Кудрявцев пошатнулся, упал и сквозь туман резкого головокружения успел увидеть, что Володя, опрокинувшись вниз головой, продолжает апатично брести сквозь пески.

Вслед за этим песчаная пустыня исчезла, и на ее месте снова возникли ажурные переплетения воздушного города на фоне безоблачно-синего неба.

Кто-то мощно и бережно поднял Кудрявцева и продолжал поддерживать, словно чувствуя, что ноги его еще плохо слушаются. Кудрявцев ошалело оглянулся. Трехметровый гигант, согнув свои мощные суставчатые ноги, будто сидя на корточках, двумя руками поддерживал его, а двумя другими оживленно и непонятно жестикулировал, показывая то на дорогу, то на холмы: третья пара рук праздно болталась вдоль туловища. С безносого и безротого лица, плоско сверкающего, словно монета, пристально смотрели на Кудрявцева выпуклые глаза, фасетчатые, как у насекомых: гигант, по-видимому, ждал ответа. Не дождавшись, он повернулся к своим товарищам и начал переговариваться с ними — уже не жестами, а звуками, пронзительно-тонкими, словно комариное пение, усиленное в десяток раз. Потом, выпрямившись, развел в стороны четыре руки и слегка встряхнул ими. Послышался сухой шорох, и между руками гигантов возникли прозрачные перепонки. Шестирукие расправили крылья и плавно взмыли вверх. Тот, кто поддерживал Кудрявцева, тоже выпростал шуршащие перепонки и, готовясь отлететь, протянул к нему третью пару рук.

Кудрявцев невольно попятился — и серый туман окутал его, отгородив от сверкающего мира, от небесного города, от крылатых исполинов. Он снова очутился на поляне среди розовых деревьев: рядом с ним стоял Володя и озирался, словно не веря своим глазам.

От дома бежали к ним Лена, Костя и Сергей.

— Живы! — звонко кричала Лена и на бегу утирала слезы. — Ой, я так испугалась! Так испугалась! Живы-здоровы! Ой, хорошо!

— Эй, друг, ты что это? — тревожно спросил Сергей, глянув на Володю.

Кудрявцев только теперь заметил, что Володя еле стоит на ногах. Лицо у него потемнело и осунулось, губы запеклись до черноты, глаза ввалились.

— Ты что, заболел? — спрашивали его наперебой. — Тебе плохо? Чего молчишь?

— Пить… пить хочу… — хрипло проговорил Володя. — Целые сутки… ни капли воды нигде…

— Постой, какие сутки?! — удивился Сергей. — Вы же всего на секунду пропадали… в облаке-то в этом… мы от дома добежать не успели, а вы — вот они оба!

Володя непонимающе качал головой.

— С утра до вечера… ночью я спал, утром встал, опять пошел… — бормотал он, с трудом шевеля истресканными черными губами. — Жара — сил нет. И никого кругом, только песок… И воды ни капли нигде…

— Хм… любопытно… — Костя озабоченно почесывал нос. — У нас секунд двадцать прошло, а у тебя — сутки… У вас тоже, Виктор Павлович?

— У меня… нет… — не сразу отозвался Кудрявцев. — У меня — минут десять, наверное… А Володю я видел…

Теперь он понимал, что это был не мираж, не галлюцинация, что он действительно видел Володю, бредущего в пустыне, где-то в другом мире, с иным течением времени.

— Удивительная штука… — задумчиво проговорил Костя, выслушав рассказ Кудрявцева. — Даже не поймешь: не то несколько миров сразу наложилось друг на друга, не то… Вы точно видели ту же самую местность?

— Да вроде бы… Все совпадает — излучина реки, холмы, дорога… Только вот город в небе… да эти шестирукие… И стоял я на другом месте — по-моему, на той дороге, по которой тогда пролетела машина на воздушной подушке… помните, такая серебряная сигара?

— Помню, еще бы… Ну, вы, надо полагать, попали в более отдаленное будущее — может, лет на тысячу вперед…

— Ух ты! — восхищенно простонал Сергей.

— Да… и раз вы стояли на проезжей дороге, роботы, вероятно, хотели убрать вас оттуда…

— Вероятно… — согласился Кудрявцев. — А Володя?

— Володя, может быть, в прошлое попал… впрочем, кто его знает! Пустыня — и никаких примет времени. Но ведь Земля все равно! Верно, Володя? Солнце-то наше там было?

Володя допил последний глоток из кувшина с водой, который притащила ему Лена.

