— Молись, грязный неверный. Теперь твои часы сочтены, — вызывающе произнес он.

— Мне приятно знать, что ты боишься меня, Али.

— Это почему же ты так решил?

— Мы могли бы решить все наши проблемы с глазу на глаз, но ты предпочел наябедничать хозяину. Что это, если не страх? — Хью насмешливо смотрел прямо в глаза надсмотрщику.

— Ах ты… — плеть взвилась… и глухо разрезала песок на том месте, где только что сидел рыцарь.

Хьюго, словно распрямившаяся пружина отпрыгнул в сторону. Насмешка на его горбоносом лице сменилась холодным высокомерием.

— Теперь пришел твой черед платить по счетам, надсмотрщик за рабами. Ты ошибся, выбирая себе новую жертву. Я тебе не по зубам.

— Ошибаешься, крестоносец.

Али отскочил. В руке сверкнуло узкое кривое лезвие ножа. Хьюго ответил на это волчьим оскалом. Все добродушие мгновенно слетело с его лица, и внезапно Али понял, что на него смотрит сама смерть. Сердце бешено забилось в его груди, и он судорожно сжал ребристую рукоять, надеясь теперь только на сталь.

Англичане, сидевшие у костра рядом, отреагировали на развитие событий самым неожиданным образом — внезапно Хью увидел перед собой как минимум дюжину рук, каждая из которых предлагала ему нож. Крестоносец одобрительно хохотнул, не выказав при этом и тени веселости, и, нагнувшись, продемонстрировал товарищам два длинных стилета с обоюдоострыми ромбическими лезвиями — настоящее боевое оружие, которое наверняка ковалось под руку своего обладателя. Это становилось понятно при одном только взгляде на них, однако… Сверкнув в свете костра, ножи снова скрылись в голенищах сапог Хьюго.

— Спасибо, земляки, но все это вряд ли понадобится мне, — прорычал Гилфорд и, перепрыгнув через костерок, разделявший противников, бросился на надсмотрщика.

Али сделал выпад, но его удлиненная кинжалом рука была отбита в сторону, а левый кулак крестоносца с хрустом врезался в и без того плоский нос негроида.

— Давно не получал такого удовольствия, — пробормотал Хью и вновь поманил к себе надсмотрщика. — Иди, твой создатель заждался тебя. Не удивлюсь, если им окажется сам дьявол.

— Не раньше, чем с ним встретишься ты, неверный!

С этими словами Али перехватил свой кинжал и метнул его, но рыцарь был начеку. Рывок в сторону, и лезвие с гудением ушло в темноту.

— Тебе одолжить? — на открытой ладони Хью тускло поблескивал его собственный нож.

Али ответил длинным ругательством и, пригнувшись, двигаясь мягко, словно дикий кот на охоте, двинулся вокруг англичанина. Это было похоже на какой-то мистический танец, но крестоносец, усмехаясь, лишь вновь убрал оружие.

— Тир бы не одобрила меня, — проворчал он, — но так намного интереснее. Уж больно руки на тебя чешутся, сволочь.

Они сцепились, нанося сокрушительные удары, которые заставляли невольно ахать зрителей. Вокруг дерущихся мгновенно образовался круг, но никто — ни англичане, ни стража Саида не спешили вмешиваться. Противников предоставили самим себе… Впрочем, борьба оказалась недолгой. Али был силен, как бык, но умение и хладнокровие Хью оказались решающими. Не прошло и пятнадцати минут, как надсмотрщик оставил сопротивление, безвольно обмякнув в мощных руках крестоносца.

Краем глаза Хьюго заметил, что среди зрителей появился шейх в сопровождении слуг и своего юного любовника. Ярость, проснувшаяся в крестоносце, все еще неукротимо клокотала в груди. Рыцарь вперил бешеный взгляд в хозяина и, внезапно встав на ноги, рывком поднял следом за собой похожее на тряпичную куклу тело Али.

— Отпусти его, и я забуду обо всем, что здесь произошло, — ничто не дрогнуло в лице шейха, только в глазах, почти полностью прикрытых тяжелыми веками, Хью уловил отсвет какого-то сильного чувства.

После, обдумывая все эти события, рыцарь мог бы поклясться, что это была похоть…

— Ваш слуга оскорбил меня, господин посол. Смертельно оскорбил.

— Я обещаю, что этого больше не повторится.

— Моя честь не продается. Кровь — единственная плата, которую я могу принять.

