— Я хочу мира во всём мире, Энэтоли, — улыбнулся Джон Доу. — Как и хотел этого всегда. Но, к сожалению, это невозможно, пока существуют враждебные всему прогрессивному человечеству элементы…

— На твоём месте, Джонни, я бы не стал называть самого себя "всем человечеством". Ты и твои сателлиты таковыми не являетесь.

— Ну, по крайней мере, его большей частью точно, — тот опять улыбнулся. — И теперь, наблюдая за твоими несомненными успехами, Энэтоли, я, вполне осознанно, могу предложить тебе присоединиться ко "всему человечеству". Ты доказал, что уже не мальчик, но муж! Доказал, что готов сражаться до победного конца. Готов ли ты стать рядом со мной и привести человечество к победе над виртуальным миром?

— Побереги красноречие, Джонни, — Коперник скривился, будто лимон укусил. — Я, конечно же, воздержусь. У меня есть одна причина, позволяющая считать, что к победе я могу прийти и сам. Победе ли над виртуальным миром, или над монстрами, его населяющими… И это не неигровых персонажей я имею в виду.

— Что ж, я так и думал. Почему-то я был уверен, что ты ответишь именно так. Тогда, возможно, тебя заинтересует другой вариант? Как ты смотришь на то, чтобы перестать замечать друг друга на определённый период времени? А? Забыть, скажем, друг о друге на какое-то время. Путешествовать по миру и не обращать внимание. Мы друзья, конечно, но, наверное, на небольшой срок сможем расстаться?

— А вот это интересное предложение, Джонни! — заинтересованно сказал Коперник и воздел указательный перст. — Я всегда очень гордился своим зрением, но и оно может притупиться, если того потребует ситуация. Ты знаешь, как я люблю тебя и весь ваш клан… Да и вообще всё ваше "демократическое" сообщество, — он обозначил пальцами кавычки. — Но вполне могу перестать его замечать. И перестать замечать… даже на севере?

— Где угодно, — заверил Коперника Джон Доу. — Скажем, месяца на два? Всех, кто носит гордый знак "Империи", мы будем готовы пропускать везде, где повстречаем. Никаких ссор меж нами не будет. А будет только доверие и взаимонезаметность.

— Извини, Джонни, ты знаешь, как я тебя уважаю, но ты немного ошибся. Не только гордый знак "Империи", но и не менее гордый знак "Славян". И тех, кого я решу пригласить в альянс третьими. В таком случае, я готов на два месяца представить, что у меня испорчено зрение.

— Не много ли требований, Энэтоли?

— Требования? Какие требования? Просто встречное предложение другу, который понимает, как важно было вовремя найти игрока, стоящего рядом со мной, — Коперник лучезарно улыбнулся и обнял меня за плечи, будто это я его лучший друг, а не Джон Доу.

— Что ж, ты прав, — на обдумывание Джону Доу потребовалось всего пять секунд. — Этот Сармат действительно оказал тебе добрую службу. Надеюсь, ты достойно отблагодарил его за всё? Или, может быть, пожадничал? Мы же все знаем, что ты немного скуповат.

— Об этом история решит умолчать, Джонни, — спокойно сказал Коперник, хоть было видно, что последняя фраза его задела. — Да и зачем тебе, мой друг, это знать? Как ты там говорил? История не терпит сослагательного наклонения. Пусть она продолжает не терпеть его и в этом случае. Я думаю, Сармат всем доволен, раз стоит сейчас рядом со мной, а не с тобой. Тебе не стоит переживать по этому поводу.

— Понятно. Ты очень доходчиво мне объяснил. Пожалуй, я соглашусь с тем, что на два месяца к значку клана "Империя" может присоединится значок клана "Славяне" и ещё один, который ты пожелаешь выбрать. Но на этом всё, Энэтоли. Если мои глаза, когда я буду наслаждаться полётом на "Бальтазаре", исследуя северные территории, заметят кого-то лишнего — они действительно заметят. И тогда придётся вам напомнить, что не нужно показываться там, где ненужно.

