Именно тогда, в первые зимние дни наступившего нового 1992 года, он вместе с Азимовым продумают и решат, как продолжить свой наркобизнес на территории независимого Таджикистана. Полковник Шалаев отправлялся в «тьму-таракань» и брал на себя ответственность за полный контроль над российскими и таджикскими армейскими спецподразделениями. А Азимов – за транзит порошка в Европу, который ему продолжал поставлять его бывший компаньон – Мирали Намиев, по кличке «Шах». Так что теперь была «своя» вся цепочка от границы до места сбыта.

Кстати, коллеги из военной контрразведки сообщили Николаю Большакову, что у «Шаха» есть сын – полевой командир по кличке «Хирург». Это Ширали Намиев. А эту свою «врачебную» кличку его сын получил за то, что продолжил дело отца, и вербовал обедневших жителей кишлаков у границы на транспортировку наркотиков с территории Афганистана через речку Пяндж. Кому везло, и его не убивали, и не арестовывали пограничники, и товар оказался по эту строну реки, тот получал до тысячи долларов. Если же товар оказывался потерян, то «Хирург», тот самый Ширали Намиев, отправлял такого человека «за долг» в Пакистан, где местные хирурги разбирали его тело на органы….

Специально оперативно отправленные в дом к Намиевым спецназовцы, никаких документов и даже ни одной фотографии, по которой можно было бы опознать «Хирурга», найти не смогли. Как стало известно немного позже, полевой командир Ширали Намиев якобы поклялся уничтожить Большакова, и подчистил за собою…

– Запомни, Николай, – внимательно всматриваясь в лицо Большакова, неторопливо говорил седой майор из военной контрразведки, прослуживший на территории Таджикистана более десяти лет. – «Шах» был среди боевиков фигурой влиятельной, но очень независимой. Он буквально подмял под себя множество полевых командиров. Несколько месяцев назад, во время серьезного разговора отец Мирали Намиев, в порыве гнева, застрелил своих двух командиров – афганских моджахедов, которые попытались заявить ему о своей неподконтрольности.

– К слову, своего сына Ширали, – продолжал майор, – того самого полевого командира по кличке «Хирург» – Намиев – старший, любил больше остальных своих детей. Старался всегда показать его исключительность. Чуть ли не младенцем увез его и еще какого-то ребенка, вроде по имени Али, из Таджикистана за границу. Поэтому, мы даже не имеем не то, что фотокарточки, а даже словесного портрета.

– Поэтому Ширали, и тот, второй ребенок, практически с самого рождения, – офицер достал пачку сигарет, – считали родственником только самого Мирали Намиева. И боготворили его. Отец, чувствуя это и располагая большими деньгами, пытался дать Ширали и тому второму ребенку Али элитное образование. Оба они окончили медресе в Пакистане, светское образование уже получили во Франции. Говорят, даже пробовали себя на театральных подмостках, но что-то не заладилось. Свое первое экономическое образование младший Намиев и его друг получили в Англии, где, к слову, вроде и были завербованы спецслужбой Ми-6, потом, уже в Америке, получили еще военное образование. Знаем, что хобби – рукопашный бой и пилотирование вертолетов.

Оба воевали против правительственных войск в середине восьмидесятых в Сирии, оттуда отправились, уже как инструкторы, в Афганистан. Оба отлично стреляют и владеют любым холодным оружием, мастера восточных единоборств. При этом Ширали – полиглот – разговаривает свободно на английском, немецком, итальянском и турецком, не считая своих родных языков – таджикского, узбекского и, конечно же, русского. Короче, очень подготовленный соперник.

Сейчас он вроде находится вновь на территории Таджикистана. А его «брат» Али, по оперативным данным, погиб еще в 1988 году в Афганистане, попав в засаду наших десантников.

– Но самое главное, – подчеркнул особист, – запомни, теперь ты его «кровник». А этот бухарский пчак, что ты получил в бою, будет тебе об этом, напоминать…

За эти несколько месяцев, что успел прослужить Большаков в этом специальном подразделении «зеленых фуражек», охраняющих границу Таджикистана, а теперь уже Содружества независимых государств, с Афганистаном, он успел понять, что здесь идет настоящая война.