На мгновение лицо Хьюго сделалось каким-то отрешенным, мышцы рук напряглись, что-то хрустнуло, и тело Али с неестественно вывернутой шеей упало к ногам англичанина. Он отступил от него и замер, высокомерно вскинув голову. Гибкая фигурка юноши скользнула к распростертому на песке чернокожему гиганту.

— Мертв, — прозвучал его негромкий мелодичный голос, подтверждая то, что было и так очевидно всем.

Мальчик поднялся, небрежно отряхнул колено, которым становился на песок, потом обернулся, и Хью опять встретился с темными глазами паренька. Этот почти влюбленный, восторженный взгляд заставил рыцаря вздрогнуть. Он испытал острое желание отвернуться, но сдержался и продолжал смотреть юноше в лицо. Мгновенная, едва заметная улыбка мелькнула в глубине темных очей и, грациозно переступив через мертвое тело, юноша направился к своему господину. Нежно прильнув к плечу Саида, он что-то горячо зашептал ему в ухо. Тот слушал, и жесткие складки постепенно разглаживались на его лице.

— Поединок был честным, — наконец невозмутимо проговорил шейх. — Али своей жизнью искупил нанесенное оскорбление. Не будем больше возвращаться к этому.

Саид Богаэтдин развернулся и ушел в свой шатер, а Хью внезапно почувствовал, что ноги не держат его. Он доплелся до своего плаща, расстеленного на песке, и почти рухнул на него, слабой улыбкой отвечая на приглушенные поздравления, которыми его осыпали гребцы-англичане.

Утром Гилфорд вновь занял свое место у весла. Стражники шейха по-прежнему не беспокоили его, зато рабы смотрели с испугом и уважением.

— Кто ты такой, парень? — вздернув брови, немедленно поинтересовался Питер.

— То есть? — не понял Хьюго, утомленный беспокойной ночью — он все время ждал нападения и до самого утра не позволял себе заснуть.

— Не каждый сможет убить голыми руками такого лося, каким был Али. И при этом выйти сухим из воды. Ты, часом, не из легендарной свиты Ричарда Львиное Сердце, которую он увел за собой в Палестину?

— Если я скажу, что да, ты мне поверишь?

— Ну нет! — рассмеялся Питер.

— Тогда и не спрашивай ни о чем.

— Говорят, за тебя хлопотал мальчишка…

— Оставь!

— Да ты, никак, покраснел!

— Питер! — взревел Хью так громко, что к ним обернулись, а из шатра встревожено выглянул юный наложник шейха.

Несносный плут глумливо захихикал, а Хью понял, что ему лучше молчать, чтобы не навлечь на себя новую серию шуточек. В остальном день прошел тихо и мирно. Ахмет, новый надсмотрщик, которого назначил Саид, то ли еще не вошел в свою роль, то ли просто был не столь кровожаден, но больше покрикивал, чем орудовал плетью. Изредка Хью ловил быстрые как выстрелы взгляды из шатра — мальчик Богаэтдина не оставлял его своим вниманием.

— Откуда это только берется? — не удержавшись, проворчал Хьюго.

— Ты о чем?

— О мужеложстве…

— А! Говорят, сладко. Не хуже, чем с бабой, и спиногрызов не наплодишь, — Питер опять захихикал. — Вот наш господин, например. Поступил он на службу к Саладину, в янычары, значит. А раз так, должен был дать обет не касаться женщины все то время, что состоит при деле. Разве ж такое осилить? Вот он и приблизил к себе Георгия… А потом, видно, понравилось…

— Парня зовут Георгием? Не арабское имя.

— А он и не араб. Грек. Саид заставил его перейти в мусульманство, обрезание сделали, все как у них положено… Да мальчишка и не сопротивлялся. Говорю, умен и хитер не по годам.

Становилось холоднее, и этим вечером рабам разрешили покинуть галеру с тем, чтобы они тоже могли ночью греться у костров. Так получилось, что вольнонаемным англичанам пришлось расположиться совсем недалеко от шатра, который был раскинут для шейха.

Хьюго проснулся среди ночи от каких-то негромких звуков. Спросонья ему показалось, что кого-то мучают, и он стонет от боли. Хью вскинулся, но потом понял… Тихие, полные томления стоны, игривые вскрики, шлепки и густой мужской смех неслись из шатра Саида. Хьюго заснул под эти сладострастные звуки, и ему снились странные, будоражащие сны, в которых он занимался любовью с мужчинами, испытывая стыд и сладость запретного плода одновременно. Потом вдруг, как это бывает только во сне, мужчин сменила Тир, он бросился к ней, но она, смеясь, ускользала. Наконец, он все же схватил ее, срывая одежду… и с ужасом обнаружил под ней стройное мальчишеское тело…