Так вот, что со мной происходит? Это и есть то самое «выгорание»? Впитав в себя четыре стихии, я пробудила магию мироздания, с которой в таком объеме мне просто не справиться? Все старания впустую?

— Я прошу тебя по-хорошему, Лилия, — произнес советник, и в этот раз его голос звучал измученно и устало. — Оставь моего сына. Покинь академию, исчезни из его жизни, пока это не поздно.

С каждым его словом сердце буквально разрывало на кусочки, и боль становилась просто невыносимой.

— Я знаю, что ты чувствуешь к нему, — говорил мужчина, — и также знаю, что он чувствует по отношению к тебе. Это сила притяжения двух противоположных стихий, и тебе следует понять, что таких чувств попросту не было бы, не обладайте вы оба чем-то столь поистине устрашающим.

— Вы не можете этого знать! — возмутилась, смахивая слезы.

— Могу! Все это уже происходило и раньше.

— Арниэр не обладает силой Хаоса. Метка не завершена!

— Прекрати спорить и подумай хорошенько, — процедил сквозь зубы Рейнард. — Твое тело не выдержит магии, ты разрушишь грань, и моему сыну даже не придется умирать, чтобы Хаос коснулся и его. Так хочешь ли ты рисковать Арниэром, рисковать своими подругами, академией, ради эфемерного чувства, которое является лишь отголоском древнего притяжения двух мощнейших стихий?

Стиснув руки в кулаки, отступила еще на шаг назад, почти касаясь спиной приоткрытой двери.

— Я лишь надеюсь, Лилия, что ты поймешь мои намерения защитить сына и королевство, — вздохнул советник, — и в конечном итоге примешь правильное решение.

Сглотнув застрявший в горле ком, я ничего не ответила. Не нашла в себе сил. Хотелось просто исчезнуть. Поскорее покинуть этот мерзкий кабинет, позабыть все то, что только что услышала.

Резко развернувшись и с отчаянным усилием сохраняя силу воли, чтобы не разрыдаться, я дернула входную дверь на себя и пулей вылетела из комнаты советника.

Кое-как поборов в себе жгучее желание разнести тут все к чертям, все еще проворачивая в памяти последние слова и рассказ отца Арниэра, я глотала слезы, сидя в одном из лекторских помещений, расположенном совершенно в другом крыле, подальше от праздника. Не помню толком, как сюда добралась, но у нас тут точно проходили занятия, и вела меня чисто механическая память.

Выходит, все было лишь вымыслом? Игрой каких-то высших сил? Как в каком-нибудь дурацком фильме? О, и я несколько минут назад стала его главной героиней!

Так, стараясь утихомирить слезами внутренние страдания, я совершенно не расслышала, как дверь лекторского класса открылась, впуская непрошеного визитера. В надежде получить долгожданное опустошение в душе, совсем позабыла, что кто-нибудь может стать невольным свидетелем моей боли.

— Лилия? — раздался удивленный голос преподавателя истории, и я невольно дернулась, затихая.

Только не это! Только не сейчас!

— Все в порядке? — голос прозвучал мягко и озадаченно.

Наскоро смахнув слезы, постаралась придать лицу божеский вид и надеясь, что темнота ночи сокроет опухшие от влаги глаза и раскрасневшийся нос. Черт, как неудобно!

— Да, — выдавила из себя, пытаясь придать голосу будничную легкость, однако он прозвучал по-предательски надломленно.

Мужчина, ни разу не поверив в мои слова, прошел внутрь, чуть поднялся по ступеням лектория и опустился на скамью рядом со мной. Его пальцы неожиданно приподняли мой подбородок, заставляя меня взглянуть ему прямо в глаза, хотя я отчаянно пыталась уткнуться взглядом в пол.

— Кто тебя обидел? — строго спросил он, и, будь я на месте моего обидчика, у меня по спине пробежался бы холодок от такий стальной жесткости.

— Неважно, — прошептала я, а на щеках снова заблестели бусины слез.

Разве могу я излить душу преподавателю? Темному магу? Наверное, могу, ведь он знал графиню и ее возлюбленного. Неужели с ними происходило то же самое? Горячая страсть, бушующая в душе и сердце лишь потому, что им достались разные стихии мира? Поэтому Амелия стала столь безумной?

— Важно, — отозвался Карнелис. Перевернул мою правую ладонь, всматриваясь в мерцающую змею на запястье, и нахмурился.

— Уже нет, — отозвалась тихо.

Перчатки я сняла и бросила рядом на скамейке, и волнение куратора сейчас меня совершенно не волновало. Даже если он подтвердит, что я скоро умру.

Резко поднявшись, Карнелис спустился вниз и прошел к учительскому столу, вытащил оттуда какой-то пузырек, накапал несколько капель в заранее приготовленную чашку, разбавил их водой, после чего вновь вернулся на место и протянул жидкость мне.

— Корвалол? — усмехнулась я через силу.

Не поняв земного юмора, мужчина опустил кружку в мои ладони, накрывая их своими и продолжая пристально всматриваться в выражение моего лица.

— Успокоительная настойка, — подтвердил он мои догадки насчет местного корвалола. Похоже, учителя специально прятали в столах небольшой запас на случай неадекватных студентов. — Поможет, вот увидишь.

Вдохнув приятный аромат, сделала несколько аккуратных и неторопливых глотков, и все это время, казалось, растянувшееся на длительную вечность, учитель не сводил с меня глаз, задумчиво рассматривая мой внешний вид.

Наверное, выглядела я чересчур жалко и зареванно. Взгляд Карнелиса смущал и вызывал внутри тихий отголосок робости. Хотелось раскраснеться.

— Спасибо, — поставила пустую кружку на парту перед собой.

Легкое тепло прокатилось по венам, принося терзаемому сознанию частичку забвения. Я сделала глубокий вдох, пытаясь прогнать из памяти слова советника. Нужно поговорить с Арниэром. Рассказать ему все. Он имеет право знать.

— И все-таки, Ли, — с заботой обратился ко мне Карнелис, положив аккуратно ладонь на мое колено, вырывая из размышлений и заставляя вновь поднять на него глаза. — Кто тебя обидел?

Сглотнув застрявший в горле ком, смогла лишь устало качнуть головой, показывая, что это уже не имеет смысла. Что он может противопоставить советнику короля? Даже будучи Темным магом. Не убить же?

Мужчина дотронулся до моей щеки, бережно заключая лицо в свою ладонь и большим пальцем смахивая слезинку. Сердце неуверенно забилось в груди, но я не сумела понять, от испуга или трепетного ожидания чего-то. Внимание никак не хотело концентрироваться, прогоняя из головы все мысли. Его губы коснулись моей кожи, даря влажный поцелуй, затем еще один, а я лишь безвольно сидела, позволяя ему это. Внутри пытаясь понять, хочу ли этого, признавая свою капитуляцию перед совершенно другим человеком, но не в силах отодвинуться от преподавателя и прекратить его ласку.

— Ли, — выдохнул он, щекоча кожу, и я на мгновение прикрыла глаза.

Нет, это же неправильно.

Вторая его ладонь, покоившаяся на моем колене, скользнула вверх, сдавливая юбку платья, отчего то зашелестело. Его рот накрыл мои губы, сперва неуверенно и робко касаясь уголков, затем с невероятной жадностью, словно мужчина делал заветный глоток.

— Не надо, — взмолилась я, через силу выдыхая слова. Голова закружилась, но не от волнения или трепета. Больше напоминало свойства дурман-травы, о которой нам рассказывали… в этом самом кабинете…

Карнелис не остановился, наоборот, усилил напор. Мысли перемешались в беспорядке, сил действовать практически не осталось, а сердце в панике застучало в груди.

— Нет! — нашла в себе силы и оттолкнув куратора от себя, резко поднялась, и от этого голова закружилась только сильнее. Словно после веселого застолья.

Покачнувшись, уперлась ладонями в парту, повалившись на нее всем своим весом и сбивая с нее оставленную там чашку. Звон разбившегося о пол фарфора сопровождался звуком грохота: я повалилась вниз, не в силах удерживать равновесие.

Зачем… он меня опоил?..

В чувство начала приходить еле-еле и не понимала, сколько времени вообще прошло. Голова гудела и кружилась, перед глазами все плыло, а к горлу подкатывал тошнотворный ком. С трудом разлепив смыкающиеся веки, не сразу сообразила, что лежу, ощущая кожей плеч неприятный морозец. Перед затуманенным взором предстали высокие белые колонны, смыкавшиеся в центре потолка, а сам он был разукрашен не то картиной, не то мозаикой — в моем состоянии судить было сложно, — но изображены были облака среди голубого неба. Вот только тепла ветра и свежести воздуха я не ощущала совсем.