Странное здание, холодное изнутри и снаружи, сразу не понравилось Тому. Он шёл по длинным коридорам с квадратными окнами и смотрел под ноги, разглядывая начищенные ботинки. Они то выходили на свет, то снова прятались в тень. Ему очень хотелось остановиться, но в голове звучало «Министерство будет довольно тобой, Том, и не предпримет никаких строгих мер».

Судья Фроззи замедлил шаг возле несоразмерной для узкого коридора двери и опустил мобильный телефон в контейнер, который держал охранник у входа в зал заседаний. Молодой паренёк быстро закрыл ящик, щёлкнул замком и вопросительно взглянул на мужчину, который протянул свою дрожащую руку.

– Доброе утро, – Том уже не помнил, положено ли по протоколу здороваться с работниками охраны. Парень смутился и сдержанно кивнул.

В начале длинного коридора, откуда только что пришёл судья, появился Начальник Нел, и охранник крепче прижал контейнер, вытягиваясь по струнке.

– Том, давно пора в Зал! – Начальник нервно поправлял галстук на ходу. – Том!

Судья опустил руки по бокам подобно тому, как это сделал молодой охранник, и попытался улыбнуться. Среди хаоса мыслей неожиданно возник смешной случай, как однажды он заснул на заправке, облокотившись на автомат с кофе. Том дорожил своими нелепыми и весёлыми случайностями, которые добавляли разнообразия в его серые будни, и даже вёл дневник, куда заносил их, чтобы лучше запомнить и кому-нибудь рассказать. Но сегодня это стало способом уйти от реальности, которая казалась страшным сном. Сегодня все произошедшие с ним поводы для смеха стали невозможно глупыми. И таким же он казался самому себе. «Как я мог веселиться, если жил ради этого дня?».

Нел открыл дверь в зал заседаний, и Том прищурился от яркого света. Нужно было сделать всего один шаг, переступить порог и свой страх, но он никак не решался, пока сзади его не подтолкнула твёрдая мужская рука Начальника. Пожилой мужчина совсем забыл, как так же в первый раз втолкнул в зал Надин. Всего пара секунд, и судебный консультант Фроззи оказался в ловушке, которую ему подготовила судьба ещё в Университете, когда познакомила с Надин Коллинз.

В тот день после окончания торжественной церемонии посвящения в первокурсники Том остался в концертном зале, чтобы поговорить со старостой. Кажется, его звали Чарли, или Чак, но он всегда ходил в одном и том же костюме с первого дня до выпускного, и одногруппники гадали, как часто он его стирает или попросту всегда покупает один и тот же фасон.

– Так что же? – только что Том спросил у Чарли, можно ли перевестись в другую группу, куда поступил его друг. – Будут какие-то трудности?

– Сильно нужно? – парень прищурился и почесал затылок, показывая, что не хотел бы с первого учебного дня заниматься этим вопросом.

– Я думал, что чем раньше, тем лучше…

– О, прошу прощения! – староста обрадовался возможности избежать неприятный разговор и обернулся на голос.

Девушка в коротком чёрном сарафане поднималась по лестнице, шустро перебирая длинными ногами. Её красные туфли разбивали тишину концертного зала звонким постукиванием. Когда она, переводя дыхание, остановилась возле молодых людей, Чак, или всё-таки Чарли, улыбнулся самой обворожительной улыбкой, которую умел изображать.

– Могу чем-то помочь?

– Кажется, Чак, – девушка приподняла брови, заранее извиняясь за свою ошибку. Её карие глаза в кайме тёмных ресниц в миг стали ещё выразительнее. Том с замиранием сердца следил, как поднимается её грудь с каждым глубоким вдохом.

– Чарли, – рассмеялся староста и дружески тронул девушку за плечо. – Но ты можешь называть меня Чак, если тебе так больше нравится.

Она покрылась нежным румянцем и отвела глаза.

– Отличные туфли, – продолжал Чарли.

