Сидеть возле костра и смотреть на огонь было совсем не страшно. В лесу сзади, со спины, была натянута веревка, рядом лежал нож, вытащенный из ножен (хотя, откровенно говоря, я сам не знал, для чего… так, для храбрости). Тьма наступила полная, но это была особая, сверкающая тьма – метель хороводила по поляне в отблесках костра.
Часов у меня не было. Сколько времени я провел в лесу, можно было определить лишь приблизительно, но уходить никуда не хотелось. Дрова начали прогорать. «Надо еще подбросить, – подумал я, – посижу, пока прогорят, и пойду домой». Но когда я поднялся и отошел в сторону, ночь и метель в сгустившемся мраке показались мне совсем недружелюбными. Следы, которые я натоптал в поисках дров, были порядком заметены, кое-где их даже не было видно.
Джек Лондон писал, что самый большой враг для всех, кто находится в лесу, горах, на реке, – это страх… Но бояться мне было нечего: обо всем, что сейчас происходило, я не раз думал с тех пор, как появились планы испытать себя, и представлял, как это будет. К моему большому сожалению, медведи в нашем лесу не водились, да и все равно спят они зимой. Волки же в этот ближний к городу лес не заходили. Правда, когда мы собирали грибы, Анатолий Васильевич показывал нам следы рыси на песке – это немного утешало меня.
Костер разгорелся с новой силой, темнота отступила. Ветер тоже стал менее порывистым, но снег повалил крупными хлопьями, такой густой, что пламя костра начало шипеть. По моим подсчетам, прошло уже часа два, нужно идти домой…
Я собрал свое хозяйство: смотал остаток веревки, доел бобы (показалось, что их очень мало), старательно выскреб котелок, облизал деревянную ложку, убрал в вещмешок, затянул узел. Снег валил не переставая, оставшиеся ветки совсем не хотели гореть. На заметенной поляне стало очень неуютно.
Неожиданно мне показалось, что в лесу кричат. Я поднялся, сделал несколько шагов от костра, приподнял над ухом шапку и стал вслушиваться. За снежной пеленой деревьев почти не было видно, только кроны сосен шумели и тяжело вздыхали под порывами ветра. Звук повторился, потом еще. Правда, порыв ветра его разорвал, и невозможно было понять, что именно кричат… В такой ситуации самое правильное – уйти со света в темноту, что я и сделал, подхватив лыжи, палки и вещмешок.
Кто это? Почему кричит? Что случилось? Бежать куда-то ночью, в метель совсем не хотелось.
«Э-ге-гей!» – донеслось со стороны хутора. «Э-ге-гей!» – раздалось уже совсем рядом, за деревьями. Я держал руку в кармане пальто, судорожно сжав в кулаке нож. Сердце гулко стучало. «Стоять и не шевелиться! – приказывало подсознание. – Не шевелиться!»
Крик человека и его фигуру я услышал и увидел одновременно. В месте, где кроны сосен, стоявших очень близко, образовали нечто вроде крыши, возник мужчина. Я с трудом оторвал ногу и сделал шаг в сторону, за дерево. Ноги были непослушно-тяжелыми… Чего он кричит? Может, заблудился?.. Так вроде дорога рядом…
Человек остановился и опять закричал, потом стал осматриваться, увидел костер и побежал к нему напрямую через лес. Буквально через несколько шагов он странно подпрыгнул и повалился в снег. Падая, он опять закричал, но уже по-другому… Нам, мальчишкам, так не разрешали даже говорить, не то что кричать!.. Упавшего мужчину стало не видно, только крик взрывал тишину.
Ворон, сидевший на дереве, громко захлопал крыльями и взлетел. Ворон тоже кричал и метался под кронами сосен. И весь этот тревожный шум поднялся на уже ставшей моей лесной поляне! Я стоял оцепенев. Человек поднялся, начал отряхивать снег, что-то бормоча, потом подошел к костру. И тут я увидел, что это – Анатолий Васильевич!.. Он внимательно осмотрел костер и снег вокруг, взгляд его остановился на моих следах…
И тогда он меня позвал – коротко и довольно сердито. Окликнул еще раз. Я резко выскочил из-за дерева, Анатолий Васильевич вздрогнул и напрягся.
– Добрый вечер! – радостно воскликнул я и направился к нему.
