотреть, как он будет ловить ночью лягушат, забрасывать донки, но было действительно поздно, и я побежал домой, неся в руке баночку с ручейниками.

Утром следующего дня, наловив в реке пескарей, я с нетерпением ждал десяти часов, когда откроется магазин и можно будет купить новые для себя снасти – донки. Мысли о предстоящей ночной рыбалке на налимов не покидали меня. Отпрашиваться у родителей не представляло большого труда. Летом было допустимым сказать только, куда идешь и на сколько приблизительно. Но это, само собой, днем, а вот ночью… конечно, такой вояж меня смущал. Выход нашелся достаточно простой: мне пришла в голову идея поставить донки поздним вечером, а рано утром сбегать и проверить их.

После магазина я побежал на залитый водой луг, чтобы наловить лягушат. Ходил вместе с аистами, составляя им конкуренцию, выглядывал земноводных в высокой траве, прыгал, падал, ловил и складывал в льняной мешочек. Аисты испуганно подпрыгивали и отлетали в сторону, так как мои скачки сопровождались довольно громкими восклицаниями. Когда несколько аистиных пайков были пойманы, открывать мешочек стало тяжело. Лягушки норовили выскочить, я набросал туда мокрой травы, завязал веревочкой и пошел домой. Подготовка к вечерней рыбалке была закончена. Встретив возле дома Сашку, я рассказал ему о своих планах, и он с радостью согласился составить мне компанию.

Ближе к вечеру прошел дождь, похолодало. Когда мы пришли к водопаду, было еще светло. Над теплой поверхностью озера, над рекой поднимался легкий туман, рыба играла, повсюду раздавались громкие всплески. Мы даже пожалели, что не взяли удочки.

Смеркалось. Падающая вода беспрестанно пела свою неповторимую мелодию, в которую вплетались вечерние звуки. Коровы мычали, возвращаясь с выпаса, где-то в близлежащих домах назойливо галдели потревоженные гуси. Летучие мыши сменили птиц и стали хозяевами воздуха.

С каждой минутой поверхность воды становилось темнее, и лишь желтовато-белые клочья пены кружились в стороне от тех мест, где стремительное течение рвалось вниз по реке.

Мы хорошо знали, где бьют родники и где ямы, в которые нужно было забросить наши донные закидушки. После небольшого выяснения – как лучше зацепить лягушек – снасти были готовы и установлены. В ямах течение крутилось не сильно, заранее купленные тяжелые грузила надежно лежали на дне, и не было повода беспокоиться, что их поднимет и снесет.

Сашка предложил немного подождать – вдруг сразу клюнет, и я с радостью согласился. Мы сидели на камнях перед этим небольшим грохочущим водопадом, а над нами яркие звезды с каждой минутой все отчетливее и загадочнее покрывали небо. Казалось, из этого вечного грохота воды создается весь окружающий нас мир, и кроме этих ям с темной водой, рыбами, живущими возле дамбы, звездами на небе, больше никого и ничего нет…

Стало зябко, от водяной пыли вся одежда была влажной, и уже не хотелось шевелиться, чтобы лишний раз не чувствовать ее прикосновение. Мы проверили несколько раз донки, сначала слегка натягивая лески, потом вытаскивая и забрасывая их опять. Было пусто, только лягушки, громко протестуя, показывались из воды.

Наступала ночь. Мы посовещались, решительно встали и пошли в темноту, а выйдя на освещенную улицу, побежали домой. Уже во дворе договорились, что с рассветом пойдем проверять, и разошлись по домам спать.

Родителям не понравилось наше позднее возвращение, и нам строго наказали, что с наступлением сумерек, до того, как стемнеет, мы всегда должны быть во дворе.

Ночью я несколько раз просыпался, с тревогой всматривался в светящиеся цифры циферблата часов – боялся проспать, но было еще рано. Сквозь сон услышал легкий стук в стекло, подскочил к окну.

