— Сегодня тебе звонил тот парень.

— В тот день позвонил Джастин. — Поэтому он пришел в мою комнату. — Эдмунд был зол на меня, говорил то же самое, что и всегда.

— Что он всегда говорил?

— Он любил говорить о моих глазах.

— Твоих глазах?

Смущение Эрики вернуло меня назад в комнату мотеля, в которой мы сейчас находились. Я снова сидела в кресле, смотрела в камеру и на мою подругу, но мне казалось, что их там нет. Я вздрогнула, почувствовав присутствие Эдмунда.

Я указала на свое лицо.

— У меня цветные контактные линзы, но мой настоящий цвет особенный. Когда напивался, Эдмунд думал, что я сам дьявол. Он все болтал и болтал об этом и о том, что меня послали искушать его. — Я почувствовала тянущую тяжесть в животе. Мне стало плохо. — Иногда он говорил, что я богиня, иногда, что Люцифер послал меня. Но в тот день… — Я замолчала. Во рту пересохло. Я была слишком напугана, чтобы продолжать. — Он не говорил ничего подобного.

— Что случилось, Джо?

Джо. Не Джордан.

Я встрепенулась. Я давала интервью в прямом эфире. Проснись. Нужно сосредоточиться. Вздохнув, я отбросила воспоминания в сторону и сконцентрировалась на камере.

— Он говорил о том, что ему нужно раз и навсегда избавиться от искушения. Он не хотел быть неверующим. Он считал себя верным слугой Бога, но находился на краю гибели. Эдмунд должен был позаботиться обо мне. Я знала, что у меня осталось мало времени, но потом я услышала, как входная дверь открылась. Я думала, что кто-то придет и спасет меня, надеялась на это. Но…

Я почувствовала, как что-то катится по моей щеке, и посмотрела вниз.

Слеза упала на мою руку.

— Но никто не пришел. Они уходили. Его жена и дети. Они всегда прихорашивались, когда уходили, но не в тот день. Они очень спешили уйти. И одеты были в спортивные штаны и футболки. На них не было даже пальто.

Наступила мертвая тишина. Как и в комнате мотеля, так и в тот день, в моей комнате.

Она бросила меня.

— Я знала, что умру. Тогда я точно поняла это.

— Как… — голос Эрики сорвался, но потом она кашлянула, пытаясь прочистить горло. — Как Киан увидел тебя?

— Они садились в машину, в то время как он переходил через дорогу. Он видел, как они уезжали. Думаю, это и заставило его прийти и посмотреть, что происходит. — Сейчас я лучше знала ситуацию. — Он поднял голову и увидел меня в окне.

Я вздрогнула. На секунду я снова перенеслась в то время и вспомнила, как наши взгляды встретились.

Он увидел меня, и что-то в нем изменилось. Его губы сжались. Лицо стало жестким и бесстрастным, как и его глаза. Я знала, что он собирается сделать, когда пришел, и когда он подошел к входной двери, я обернулась.

Киан сейчас придет.

Эдмунд не знал этого. Он стоял позади меня и не знал, кого я увидела. Но затем подошел ко мне ближе, поднес нож к моему горлу и прошептал:

— Я больше не могу это терпеть.

Он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своем лице. Я прикусила губу, чтобы не начать проклинать его. Мне нужно, чтобы он подождал. Мне нужно еще немного времени.

— Он начал резать меня, — сказала я, опустив взгляд на колени. Мои ногти кровоточили от того, что я с силой сжимала сиденье, поэтому я спрятала их под ноги. Я больше не могла смотреть в камеру. — Он собирался повеселиться, пытая меня. Он хотел, чтобы демон вышел из меня, чтобы потом посыпать солью мои раны. Думал, что этим разозлит демона еще больше.

Маленький порез на руках. Разрез на запястьях. Пока он продвигался, порезы становились все глубже и глубже. По всей длине моих рук. Затем Эдмунд поднял мою рубашку. Он заставил меня снять ее, и начал резать в районе ребер. Поперек живота. В районе бедренных костей. Потом он повернул меня. В это же время он протянул руку и опустил занавеску, чтобы никто не увидел нас.

Где этот парень?

Я помню, как удивилась этому.

