— Вы что же, хотите сказать, что это… сознательный эксперимент? — недоверчиво спросил Чарнецкий.

— Предложите другое объяснение, пожалуйста…

— Какое другое объяснение?! — азартно сверкая глазами, заговорил Гогиава. — Как можно еще объяснить то, что задняя стена дома оставалась в нашем пространстве? А «воздушную подушку» вокруг дома? А этот невидимый колпак?

— Это, положим, могли быть побочные эффекты совмещения, — неохотно проговорил Чарнецкий. — Впрочем, насчет колпака вы правы… тут естественные причины найти трудновато. Любопытно было бы узнать у жителей дома, не наблюдались ли там у них какие-нибудь искажения пространства… или времени…

— Ничего такого они не говорили, — сказал Иконников. — Наверное, существуют какие-то сдвиги на границе наложения миров — вряд ли свойства пространства и времени у них одинаковы. Но, по-видимому, эти сдвиги, если они и есть, практически незаметны… Чему, конечно, следует радоваться.

— Арчил Ираклиевич! — сказал рыженький юноша, подойдя к фургончику. — Уже готово!

— Сейчас иду! — отозвался Гогиава. — Это они лазер установили. Сейчас попробуем проткнуть оболочку лучом. Может быть, удастся проникнуть под колпак. Под ним ведь, наверное, часть иного пространства…

— Попробуйте, попробуйте… — одобрил Иконников. — Если удастся, постарайтесь определить химсостав газов под колпаком.

Когда Гогиава ушел, Чарнецкий хмуро посмотрел на Иконникова.

— Вы, конечно, понимаете, что если ваша гипотеза верна, то катастрофа неизбежна? — сказал он.

— Не то чтобы неизбежна…

— Да ну, что уж там! Вероятность наложения пространств с одинаковыми свойствами ничтожно мала, вы же знаете! А если кривизна и прочие свойства различны, то иенсеновские трещины в пространстве-времени непременно возникнут. И будут стремительно разрастаться, пока наложившиеся участки не превратятся в хаос, в путаницу времен и мест… и, наконец, в вакуум! — Чарнецкий тяжело закашлялся.

— Во-первых, все это лишь теория, — успокоительно сказал Иконников. — А во-вторых, по теории, эти самые иенсеновские трещины должны возникать по преимуществу в том из двух наложившихся миров, чья структура сложнее. У нас пока ничего такого не наблюдается… Да и колпак этот… ну, эта магнитно-плазменная оболочка… она мне тоже внушает некоторые надежды.

— «Надежды»! — желчно усмехаясь, сказал Чарнецкий. — На что же это вы надеетесь, хотел бы я знать? Даже если вы правы и трещины возникнут не у нас, а только в том мире, что будет с домом и с его обитателями? Вы об этом подумали? Ведь в промоинах и водоворотах времени, в складках и свертках пространства ничто живое не сможет уцелеть!

— Именно об этом я все время и думаю, Марк Борисович… — тихо сказал Иконников. — Именно об этом…

— Так что же мы теперь будем делать? — спросил Костя. Кудрявцев ожесточенно догрызал спичку.

— Да все то же, — сказал он наконец. — То есть искать «подходящую» трещину. С той только разницей, что никому нельзя оставаться в доме. Его в любую минуту может начисто отрезать от леса, и тогда мы будем разобщены… безнадежно.

— Значит, что же: всем уходить в лес? — заключил Сергей.

— Ну да… Что поделаешь!

— А если не найдем ничего подходящего? — спросил Костя. — А горловина закроется, и останемся мы без дома, без еды…

— Конечно, риск есть… Но, по-моему, все это кончится быстро… так или иначе.

— Возможно… даже вероятно… — пробормотал Костя, глядя в землю. — Ну что ж…

— Куда опять Славка делся? — хмуро спросил Кудрявцев.

— Пленку, наверно, сушит… — с отсутствующим видом объяснил Костя. — Я хотел поглядеть, что там Ленка в кухне наснимала…

— Да… в кухне… — рассеянно сказал Кудрявцев. — А что там, собственно, было, вы как думаете?