— «Наше, наше»! — с отвращением сказал он. — Чуть оно меня не прикончило, это наше Солнце!

— И что же из всего этого следует? — спросил Кудрявцев.

— Я хотел сказать, что все трещины, должно быть, выходят в пространство нашей Земли… Да и трудно было бы предположить, что они идут через космос к другим планетам. Но только смущает меня мир, куда попал Володя! Почему это он так странно пересекался с нашим — то вертикально, то наискось. И время почему-то там иначе идет… Если б это были разные миры, тогда ничего удивительного — топология разная. А если это Земля, тогда, значит, тут такие уж складки пространства пошли, что оно, того гляди, как лист бумаги, перегнется и сложится…

— И что тогда будет? — округлив глаза, спросил Сергей.

— Весело будет, не соскучишься! — почти серьезно ответил Костя. — Но, впрочем, это все пока теория… недоказанная гипотеза… А практически поглядите, что получается. Прижимают нас все крепче!

Действительно, гряда, обозначавшая положение незримой стены, теперь вплотную окружала дом с трех сторон. Только от фасада тянулась полоса свободного пространства метров в тридцать шириной; у самой опушки леса она немного расширялась.

— Да-а… Еще одна трещина поблизости от дома — и каюк нам! — сказал Кудрявцев.

— Ну, не думаю… — возразил Костя. — Видите, как они осторожно работают…

— А угол дома? А водосточная труба? — напомнил Кудрявцев.

— Ну и что же? Нас-то они не тронули?

— Ладно, ладно, вы неисправимый оптимист! — отмахнулся Кудрявцев. — Хотел бы я, чтоб вы оказались правы…

— Я и сам бы не против! — откровенно признался Костя.

— Коллеги из Политехнического сделали спектральный анализ этой… невидимой оболочки, — сказал Иконников, кивнув на кольцевую гряду. — Обнаружили ионы кислорода, азота и прочих составляющих воздуха в обычной пропорции. Иными словами — ионизированный воздух.

— Плазма? — спросил Чарнецкий.

— Плазма… Стянутая сильным магнитным полем сложной конфигурации… Холодная, сильно сжатая плазма…

— Интересно… Весьма интересно… — Чарнецкий перестал брюзжать, оживился. — Я что-то не слыхал, чтобы такие фокусы проделывались… А источники поля?

— Неизвестно… Возможно, они внутри…

— Слушайте! А если поле вморожено в плазму? — сказал Арчил Гогиава. — Понимаете: что-то вроде магнитно-плазменных брикетов!..

— Возможно… — согласился Иконников. — Теперь: как следует оценить показания жильцов? И мальчик, который был у чердачного окна, и пенсионерка, с которой я беседовал по телефону, говорили, в общем, одно и то же: что фасад их дома выходит в какой-то загадочный лес… там розовые деревья с белыми листьями, похожими на страусовые перья…

Гогиава не выдержал и расхохотался.

— Прошу прощения, — сказал он. — Но почему так смешно получается? Такое потрясающее явление — наложение пространств! Ведь совершенно невероятное событие! И вдруг — розовые деревья, страусовые перья!

— Ничего смешного не вижу! — брюзгливо скривив губы, сказал Чарнецкий. — А пальмы — не смешно? Стволы волосатые, как звери, листья тоже какие-то нелепые. Со смеху помрешь! А потом — почему вы считаете, что наложение пространств — это так уж невероятно? Теоретически такую возможность рассчитали еще в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Иенсен и Хартфильд…

— Если вы имеете в виду обзор в «Modern Physics», — возразил Гогиава, — так ведь там речь шла о гравитационных полях резко различной напряженности.

— Ну и что? Каждое такое поле описывает пространство разной кривизны…

— Да… Иенсену, наверное, и не снилось, что его эффект можно будет наблюдать в такой вот сугубо бытовой обстановке… — задумчиво сказал Иконников. — И вообще, Марк Борисович, теория теорией, а это событие все равно выглядит невероятно! Смотрите: наложение произошло именно на территории обитаемого дома. И там, в ином мире, участок оказался… ну, очень уж соответствующим, что ли: и атмосфера совпадает с земной, и тяготение, видно, одинаковое… Моя собеседница, правда, жаловалась на недомогание, но у нее гипертония, атеросклероз, ей под семьдесят… могла расхвораться просто от волнения. А остальные, видимо, ни на что не жалуются. Вам это не кажется странным? Если учесть, что, по ее словам, неба там нет, а висит какая-то светящаяся дымка…