– Нож убери, – учитель спокойно произнес эти два слова. – Убери! – повторил уже строже.
Оказывается, нож так и остался зажатым в моем кулаке. Я достал ножны, вложил туда мое оружие, положил в карман. Мы стояли и смотрели друг на друга.
– Ты что тут делаешь? – спросил Анатолий Васильевич. – Вроде не заблудился… Так что же?!
– Испытываю… – уже поняв, что дело неладно, пробормотал я.
– Что испытываешь или кого испытываешь?! – в голосе учителя послышалось раздражение.
– Себя испытываю. Темнотой.
– Ты… ты. – Анатолий Васильевич поперхнулся от возмущения, – ты уже полгорода испытал, милиция тебя уже искать едет, с собаками. Бобы свои с беконом все съел?
– Съел… – Мысли мои были уже далеко. Собак тут точно не хватает, тогда, считай, настоящая Аляска. Ничего, что овчарки. Их тоже (читал же в книгах) иногда в нарты запрягают. – С собаками?! – обрадованно-вопрошающе повторил я.
– Да, с собаками приедут, – учитель сделал паузу, усмехнулся и повторил: – с собаками шерифы приедут, будут тебя искать.
Я подумал: «Как здорово! Точно, как у Джека Лондона». Радостно улыбнулся, потом вслух спросил:
– А чего меня-то искать?! Вот я, стою здесь…
– Где ты должен быть? – голос Анатолия Васильевича вновь стал строгим. – Где ты в такое время должен быть?!
По моим планам, сейчас уже подходить к городу. Идти-то осталось километра полтора, не больше. Я так и сказал:
– К городу подходить…
Наверное, зря сказал. Голос учителя от негодования взвился до небес:
– К какому городу?!! Ты должен дома уже в кровати лежать и спать! Ты знаешь, который час?..
– Нет, не знаю, – ответил я тихо и, как мне показалось, скромно, как подобает хорошо воспитанному мальчику десяти лет.
– Ты еще скажи мне, что луны нет, и ты поэтому не знаешь, – Анатолий Васильевич был очень сердит. – Уже десятый час!..
«Вот это да! – была моя первая мысль. – Я прошел самое настоящее испытание!»
Мы вышли на дорогу, подъехала милицейская машина, на которой нас и привезли домой. Я чувствовал, что если приду один, может здорово попасть, поэтому рад был присутствию Анатолия Васильевича.
Да. Как же я так не рассчитал со временем…
Дверь открыла мама, лицо было заплаканное, но она улыбалась. А вот папа не улыбался…
В книжном шкафу на полке, где раньше стояли книги Джека Лондона, была пустота. Меня напоили чаем, пришли соседи и дети соседей, мальчишки втихомолку улыбались, взрослые сурово смотрели на меня, а одна старушка недовольно сказала:
– Начитался книг! Еще и моих внуков ночью в лес поведет…
– Нет, не поведу! – решительно произнес я.
Она удивилась:
– Как не поведешь?!
– Не поведу, это испытание надо проходить одному…
Наверное неделю я был в центре всеобщего внимания и во дворе, и в школе. Оно и понятно: поздно вечером, почти ночью я один провел несколько часов в лесу! Меня искали родители, друзья, знакомые родителей… и даже милиция с собаками…
Слухи о моих похождениях дошли и до рынка. И если я туда приходил с родителями, все продавцы мяса улыбались и спрашивали:
– Хороший бекон не нужен?!
Иногда мама его покупала. Книги отец вернул на прежнее место.
Джек Лондон – замечательный писатель, но такие испытания нужны не родителям. Их можно проходить только взрослеющим мальчишкам…
Рыцари
Январь, крещенские морозы, красное солнце торопливо плывет над самым горизонтом… Холодно. Мы гуляем во дворе, снега много, но он не лепится, и крепость построить нельзя. Лыжи и коньки уже надоели, самодельные клюшки долго не выдерживают, но заняться чем-то надо.
Двор небольшой, прямо посередине между двумя двухэтажными домами (по шестнадцать квартир в каждом) вкопаны столбы. На них натянуты веревки, на которых сушится, а точнее сказать, вымораживается белье. Летом из-за него нам нельзя играть в футбол. Все соседки и наши матери ругают нас:
