В 1970-х годах началась разработка так называемых социальных индикаторов. Сегодня во многих странах даже существуют учрежденные государством комиссии, которые призваны подготовить индикаторы благосостояния, альтернативные чисто материальному потреблению. Прежде всего они должны быть использованы применительно к таким предоставляемым государствам благам, как здравоохранение, образование и культура, а также к качеству окружающей среды и жилью. Действительно, начиная с 1960-х годов во многих странах доля государственных благ в общественном продукте заметно выросла. Происходило постоянное расширение сети социальных учреждений. Финансирование этих мер осуществлялось преимущественно за счет налогов и других обязательных отчислений. В этой связи, однако, возникли две проблемы. Во-первых, переориентация потребительского поведения удалась в весьма узких границах. То есть чем больше становился объем благ, предоставляемых государством в сфере образования и здравоохранения, тем меньшую готовность использовать в этих целях свои доходы проявляли сами граждане. Стало нормой покупать медикаменты и школьные учебники за счет государства, жить в дотируемых государством квартирах и использовать общественные блага, такие, как библиотеки или плавательные бассейны, по цене значительно ниже действительных издержек на их содержание. Свои же собственные деньги люди предпочитают, как и прежде, расходовать на совершенно иные покупки, включая сигареты и алкоголь.

Вторая проблема касается финансирования благ, предоставляемых государством. Поскольку они предоставляются гражданами значительно ниже себестоимости или даже по нулевой цене, потребность в них стала почти безграничной. В результате, как это ни парадоксально, ощущение недостаточного обеспечения этими товарами скорее еще больше усилилось, что опять-таки побуждает государство предпринимать дополнительные меры финансирования. По этой причине в послевоенное время почти во всех промышленно развитых странах постоянно росли налоги и другие сборы. А так как этих денег все равно не хватало для удовлетворения ожиданий от государства, в довершение ко всему был накоплен почти неуправляемый государственный долг. Это показывает, что замена рынка в значительной мере политически мотивированным предложением благ не является эффективным решением. Государство оказывается один на один с почти нерешаемыми проблемами финансирования, лицом к лицу с неудовлетворенными гражданами.

Либеральные экономисты всегда скептически, если не отрицательно, относились к концепции мериторных благ, руководствуясь при этом принципиальными соображениями. Ведь, собственно говоря, кто определяет, какие блага полезны, а какие вредны для людей? В конечном счете политики, которые тем самым объявляют недееспособными тех самых граждан, которые их избрали. С либеральной точки зрения, чтобы поставить под сомнение суверенитет потребителей, требуются совершенно особые причины. Этими причинами, в той мере, в какой у них есть теоретическое обоснование, мы займемся в следующей главе.

В какой мере конкретный человек в состоянии отличать реальные потребности от бессмысленных денежных трат, в конечном счете зависит от его личного решения и даже от его характера. Об этом же писал еще Джон Стюарт Милль, последний представитель в плеяде великих экономистов классической школы. По его мнению, предосудительно не само богатство, а его расходование на предметы поверхностной роскоши, вместо, например, помощи бедным.

Экономистов часто упрекают в том, что источник всеобщего благополучия мира они видят только в рынке и конкуренции. В политических дискуссиях к ним нередко относятся как к оторванным от реального мира теоретикам, обитающим в башне из слоновой кости академической науки. Считают, что их вера в рынок зиждется на идеях «турбокапитализма», которые нельзя принять уже только по причинам социального характера. Кроме того, как полагают, рынок с чисто экономической точки зрения не всегда приводит к разумным результатам, и поэтому его необходимо корректировать с помощью политический мер воздействия.

С такого рода обвинениями сталкивались еще классики теоретической экономики в XIX в. Им ставили в упрек то, что они высказывались в пользу экономической политики laissez faire, понятие, которое было предложено экономистом-физиократом Жаком Тюрго (1727–1781). Laissez faire просто означает, что не следует вмешиваться в естественный ход вещей. В более позднее время в этом же смысле стали употреблять понятие «манчестерский капитализм», – в конце XIX в. город Манчестер был центром английского движения за свободу торговли. В наше время также говорят о «рыночных радикалах», тем самым в понятийном отношении причисляя либеральных экономистов и политиков к беззлобным экстремистам.

Социалист Фердинанд Лассаль (1825–1864) придумал для экономики, управляемой главным образом рыночными силами, понятие «государство как ночной сторож», которое охотно используют и в наши дни. Лассаль был видным политическим деятелем рабочего движения, который в 1863 г. основал Всеобщий германский рабочий союз, организацию-предшественницу Социал-демократической партии Германии. Он погиб на дуэли с мужем своей возлюбленной в возрасте 39 лет.

Читая труды экономистов классической школы, нельзя не видеть, что они отнюдь не ограничивали роль государства обязанностями «ночного сторожа». Хотя и верно, что как физиократы, так и классики доверяли силам рынка, во всяком случае, гораздо сильнее, чем политике, однако уже Адам Смит понял: существуют определенные задачи по поддержанию внутренней и внешней безопасности, которые может выполнить только государство. К этим задачам он относил прежде всего предоставление инфраструктуры, например транспортных путей и уличного освещения. А Джона Стюарта Милля даже считали тайным социалистом. Он был не только одним из руководителей движения за права женщин, но и, например, ратовал за введение радикального налога на наследство. Хотя в то же время он выступил против прогрессивного подоходного налога, считая его «мягкой формой грабежа».

Сегодня различают три большие сферы, в которых государство несет особую экономическую ответственность. Такое различение было предложено еще Ричардом Масгрейвом, который видел важные задачи государства, во-первых, в стабилизации экономического цикла, во-вторых, в корректировке распределения доходов и, в-третьих, в обеспечении эффективного размещения ресурсов. Под этим словом понимают принятие решений об использовании ограниченных факторов производства и о видах и количествах благ, которые должно производить народное хозяйство. По сути дела, речь при этом идет о проблеме, которую должен был бы решать рынок. Однако Масгрейв отмечал ряд случаев, в которых государство и в этом вопросе должно оказывать направляющее влияние.

При этом он проводит принципиальное различие между личными, мериторными и общественными благами. Только на чисто личные блага, такие, как одежда, автомобили и т. д., должно целиком и полностью распространяться действие законов предложения и спроса. Напротив, применительно к мериторным благам государству следует активно использовать свои возможности, имея в виду их предоставление. Поскольку спрос хозяйствующих субъектов на эти блага вследствие не всегда разумного поведения людей может быть или слишком маленьким, или очень большим, государство, согласно Масгрейву, должно создавать положительные или отрицательные стимулы, например предоставляя субвенции спортивным союзам и облагая повышенными налогами сигареты. Эта патерналистская идея вновь активно обсуждается сегодня в ходе дискуссии об «истинном» содержании благосостояния и счастья. Либеральные экономисты при этом чувствуют определенный дискомфорт, особенно когда им приходится судить о разумных и неразумных потребительских желаниях.

Иначе обстоит дело в случае с общественными благами, которые следовало бы лучше назвать естественными коллективными благами. Здесь речь идет не о дееспособности граждан и не о в первую очередь вопросах распределения, как можно было бы подумать. Поскольку естественные коллективные блага – это такие блага, которые по определенным причинам рынок не предоставляет в достаточном количестве, хотя люди и желают их приобрести. Согласно Масгрейву, для такого провала рынка имеются главным образом две причины.