Он начал резать мою спину. Было ощущение, будто он вырезал узоры на моей коже. Закончив, он отошел, чтобы полюбоваться своей работой. Его взгляд упал на мою грудь.

— Думаю, он бы их отрезал, — сказала я, скрестив руки на груди. — Именно тогда Киан появился в комнате.

Он увидел кровь.

— Что произошло?

Я не хотела вспоминать, но заставила себя снова посмотреть в камеру.

— Он убил Эдмунда. Вот что он сделал. Эдмунд угрожал зарезать меня, если Киан не выйдет из комнаты. Он схватил меня и держал нож у моего горла. Он собирался перерезать мне горло.

— Почему он этого не сделал?

Я покачала головой. Все это было так больно.

— Киан рванул к Эдмунду, и они начали драться. — Я закрыла глаза. Киан сбил его с ног, двигаясь так быстро. Он схватил нож и перерезал Эдмунду горло. — Киан выжил. И я выжила. А Эдмунд умер. — Никому не нужно было слышать подробности.

— В полицейских отчетах говорится, что Киан вонзил нож в Эдмунда семнадцать раз.

— Какая разница. — И это была правда. — Киан спас мою жизнь. Я не просила его. Я не соблазняла его. Я даже не знала его до этого дня. Я понятия не имела, что он знает о моем существовании, но я благодарна ему за то, что он сделал. Он спас меня. Каждый хочет выставить это как нечто большее, но это не так. Если бы Киан не убил Эдмунда, тот убил бы кого-то еще. Он был болен. — И он запутался. Он заслужил смерть. — Возможно, в тот день, Киан спас еще чью-то жизнь. Вот и все.

Тишина была такой оглушительной. Плотной и тяжелой, как и в моем сердце.

Эрика указала на камеру и тихо спросила:

— Ты хочешь еще что-нибудь сказать? Люди слушают.

Есть ли у меня еще что сказать? В моей голове громко прозвучало «Да». Я убедилась, что смотрю в камеру, и села ровно. Мне хотелось, чтобы люди услышали это. Это была моя единственная просьба, но было что-то еще, что я упускала, что-то, что нужно было сделать. И я поняла. Мои глаза. Я пряталась до сих пор, но я должна перестать. Не позволяя себе подумать, я дотянулась до глаз и вытащила линзы. В комнате послышался тихий вздох. Я мельком взглянула на Эрику, которая сидела с широко распахнутыми глазами, но я пристально смотрела в камеру. Я не подбирала слова.

— Это я. Вся я. — Я обвела рукой свое лицо. — Я больше не прячусь, и я больше не хочу, чтобы меня обвиняли за то, что со мной случилось. С этого момента я бы хотела жить нормальной жизнью. Это все, чего я хочу. Просто быть нормальной.

— И, — другой репортер вышла вперед, сигнализируя оператору, — на этом все.

Эрике нужно было закончить какие-то дела с оператором, поэтому мы с Ванкером стояли у двери и ждали, когда подошла журналистка. Она улыбнулась и оторвалась от своего телефона.

— Ты хорошо справилась. Честно говоря, ты замечательная. Я проверила, и твое интервью уже стало популярным в социальных сетях.

Я кивнула. Она говорила какие-то слова, и они что-то значили, но я была опустошена. Сейчас меня ничто не трогало. Слова влетали в одно ухо и вылетали в другое. Я подумаю об этом позже, после того, как осмыслю все то, что сейчас сделала.

— И большинство людей отреагировало положительно, — продолжила она, снова глядя в телефон. Она сияла. — Так как в интервью упоминается имя Эрики, вы только что сделали ей карьеру. — Она остановилась и помахала телефоном перед моими глазами. — И от этого прям дух захватывает. Ты станешь звездой. Если мы можем сделать для тебя что-то еще, дай нам знать. Мы поддержим тебя.

Ванкер хмыкнул.

Она посмотрела на меня, слегка нахмурившись.

— Что?

— Ничего, — сказал Ванкер, обнял меня за плечи и притянул к своему боку.

Прямо сейчас он защищал меня от нее. Это много значило для меня. Я прислонилась к нему, благодарная, что вернулась в квартиру. Она улыбнулась и направилась к Эрике и оператору.