– Но я очень хочу тебе пожелать, – продолжил он. – Все же найти эту «гадюку» и уничтожить. И за меня и мою семью тоже…

На улице уже давно стемнело. Беликов, видимо уже добрался до столицы и скорее всего уже ехал на электричке со своего Ленинградского вокзала в сторону Твери. А Николай все лежал с открытыми глазами, смотря в потолок, и мысленно еще и еще раз вспоминал ту единственную встречу с «Хирургом» в палатке. Когда боевики убивали его родного брата…

Большаков пытался, но не мог вспомнить рук убийцы и что-то запоминающееся в его облике. Но, вдруг сознание прояснилось, и он совершенно отчетливо увидел, как на картинке, руку бандита. На среднем пальце правой руки которого …был золотой перстень. Николай запомнил это, потому что тот, кто убил Андрея, прежде чем ударить, повернул саму эту золотую печатку внутрь ладони. Видимо боялся залить ее кровью.

Лишь одно мгновение видел Большаков эту печатку, но запомнил. Там был небольшой, утопленный в золоте бриллиант и большая буква «А». Конечно, не густо, но все же…

…Николай вспомнил, как попытался приподняться с окровавленного земляного пола медицинской палатки, но ноги не слушали. Он хотел ухватить «Хирурга» за сапог, но бандит быстро отходил, и пограничник руками судорожно ловил лишь воздух. В какое-то мгновение, Большаков сумел сконцентрироваться, вскочил на ноги, бросился к стоящему рядом бандиту и из последних сил сорвал маску с его лица. Однако, самого лица там не было – под камуфлированной формой и маской была лишь …тень.

Николай бросил маску на пол, и увидел, как тень исчезла за пологом палатки. Закричал от досады и …открыл глаза…

Он даже не заметил, как уснул. И сейчас даже не мог понять, что в его сне было реальностью, а что – нет. А на его крик из коридора уже бежала медсестра и дежурный врач. Круглые настенные часы на стене показывали всего пять часов утра…

Потом этот сон повторялся Большакову довольно часто, и каждый раз он не мог увидеть лица «Хирурга», а гнался только лишь за его… тенью.

За два дня до выписки, в палате Николая появилась, оставляя за собою шлейф запаха дорогих французских духов, обаятельная белокурая красавица с огромными карими глазами, длинными ногами и осиной талией. Она была одета в дорогой светло-синий брючный костюм, на спину которого падала длинная русая коса. Улыбнувшись, она вошла в палату, и поставила большой пакет с фруктами на тумбочку Большакову.

– Ну, что Коленька, не узнал? – она слегка наклонилась к лежащему Большакову. – А я думала, что ищешь меня по всей нашей необъятной стране, переживаешь, сходишь с ума…

Конечно же, Николай ее узнал. Это была та самая Алена Кравчук. Та девушка, в которую он влюбился с первого взгляда, едва переступив порог детского дома. Та самая целеустремленная девушка, которая выбрала «Рыжего» ради его статуса в детдоме, ради его нечестных денег.

– Аленка, ты, как и всегда, великолепна! – Большаков галантно встал с кровати в своем спортивном костюме и пододвинул ближе стул. – Вот только не думал, что мы с тобою увидимся. Тем более в этих госпитальных стенах. Как ты только могла об этом узнала?…

– Ну, это проще простого, – девушка села на предложенный ей стул и забросила ножку на ножку. – Несколько месяцев назад я узнала, что на окраине Орехово-Зуева на старом кладбище похоронили офицера Большакова, бывшего детдомовца. Господи, как я тогда рыдала! Думала, что ты. Ведь, каюсь, в школе была в тебя влюблена. Ты был моим кумиром, мечтой!

– А мне казалось, что твоим кумиром был, насколько я помню, только наш «Рыжий», – не удержался Николай.

– А что мне слабой красивой девушке оставалось, – она подняла на офицера свои огромные зеленые глаза, – мне нужна была опора, широкая спина, ну и наконец, чего говорить – финансовая помощь… А ты ушел в суворовское, даже мне не писал… А я о тебе помнила, ждала… – Она кокетливо прикрыла глаза.

– Да, мы с тобою уже лет 12 не виделись, – улыбнулся Николай.

