— Согласен, у Ричарда были все причины беспокоиться. Но что он может сделать? — Кристиан растерянно пожал плечами. — Это не то, что исправляется парой месяцев на целебных источниках.

— Это природа, — еще тише согласилась я. — Но в нашем арсенале есть один способ ее переломить.

— Мужчина-ведьма? — с мученическим вздохом уточнил Тао, не дослушав.

Я недружелюбно покосилась в его сторону.

— Ведьма никогда не пойдет против чьей-то природы, — отрезала я. — Поэтому вы избавились от моих чар, как только действительно этого захотели. И разделить здоровье мистера Кантуэлла на вас двоих я смогла потому, что ваш брат привязан к вам и желает добра. Но есть и другой способ обращения с даром, и, боюсь, Его Высочество выбрал именно его.

— Боитесь? — переспросил Кристиан, слегка нахмурившись. — Вы?

— Другого способа боится любая ведьма, — поморщилась я, — потому что он чрезвычайно легок. Однажды попробовав, вернуться к правильному пути невозможно. Чтобы переломить чью-то волю, сначала нужно отказаться от мысли, что любой имеет право на выбор. Перестать верить, что любая жизнь ценна, что люди равны — а взамен убедить себя в том, что ты один знаешь, как лучше, и потому должен принять решение за всех окружающих оболтусов, не интересуясь их мнением. Как только ведьма переступает эту черту, ее убивают свои же, потому что человек с властью и без моральных ограничителей — хуже гранаты с разболтавшимся взрывателем. Никогда не знаешь, развалится или рванет.

— Хотите сказать, что теперь вы считаете своим долгом убить Его Высочество? — поперхнулся нервным смешком Тао.

Я покачала головой.

— Его Высочество — граната, которая развалится сама. Он не просто пошел против природы — он пошел против своей собственной природы. Я вполне понимаю, почему: наличие бастарда позволило бы ему обвинить в бесплодности брака Ее Высочество Ирмалинду Агнезэ и избежать скандала и обвинений в мужеложстве. Зачаровывать саму принцессу слишком рискованно: человек в таком состоянии похож на сломанную куклу, а в покои в любой момент может войти слуга. Всем рты не заткнешь. Зато мисс Вонграт — то, что нужно. Она красива, талантлива — и она коренная ньямарангка. Будем честны, в Старом Кастле таких воспринимают исключительно в качестве постельных игрушек и никогда не слушают всерьез. Здесь Его Высочество не прогадал, но… ему пришлось сломать себя самого, чтобы зачать этого ребенка. Рано или поздно это будет стоить ему рассудка.

— Рич — самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю, — недоверчиво сказал Кристиан, кажется, сам не заметив, как от волнения снова перешел на «домашние» имена. — Это все вокруг лишаются рассудка, пытаясь вывести его из себя!

— Вы не верите, — сочувственно вздохнула я. — Опять.

— Простите, мисс Блайт, — беспомощно улыбнулся Кристиан. — В это очень сложно поверить. Даже после… — он коснулся ребра и поморщился. — Я понимаю, что вы, скорее всего, правы. Но Рич… он не такой.

— Допустим, — не стала спорить я. — Но настоящая проблема, увы, не принц. Со своими моральными установками он мог справиться сам, но наши ритуалы — не то, что можно вычитать в книгах. Его кто-то обучил. И я съем свою шляпу, если это был не его пропавший камердинер.

Тао и Кристиан переглянулись и до ужаса похоже скривились, словно одновременно разжевали по половинке лимона.

— Не удивлюсь, если так, — мрачно хмыкнул мистер Кантуэлл. — Велдон Гровер — тот еще тип. Не то чтобы его кто-то ловил за руку, но… — он неопределенно поболтал ладонью. — Как бы то ни было, мисс Вонграт не знает, где искать Его Высочество или Гровера. Боюсь, это еще один тупик.

Тао выразительно хмыкнул.

— Вообще-то нет.