Особенно это почувствовалось летом 1992 года, когда ситуация в этом регионе существенно накалилась. Исламские «демократы» взывали жителей, в первую очередь, к религиозным и национальным чувствам, и нехитрыми лозунгами баламутили массы. Удивительно было то, что хотя реальная протестная социальная база была не совсем большой, именно местные исламисты вдруг оказались самой организованной идеологической группой в местной политике.

Вдобавок ко всему, после развала СССР и последовавшего за этим хаоса в местных силовых структурах, а значит повышения влияния иностранных разведок, всем местным националистам достаточно быстро удалось наладить взаимодействие с быстро набирающей силу местной мафией и афганскими талибами. Поэтому именно такие полевые командиры, как ныне покойный «Шах» и его здравствующий сын «Хирург» были востребованы и теми и другими.

Если поначалу, официальные власти Таджикистана не решались попросить российскую сторону о полноценной помощи, то позже, прекрасно понимая, что без спасения извне Таджикистан попросту развалится в руках фанатиков и бандитов, обратились к Москве.

Когда в начале весны 1992 года капитан Николай Большаков еще в Москве думал о своей дальнейшей судьбе, российское правительство уже делало все чтобы оказать помощь дружественному независимому Таджикистану. Уже с начала лета мотострелки 201-й дивизии выдвинулись на защиту наиболее важных объектов – ГЭС, основных заводов, военных объектов и пограничных перевалов. Однако, это никак не укладывалось в планы делящих страну экстремистов. Так называемые «Исламские демократы» требовали вывода всех пограничников и мотострелков из страны и передачи им вооружения, снаряжения и техники, но «зеленые фуражки» предпочитали без долгих разговоров отправлять их по-русски и далеко…

Решительность российских пограничников бросалась в глаза не только местных националистов, но и иностранных эмиссаров, и она навлекла на них гнев, как сейчас модно говорить – «всей прогрессивной общественности мира».

Более того, российским миротворцам приписывали все даже случайные жертвы на территории Таджикистана, и вообще все плохое, происходившее в республике. Даже за голову комдива 201-й дивизии объявили награду, которая, в итоге, так и осталась неврученной.

Недаром остатки тут советской армии и пограничников, местные жители называли последним островком стабильности. Дивизия стояла в Средней Азии давно, долго воевала в Афганистане. Однако, как и у большинства советских воинских частей, комплектация 201-й к началу 90-х годов оставляла желать лучшего. Если офицеры в основном находились на месте, то солдат попросту не хватало. Так, 149-й полк (Куляб) насчитывал всего около 150 человек, в том числе пятьдесят офицеров. 191-й полк, стоявший в Курган-Тюбе, имел 180 бойцов.

В этой непростой ситуации и было принято решение не привлекать к спецоперациям военнослужащих, а создать совместно с пограничниками Объединенный отряд специального назначения. Первым командиром которого и стал тот самый полковник Игорь Шалаев.

На долю спецназа тогда выпало немало боевых операций. Достаточно вспомнить, как поздней осенью 1992 года капитан Большаков впервые почувствовал, что такое война на нашей территории.

Моджахеды совместно с наркоторговцами захватили перевал на автодороге восточнее Душанбе и таджики обратились за помощью к российскому спецназу. Николай с отрядом всего на паре УАЗиков и трех БТР, с единственным минометом АГС и СПГ выехали на место ЧП. Операция прошла эффектно: мотострелки вызвал на себя огонь боевиков, а спецназовцы Большакова расстреляли обнаружившие себя огневые точки, и, под прикрытием брони, ворвались на опорный пункт моджахедов. БТРы обстреливали каждый куст, из которого мог вылезти гранатометчик, прикрывая друг друга. Потеряв полтора десятка человек убитыми и ранеными, боевики попросту разбежались. В отряде Большакова потерь не было.