Импульс, образ и тот, что держал мои руки с каким-то рычанием выпустил их. Запахло паленным мясом. Получив какую-то свободу, я занесла руку, материализуя в ней огонь и ударила точно вниз челюсти. От усиления парень даже чуть подлетел, завалившись рядом. Краем глаза успела увидеть, что его напарник корчится на земле, видимо нянча обоженные ладони, значит мешать не будет. Я вскочила, челюсть неприятно ныла и пока первый не успел оклематься и отупить происходящее, с силой двинула ногой по его лицу. Тяжелые гриндера я снимала только для того, что бы завалиться спать — они сами по себе отличное оружие. Главное, правильно уметь бить, рассчитывать силу удара и в поддержкой стальной чашечки в носке и пластины в платформе даже усиления не требуется.

Он дернулся, но был оглушен, что бы как-то попытаться хотя бы заслонить голову руками. Я с силой еще раз опустила ногу ему на бритый череп, после третьего удара я услышала чавкающие звуки. Своего добилась.

Я с жуткой, скорее всего окровавленной улыбкой, двинулась к другому. Во рту очень отчетливо чувствовался привкус метала, все таки выбил зуб, гаденыш. Главное, что кость не сломал — и на том спасибо.

— Элис! — хлопнула дверь. Даже не обратила внимания, а чуть согнулась над своей жертвой.

— Сжечь бы тебя на костре, стерва! — завопил парень, отползая от меня на локтях. Верующий что ли? Я хмыкнула. Верующий нацист, интересно.

— На каком, миленький, костре? — я схватила его за ворот куртки и приподняла. От ужаса, маячащего в серых, водянистых глазах, он даже не сопротивлялся, — Такие ведьмы живут вечно. Беги песик, покажи своему хозяину свои лапки, расскажи про своего друга и передай, что если еще раз он сунется ко мне или к кому-то из моих, то его, и всех его псов, ждет та же участь. Ты понял меня?

Парень судорожно кивнул, губы его тряслись. Он откровенно плакал, крупные слезы катились по худым щекам. Бритоголовая падаль.

Я толкнула его обратно на землю и парень вначале отполз от меня на пару метров, потом нелепо поднялся и бросился бегать прочь. Я засвистела — звук унесся в высь.

— Подруга, тебе лечиться надо, — окликнул меня оказывается Майк. Парень нервно затягивался, с легкой опаской глядя на меня.

— Да ладно, — я обернулась в сторону, куда убежал нацист, — А им надо менять принципы. Серьёзно, настолько нужны быть ёбнутым, что бы верить в Гитлера?

Майкл пожал плечами, что-то прикинув у себя, видимо соглашаясь со мной. Посмотрев себе под ноги, я обнаружила алые следы на белоснежном снегу от одного ботинка. Он, кстати, снова пошел. Крупные белые мухи падали на землю, не гонимые никаким ветром. Я замерла, заворожённо глядя вверх.

Лондон был в своем репертуаре. Шумный, тихий, злой, добрый — он все сразу, в нем нет баланса. Считается, конечно, что англичане короли порядка, но столица это сплошной хаус и неопределённость. Меня только что пытались убить — вы гляньте. Глаза все еще слабо мерцают желтоватым светом, руки горячие и жжение в груди так и не пропало, мне хочется по тихой грусти разорвать друга на части, но вот я смотрю вверх и меня цепляет за живое простой снег.

Раньше он был просто ненавистью чистой воды. Я терпеть не могла зиму, потому что холод всегда собачий и пару раз чуть не замерзла во сне насмерть. Потому что кто-то зимой всегда уходил и этот мерзкий снег следовал за мной по пятам. Снег шел в самые плохие или хорошие дни, в моменты когда мне не хотелось жить или я жаждала движения, какой-то жизни вокруг меня, смеялась так громко, что слышали небеса. И в ответ посылали мне эти белые хлопья, которые отныне напоминали мне пепел под ногами на той площади в другой жизни. Он так же оседал на шапку или волосы, пролетал мимо и был печально красив. Настолько, насколько вообще возможно… не знаю что. Это чувство, которому я до сих пор не нашла никакого объяснения. Не понимала какое оно… такое грустное и восторженное, когда хочется плакать и смеяться одновременно. И хочется дышать, бежать, только вперед, оставив позади все эти камни, которые тянут меня на дно с каждым годом все сильнее. Пусть та истерика и помогла мне, но ненадолго. Память все равно давала о себе знать, маячила улицами, музыкантами на них, что играли печальные мелодии по вечерам на своих инструментах. Снами, людьми, домами. Этим сраным снегом. Буквально всем. И я до сих пор бегу от всего этого и все никак не могу остановится и выдохнуть. Иногда мне хотелось исчезнуть, лишь бы только не чувствовать этой боли, которая рвала изнутри на части.