Я вопросительно вскинула брови, и он улыбнулся:

— Вы обратили внимание, что мисс Вонграт бросилась к вам за помощью сразу, как только пришла в себя, а мистер Анги, который мог попросить о том же, только раскричался и покинул Мангроув-парк при первой же возможности? Мисс Вонграт считает вас опасней колдуна. А мистер Анги — наоборот. Хотя казалось бы, у жителей такой маленькой и тесной деревушки, да еще сплоченных общей бедой, мнения должны более-менее совпадать.

— Анги его видел! — вырвалось у меня.

Тао улыбнулся шире.

— Думаю, нам с мистером Анги нужно снова поговорить по душам.

Не выдержав, я вскочила на ноги и нарезала нервный круг по столовой.

— Соваться в общину Ратана вслепую — слишком опасно, — сказала я на ходу и остановилась, вцепившись в резную спинку свободного стула. — Я сделаю вам обереги.

И еще парочку повешу на свою дверь. Мало ли что.

Мало ли кто. 160b0e3

— Вам потребуется помощь? — вдруг спросил Тао.

Кристиан изогнул бровь и поспешно спрятал усмешку за чашкой с чаем. Мне не хватило великодушия на такую деликатность.

— Не ваша, — предельно честно ответила я. Мистер Кантуэлл вскинул голову, но я только улыбнулась. — И не ваша.

Тао слегка побледнел, машинально сжав в кулак левую руку. На тыльной стороне ладони еще виднелся шрамик — на том месте, куда его клюнула альциона.

А Кристиан расценил мой ответ по-своему и, отставив опустевшую чашку, поднялся на ноги, чтобы откланяться. Я не стала препятствовать, только уже на веранде придержала за локоть Тао и негромко сказала:

— Загляните завтра после полудня. Обереги будут готовы.

Он замешкался, отчего-то засмотревшись на мои пальцы на фоне черной ткани его униформы, — но потом все-таки кивнул и обещал всенепременно быть.

Когда братья скрылись в зарослях мангров, альциона на крыше захихикала так похабно, словно уже готовилась держать свечку.

Ламаи спала крепко, прижав подушку к животу и смяв простыню. Я выгнала из комнаты пару обнаглевших москитов и поправила полог. Мне сон не светил.

Над солеными болотами ярко сияла перевернутая чаша луны, и в ее свете плотная листва мангровых деревьев глянцево поблескивала серебром. Я вышла на веранду, полной грудью вдохнула острый солоноватый запах рощи и деловито принялась расстегивать блузку. Повесила ее на спинке скамейки, пристроила рядом узковатую юбку и белье, — и, спустившись вниз, оставила домашние туфельки у подножия лестницы.

Соленая грязь с обманчивой податливостью смялась под босыми ногами. Ночной ветерок подхватил распущенные волосы, защекотав их кончиками обнаженную спину, и я мгновенно покрылась мурашками. Альциона словно нарочно медлила, описав широкий круг над домиком, прежде чем рухнуть мне на плечо, царапая коготками нежную кожу, и длинно, исключительно похабно присвистнуть. Я укоризненно вздохнула, но пассаж об острой необходимости немедленной мужской помощи оставила без комментариев, молча развернувшись в сторону моря.

Я не представляла себе масштабов силы принца и, тем более, его камердинера, а потому собиралась сделать самые надежные обереги, какие только могла. Просто для душевного спокойствия. А уж как я там при этом выглядела — дело десятое.

Мама говорила, что лучший оберег — это символ единства с природой, крошечная часть ее непреодолимой силы, заключенная в амулете, и ритуал изготовления основывался на возвращении к началам, отказу от наносного и неважного. Материал для такого оберега надлежало собирать как можно ближе к дому и одновременно — на грани, там, где встречаются стихии, времена и противоположности. А саму ведьму ничто не должно отделять от окружения: ни мысли, ни одежда.

Мама в таких случаях цинично шла в старую баню и вытаскивала голыш из парной: не единожды обожженный огнем и залитый водой, камень из печи как нельзя лучше подходил для ведьминых целей — и, что немаловажно, наготой в бане никого не удивишь. Я с удовольствием воспользовалась бы мудростью старшего поколения, но климат Ньямаранга диктовал свои условия. Постоянная жара и влажность делали свое дело: летом вся колония превращалась в одну огромную парную, и строить целый дом ради аналогичных условий внутри никому и в голову не приходило.