— Джонни, меня это совершенно не волнует, — уверил его Коперник. — Если ты увидишь кого-то и это будут не мои ребята, мне безразлично, как твой домашний питомец с ними поступит. Двумя месяцами незаметности ты меня обезоружил. Я даже не знаю, что могу сказать против. Ладно, может быть, через два месяца придумаю, но пока меня абсолютно всё устраивает. Ты в этом мастер, Джонни. Ты всегда мог меня убедить. Добрым словом, дельным советом… Ругающим пальчиком. Я всегда готов был к тебе прислушиваться. Думаю, мне стоит так поступить и сейчас. А через два месяца, когда мы с тобой подведём итоги незаметности, возможно, опять переговорим.

— Буду рад вновь увидеть старого друга, — растянул рот до ушей Джон Доу. — Только давай подтвердим всё это на бумажке и пообещаем друг другу не баловаться игрушками, которые у нас есть. Ну, я теми "всего тремя". А ты тем, который "аж один". Договорились?

— Джонни, я тебе обещаю, что на два месяца забуду о том, что он существует. Даже играться прекращу, несмотря на то, что он так красив. Что так и просится на волю.

— Один выйдет погулять и сразу же исчезнет, — грустно сказал Джон Доу. — А вот три могут гулять по очереди. Сначала один, потом второй, потом третий. И когда они исчезнут, могут унести с собой гораздо больше.

— Я не согласен с тобой, Джонни, — отрицательно закивал головой Коперник. — Вред от одного может превысить вред от трёх. Я смотрю на твоих вышколенных бойцов, расставленных у ковра, любуюсь их уровнями, которые перешагнули планку двухсотого, и плачу, когда смотрю на свой жалкий 178-й. А потом смотрю на твой 209-й, на твою корону, на твой плащ, на твои гобелены… Чёрт возьми, да даже на твой трон! И слёзы высыхают на моём лице. Они высыхают и появляется улыбка, когда я понимаю, что благодаря подарку Сармата, мы с тобой всё ещё останемся друзьями даже спустя два месяца. Два месяца мы будем друг друга не замечать, но всё равно помнить друг о друге. И помнить о том, что через 60 дней, нам опять придётся поговорить. Ведь так, Джонни?

— Посмотрим, мой друг, посмотрим, — с лица Джона Доу, наконец-то, исчезла улыбка. Он перестал демонстрировать свои эмоции и застыл с каменным лицом. — Передайте Энэтолию документ. Пусть ознакомится и подтвердит. А вы, уважаемый наблюдатель, заверите.

— Несомненно, — подал голос тот.

Майк Хатчинс оставил свой пост и вручил Копернику скрученный рулон. И пока тот его изучал вместе с соратниками, я смотрел на него влюблёнными глазами. Мне безумно понравилось, как он бесстрашно стоял в логове главного врага и фехтовал с ним словом. Угрожал настолько открыто, но настолько дипломатично, что я пускал слюни и завидовал. Испытал незабываемое чувство, когда он легко вывел из себя чернокожую магичку, и с интересом слушал, как говорил с Джоном Доу. Хоть тот и держался достойно, но, как мне показалось, даже в подмётки не годился Копернику, который, буквально, вил из него верёвки. Открыто демонстрировал неповиновение и настаивал на своём, угрожая "разрушителем". Ведь он был прав, так или иначе. Нанесённый ущерб от одного заметно превысит ущерб от трёх. По крайней мере сейчас, когда наше сообщество так сильно отстаёт по игровому уровню и экипировке. Возможно, через два месяца что-то поменяется, но вряд ли настолько, чтобы Джон Доу перестал бояться угроз. А он боится, судя по всему. Я заметил, как недобро сверкнули его глаза, когда Коперник рассказывал про трон и высыхающие слёзы. Ему это совершенно не понравилось. Но он понимал, что может произойти, если сейчас не сможет договориться. Неприкасаемых нет, когда речь идёт о "разрушителе".

— Мне нравится этот документ, Джонни! — сказал Коперник, когда закончил чтение. — Но я уже вижу, что там есть что подправить. Не разрешишь ли чиркануть пару строк и передать тебе на ознакомление?

— Конечно. Ради Бога.

Ещё минут десять-пятнадцать они играли в словесный пинг-понг, передавали из рук в руки бумагу, и пытались прийти к общему знаменателю. А когда больше ни у кого претензий не осталось, наконец-то в дело вступил представитель администрации. Он не стал читать длинные и витиеватые предложения, которые я одним глазком успел заметить, ведь меня старались не подпускать к документу, а просто приложил растопыренную ладонь к месту, где поставили подписи. Она засветилась магией и внизу длинного списка появилась печать с логотипом компании "Сэконд Лайф".