– И за это время ты меня даже ни разу не вспомнил. – Как ни в чем не бывало продолжила девушка. – Так вот, я зашла в наш детский дом и там узнала, что похоронен не ты, а гвардии лейтенант Андрей Большаков. Тот самый малыш из команды «Рыжего», ну которого ты потом «усыновил» и дал ему свою фамилию. Молодец парень, говорят, кавалер боевого ордена. Я даже к нему на могилу съездила, цветочки положила…

– Ну а потом наш бывший директор – дедушка Беленький. – Она сделала вид, что утирает набежавшую слезу. – Рассказал о том, что ты тоже в том бою тоже пострадал. Лечился где-то в Таджикистане. А сейчас тебя лечат в Подмосковье, в пограничном госпитале. Вот и приехала тебя навестить.

– Помнила тебя, любила, – Алена быстро поправила косу. – Вот и решила тебя сама из госпиталя забрать, вылечить. Хватит тебе служить. Новая страна, новые возможности.

– При этом, говорят, – как бы между прочим продолжила девушка, – тебя, вроде, к званию Героя России представили. Так что место тебе престижное для работы значит найдут, денежное. К примеру, где-то в «Газпроме». Ну, чтобы там – далеко в Сибири рабочие работали, а ты бы здесь в Москве – ими вроде руководил. Распишемся в Грибоедовском, я тобою бы восхищалась, детей бы тебе родила…, – она о чем-то задумалась и продолжила. – И коттедж нам на Рублевке вовсе не нужен, ограничим себя трешкой в Москве и двухэтажной зимней дачей… Ну, и конечно же, поможешь мне фирмочку открыть… Вот она – будет жизнь…

Николай, сидя на кровати, слушал эти речи обворожительной красавицы и все яснее понимал, что за минувшие годы она совсем не изменилась. Та же расчетливая холодная улыбка, та же страсть к деньгам. Исправить ее ничто не сможет. Алена по-прежнему хочет иметь некий статус, а вот кто ей его обеспечит, ей не так уж и важно.

– Большое спасибо за гостинец, – Большаков встал и обнял Алену за плечи. – Но хочу тебя расстроить. Ни медали, ни звания у меня не будет. Из армии тоже уходить не собираюсь. Более того, после госпиталя я хочу возвратиться к себе в дальний гарнизон. Спасибо, что помнишь. Но, единственное, что ты сумеешь получить, после нашей свадьбы, это комнату в офицерском общежитии с печкой на зиму и «удобствами» в дальнем углу коридора. И, конечно же, с привозной водой в гарнизон. Хотя, я уверен, тебя это не испугает.

– А как же хотя бы Москва, академия? – не унималась девушка.

– Я бы хотел, но там, увы, целая очередь, – как ни в чем не бывало продолжил Николай. – Поэтому, думаю, тебе стоит подумать, выходить ли сейчас за меня, или есть резон подождать еще десяток лет, пока я стану генералом.

Она надула очаровательные губки, нахмурила брови и, даже показалось, серьезно задумалась… Николай, в ответ, лишь улыбнулся.

– Думаю, в твоих планах пока моего гарнизона нет, – подвел итог разговора Большаков. – Конечно же, мне жаль. Ты бы очень мне пригодилась. Веришь, вечно не успеваю воду набрать на вечер…

Через открытое окно палаты было видно, как Алена в своей новой подаренной кем-то белоснежной «девятке» уезжала в сторону Москвы. Вокруг дороги, кружась, падали первые желтые сентябрьские листья.

А капитана Николая Большакова впереди ждал первый набор на спецфакультет возрожденной Академии пограничных войск, куда еще из Таджикистана ушли документы на поступление….

Первым делом, прибыв в Москву из госпиталя, он решил заехать к себе домой, в свою комнату – переодеться и собраться с мыслями. Весь небольшой пусть от метро «Краснопресненская» до дома занимал всего несколько минут прогулочным шагом. Но на этот раз идти было труднее, болели недавно снятые швы. Как и всегда на входе в парк его встречала большая гипсовая скульптура вечно молодого пионера Павлика Морозова. Теперь, чуть левее, мимо пустого бассейна и на улицу Рочдельская.

У его подъезда увидел стоящую милицейскую машину, «скорая» только что отъехала, а местный участковый разгонял зевак.

Железная дверь старого лифта отворилась со скрипом, и он увидел настежь открытую дверь его квартиры, где несколько офицеров милиции что-то бурно обсуждали у окна прихожей.