— Ты где витаешь? — Майкл щелкнул у меня перед глазами пальцами, я моргнула чуть подавшись назад.

— Да так, задумалась об одной вещи, — глупая улыбка.

Парень не стал допытывать. Пожал худыми плечами и открыл дверь, приглашая меня внутрь.

Ответ не заставил себя долго ждать. На утро я проснулась от жуткого грохота откуда снизу, крика и парочки оглушительных выстрелов. Дробовик.

Толкнув Питера, накинула кожанку, натянула первые попавшиеся под руку джинсы, выхватила ствол из под подушки и бесшумно скользнула к двери. Парень же, проморгавшись, дернул дверцу шкафа, вооружился автоматом и встал по другую сторону двери от меня.

— Какого черта происходит? — тихо прошипел он.

— Понятия не имею. Ты слышишь кого-нибудь внизу?

— Неа.

Кивнув друг другу, оба замерли и Пит осторожно приоткрыл дверцу. Вроде никого. С легким скрипом она открылась полностью, я юркнула в коридор. Внизу слышались голоса, тяжелые шаги, но толком разобрать не получалось. Сколько вообще времени?

— … эта маленькая заноза, — я, идущая впереди и уже ступившая на первую ступеньку лестницы замерла, — Слушай, я уже грохнул одного петушка возле входа, хочешь за ним?

Мужской голос не плохо давил на сознание. Я помотала головой, видимо песик все же донес вести.

— Никак сам хозяин явился? — громко крикнула я, предварительно убедившись, что ноги выстрел не зацепит, в случае чего, — Какая честь!

Пустить бы этой мрази пулю в лоб, что б не мучался. Ему наверняка очень больно жить.

— Ты что ли? Знаменитая отрежу-яйца-только-за-взгляд? Странный нынче шлюхи пошли…

Я услышала звук перезарядки. Две гильзы упали на пол.

— Он сейчас тут погром устроит, да и к тому же явно не один, — одними губами прошептал Пит, наклонившись мне к уху.

— Звони за подмогой, я тут разберусь, — осторожно пихнула его в сторону комнат, — Давай, давай, я вечно ему зубы заговаривать не смогу.

Брат унесся, прикинув и на последок протянув мне свое оружие. Я отказываться не стала — пригодится.

— И скольких ты с собой притащил?

— Достаточно, что бы напихать хуев тебе и твоим дружкам в задницу.

Я прикрыла глаза, заглянув вниз через астрал — парень, лет 25 осторожно двигался в сторону лестницы. За барной стойкой трясся какой-то парнишка — видать из новеньких, но ему похоже не досталось. И то хорошо. Я осторожно сделала шаг назад, взяв на прицел проход.

— Да ну? Захотел пораскинуть мозгами? Я устрою! Видимо ты плохо слушал своего песика.

Тишина была мне ответом. Я боялась терять бдительность даже на секунду, что бы Шагнуть на другую ступень реальности. Но тем не менее мне хотелось знать где он там. Дилема. Я закусила губу, на лбу выступил пот. Я бы может просто сбежала и выпустила в него очередь, но аргумент в виде дробовика меня останавливал. Если от обычного пулевого я могу не сдохнуть, как минимум регенерации хватит, что бы дождаться скорой или что б мне вытащили инородный предмет и зашили, то вот с этим оружием так не прокатит.

Ожидание было томительным. Я не убирала с курка палец, до предела напрягаясь. Сделай ты уже что-нибудь. Пожалуйста. Хотя бы заговори что-ли. Ненавижу такие моменты.

Вернулся Питер, уже одетый, вернул себе автомат, кивнул вниз. Я только печами пожала.

— Эй! Ты зачем вообще приперся-то?

— Да спросить с вас за одной парня. Ему голову размозжили. Что бы все честно — одного я уже забрал, а вот с этой телкой мне захотелось лично поговорить.