Сашкина довольная, улыбающаяся физиономия смотрела на меня вызывающе гордо. Он был готов идти, для чего-то обувшись в рыбацкие сапоги отца. Тогда у меня таких не было, поэтому на рыбалке, порой стоя по колено в воде, кроме испытания холодом, надо было посматривать и на проплывающих мимо пиявок – огромных, черно-желтых, грациозно извивающихся, играющих страшную роль в историях, которые мы рассказывали друг другу.

На озере нас встретили утренний прохладный воздух, теплая вода и… пустые, без рыбы, донки с живыми лягушками.

Прошло несколько дней настойчивой, но безрезультатной рыбалки, которая в конце концов закончилась успехом совсем неожиданно.

Однажды вечером, когда в очередной раз снасти с лягушками были заброшены и мы уходили с озера, нам навстречу попался дядя Юра Девятков. Уже темнело, и он торопился, однако спросил, что мы делали и в какую яму поставили снасти. Мы все рассказали и заспешили домой.

Утром следующего дня, в очередной раз проверив снасти и убедившись, что рыбы нет, мы сели, расстроенные, и стали рассуждать, почему нам так не везет и что, видимо, надо изменить в нашей ловле какие-то детали.

Солнце только начало подниматься, поверхность воды была окутана легким туманом. Мы сидели рядом на камнях, разговаривали и смотрели, как под водопадом кружится в водоворотах трава. И вдруг Сашка подскочил и побежал на дамбу, спустился с другой стороны, пристально всматриваясь в воду. Потом сделал изумленно-восхищенные глаза и призывно, настойчиво замахал мне рукой. Когда я оказался рядом, он кивнул на толстую леску, которая выходила из-под камней в воду. Самое удивительное, что она была направлена против течения…

– Я видел! Я видел! – восторженно восклицал Сашка, показывая пальцем на воду и приседая от нетерпения поделиться со мной открытием. – Я видел налима!.. А ты видишь леску?! – И он еще раз показал на нее, а потом нагнулся и осторожно потянул к себе, глянув на меня в ожидании поддержки и одобрения. Я присел рядом, и когда он еще раз потянул леску, она неожиданно вырвалась из рук и, разрезая воду, заметалась из стороны в сторону.

– Давай потихоньку, не дергай! – прошептал я другу на ухо, словно боясь, что кто-то нас услышит. Леска ложилась на траву, из воды появился поводок с крючком, на котором кишел целый клубок красных червяков.

Мы почти одновременно выдохнули:

– Черви!..

– Черви! А нам говорил – лягушки… – с обидой в голосе прокомментировал Сашка.

Леска отчаянно задергалась в руках, и на поверхности воды появилась приплюснутая голова длинной, пятнистой рыбы. Это был налим. Сашка тут же отпустил леску, и рыбина скрылась в глубине. Это была не наша добыча, а держать в напряжении леску было опасно: вдруг сорвется…

Мы вернулись к нашим снастям, сняли их и отпустили живых лягушек. Радостные от того, что открыли налимий секрет, помчались домой. Днем накопали червей, наскребли мелочи и купили еще одну донку, а в сумерках опять пришли на озеро…

На следующее утро, едва начало светать, мы были у водопада. Первая донка была пустой, но и червей на одном из крючков практически не было.

– Вот гад! Съел и не попался… – проворчал Сашка, присел рядом со мной, а я начал потихоньку выбирать леску на второй донке. Руки дрожали от утреннего холода, от ожидания улова, от нетерпения быстрей все понять.

Я почувствовал, что леска дергается, дал подержаться за нее другу, и он восторженно начал повторять: «Сидит, сидит, сидит…»

В это время сзади раздались шаги, и голос дяди Юры, перекрывая шум водопада, уверенно скомандовал:

– Не останавливайся! Тяни поживей, давай, давай!!! Вытягивай! Ну рыбаки! Настоящие рыбаки!..

Налим был небольшой, пятнистый, очень скользкий, он продолжал извиваться, лежа на камнях. Мы поймали своего первого налима, и восторг переполнял наши мальчишечьи души.

– На червя ловите!.. Сабанеева начитались. – дядя Юра сказал это торжественно-утверждающе, не догадываясь, что «Сабанеевым» для нас был он сам…