— Теоретически рассуждая, там, вероятно, находилась зона зарождения трещин… Ведь именно у окон кухни начиналась незримая преграда. Именно там и была зона соприкосновения… В общем, интересно будет посмотреть эти снимки…

Кудрявцев явно не слушал, и Костя замолчал. После паузы он сказал:

— А что касается разведки, я думаю так: не надо три группы создавать, территория осталась маленькая. Я предлагаю: пойдемте-ка мы с вами вдвоем, Виктор Павлович!

— Наверно, теперь хватит и одной группы, — согласился Кудрявцев. — Только нам обоим уходить нельзя. Вы оставайтесь, а я пойду. Ваши знания тут нужнее.

— И я с вами! Ладно, Виктор Павлович? — умоляюще сказал Сергей.

— Ладно. Идем. Мы ведь недолго! Пройдем вдоль стены, пошарим немножко — и обратно. Шансы, конечно, ничтожные, но попытаться все же надо… — Он посмотрел на узкую горловину, прикусил губы и добавил: — Славку… Славке, ежели что, объясните… Ну, пошли, Сергей…

Костя смотрел им вслед, пока они не исчезли среди деревьев.

— Значит, вы не пришли ни к какому определенному заключению? — спросил полковник Чегодаев, озабоченно хмурясь.

— В смысле практическом — ни к какому, — вздохнув, сказал Иконников. — Информации недостаточно… И вообще это превосходит наши возможности. Пытались мы недаром пробиться внутрь — ничего не вышло. А лазер — самое мощное наше оружие. Уж если он не действует…

— Так! Наука, значит, пасует? — укоризненно заключил полковник Чегодаев. — А мне, значит, остается монетку кидать: если орел — надо начинать эвакуацию, если решка — не начинать? Так, что ли?

— Но послушайте, — смущенно сказал Иконников, — мы ведь не можем давать практические рекомендации на основании чисто умозрительных гипотез… Вообще-то, по-моему, опасность существует, но…

Он не успел договорить.

Во дворе, метрах в пятнадцати от кольцевой гряды, словно из-под земли, вырвалось серое туманное облако. И сейчас же вслед за этим вспыхнуло зеленоватое свечение, пробежало по оболочке силового поля, обрисовав его очертания — «колпак» имел правильную полусферическую форму, — а потом два широких зеленых луча протянулись к серому облаку. Лучи охватили облако, сомкнулись — и оно исчезло.

А кольцевая гряда потеряла округлую форму — вытянулась длинным неправильным отростком туда, где было серое облако; отросток этот захватил половику двора.

Все произошло моментально. Никто не пострадал. Люди инстинктивно шарахнулись от серого облака, от зеленых лучей, отбежали подальше. Теперь поднялся шум, какая-то женщина истерически кричала, ее урезонивали, два паренька упорно пробивались сквозь оцепление к кольцевой гряде — «для проверки одной идеи».

— Вы очень вовремя предупредили меня, что опасность все же существует! — саркастически заметил Чегодаев.

Иконников промолчал. Чарнецкий подошел к нему и сказал пониженным голосом:

— По-видимому, началось… Это ведь иенсеновская трещина образовалась, насколько я понимаю? Я, правда, не представлял себе, что этот эффект имеет такой локальный характер… Но так или иначе, защитное поле начало расширяться…

— Да… и, главное, ничего мы фактически сделать не можем… — печально отозвался Иконников.

— Может, вы все же поделитесь со мной своими соображениями, товарищи ученые? — попросил полковник Чегодаев.

— Ничего утешительного мы вам не скажем, — обменявшись взглядом с Чарнецкнм, ответил Иконников. — По нашим предположениям, дело обстоит примерно так…

Выслушав его, Чегодаев резюмировал:

— Значит, повториться это может в любой момент, причем, возможно, в значительно большем масштабе, — а никаких мер защиты вы предложить не в состоянии. Правильно я вас понял?

— Правильно… — угрюмо сказал Иконников.

— Что ж, и на том спасибо! — желчно отозвался полковник.

И тут же два длинных снопа холодного зеленого пламени опять вырвались из невидимой стены. Они сомкнулись почти у самого забора стадиона и погасли.

Невысокая ровная гряда теперь целиком перегородила Пушкинскую улицу.

— Немедленно вызывайте машину с радиорупором! — распорядился Чегодаев. — Будем эвакуировать весь этот район в радиусе трех километров.