Том следил за их разговором, подбирая слова, чтобы присоединиться. Ему никогда не удавалось общение с женщинами, он их боялся и не доверял. «Красота – их главное оружие!», – повторял его отец, закрывая дверь за своей очередной девушкой. После развода он дал себе слово, что больше ни одна женщина не выпросит у него любви. «Твоя мать мечтала о свободе, и я ей её дал. Теперь и я хочу быть свободным. Тоже» – будто оправдывался.

– Туфли достались от бабушки, – продолжала девушка. – Они мне велики и слетают при каждом шаге.

Её смех был мягким и невесомым, как облака в самую солнечную погоду. Она смотрела в пол и, опершись на каблук, водила ногой из стороны в сторону под навязчивым взглядом Чарли.

– Ты в моей группе?

– Да, меня зовут Надин Коллинз, – еле слышно проговорила девушка. – Не хотела вас отвлекать, но совсем забыла, на каком транспорте можно доехать отсюда до Университета. Я хотела успеть в библиотеку.

Она подняла глаза и посмотрела на Тома. Так прямо и открыто, что слова отца вмиг вылетели из его памяти. Он был поглощён увиденным: эти глаза, в которых, как на ночном небе, мелькают звёзды; волосы, обрамляющие по-детски пухлое, такое подходящее ей лицо; румяные щёки и тонкие губы, которые продолжали двигаться в такт с частым дыханием. «Вопреки», – подумал Том.

– Я иду на вечеринку, составишь компанию? – Чарли усмехнулся и подтолкнул девушку плечом. Его огромная ладонь скользнула по самому краю её сарафана.

– Я еду в библиотеку, – неожиданно для себя произнёс Том. Видимо, это прозвучало слишком громко или слишком неожиданно, но староста покрутил пальцем у виска.

– Ты вообще в порядке, парень? Я и забыл про тебя!

Надин впервые за всё время широко улыбнулась и кивнула. Том радостно кивнул в ответ и сделал шаг.

В зале заседания её не было, по крайней мере, на местах для родственников было пусто. В глубокой тишине Том опустился на холодное кожаное кресло и не смог разглядеть подсудимого, которого подвели к деревянной трибуне. В большом окне напротив судейского стола уже стояло утреннее солнце. Оно отражалось от капель дождя и давало пронзительно яркий свет, к которому неопытные глаза судьи ещё не привыкли. Том зажмурился.

Ему и не нужно было видеть. Он мог рассказать наперёд всё, что будет сегодня происходить в Суде и пересказать ту уверенную речь, которую произнесёт Лео, слегка поводя плечами в такт словам. Том Фроззи знал о подсудимом гораздо больше, чем положено знать судье в начале заседания. На бумагах, которые лежали на столе, была фотография, имя и вся необходимая информация о человеке, чья судьба давно уже была предрешена одним телефонным звонком. Тому казалось ужасно унизительным всё это представление.

Пока солнце мешало широко открыть глаза, Начальник Суда, как и полагалось, раздал присяжным информационные папки, помеченные именем подсудимого, и объявил заседание открытым.

Холодными пальцами Том катал ручку по столу и слишком навязчиво всматривался в лица присутствующих в поиске поддержки. Перед глазами всплывали воспоминания, напоминая, как дорога ему та женщину, ради которой он здесь, и, пожалуй, впервые он был готов отречься от всех своих чувств. Но Надин была права, «принципиальный» Том никогда не отрекался от своих истин. До последнего он надеялся, что сможет сделать её счастливой: в юности при помощи шоколадных конфет и подсказок на экзаменах, сегодня – подарив свободу её сыну, о встрече с которым она грезила больше трёх лет. И как раньше он готов был пожертвовать всем, так и сейчас. Всем, кроме неё. Он должен был сделать то, что требовало Министерство.

Голос Начальника оповестил всех присутствующих о правилах поведения и представил Судью. Том медленно поднялся и на миг вышел из солнечного плена. Он улыбнулся людям и поверх макушки подсудимого заметил знакомые яркие огоньки глаз где-то в зале. В изумлении мужчина посмотрел на Лео, который изучал свои пальцы, постукивая ими по тумбе, и осознал, что чувствует на себе взгляд Надин. Разумом Том понимал, что это невозможно, но сердце бешено стучало в груди, заставляя мужчину засомневаться в собственной адекватности.