В активах Банка России значатся еще некоторые позиции. Наиболее крупная из них – монетарное золото. В 2012 году например, на монетарное золото приходилось 8,0%. В конце прошлого года доля выросла до 15,6%. Банк России в последние годы стал ускоренными темпами закупать «желтый металл». Это конечно лучше, чем накапливать «зеленую бумагу» (доллары США). Хорошо, что Банк России стал поддерживать добычу золота в стране (последние два-три года происходит практически полная скупка Центробанком золота, добываемого в России). Но ведь кроме «золотого цеха» в экономике России имеются десятки отраслей и производств, имеющих жизненное значение для страны. Но которые оказываются без какой-либо поддержки со стороны Центробанка. Более того, они уничтожаются Банком России, который устанавливает ключевую ставку на убийственно высоком уровне.

Для того, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что Банк России по сути является «валютным советом», следует посмотреть на ту часть баланса, которая называется «пассивы» (обязательства). Там мы можем найти данные об объеме эмиссии Банком России национальных денег – российских рублей. Например, в конце 2017 года масса наличных денег в обращении была равна 9,54 трлн. руб. На конец 2018 года эта масса несколько увеличилась и составила 10,31 трлн. руб. В учебниках по экономике этот показатель называется «денежной базой в узком определении».

Есть еще показатель «денежная база в широком определении». В нем учитываются не только наличные деньги, эмитированные Центробанком, но также эмитированные безналичные. Это: деньги коммерческих банков, размещенные на корсчетах в Центробанке; обязательные резервы кредитных организаций; средства коммерческих банков на депозитах Центробанка. Так вот вся рублевая масса (наличная и безналичная, или «денежная база в широком определении») на конец 2017 года составила 14,70 трлн, руб., а на конец 2018 года – 16,40. Теперь сопоставим эти цифры с величиной валютных резервов. Получается, что совокупная рублевая масса в конце 2017 года была равна лишь 77,9 % величины валютных резервов. В конце 2018 года это отношение оказалось равным 66,9%.

Еще раз напомню, что в эпоху колониализма институты, называвшиеся «валютными советами», выпускали национальные денежные знаки в объемах, равных объему имевшейся в резервах валюты метрополии. Банк России умудряется выпускать рублей значительно меньше объема находящихся на его балансе валютных резервов. С учетом этого Банк России правильнее называть не «Центральным банком» и даже не «Валютным советом», а «Валютным советом в квадрате». Банк России даже хуже, чем классический «Валютный совет», поскольку последний обеспечивал стабильный курс местного денежного знака по отношению к валюте метрополии. А ЦБ РФ это не делает. Валютный курс рубля у него постоянно «пляшет».

Страна, у которой вместо суверенного и полноценного Центрального банка действует валютный обменник, ни на какие «рывки» и «ускорения» не способна. Она имеет лишь перспективы из зависимой от «хозяев денег» страны превратиться в полную и окончательную колонию.

Отношения между Центробанком и государством в любой стране уже давно отработаны и детально регламентированы. В большинстве стран конституции и законы определяют, что Центробанки и государства автономны, независимы друг от друга. Это, однако, не мешает им вступать в разные финансово-экономические отношения друг с другом. Минфины и другие ведомства исполнительной власти размещают на депозитных счетах Центробанков свои средства. Минфины на основе специальных соглашений с Центробанками могут поручать последним управлять своими валютными средствами (прежде всего, средствами суверенных фондов, находящихся, как правило, в ведении Минфинов). Так, Банк России управляет валютными резервами Минфина России в части, относящейся к Фонду национального благосостояния (ФНБ), отражая их в своем балансе как часть своих международных резервов.

Наконец (что, наверное, является самым главным), Центробанки предоставляют займы и кредиты государствам. Сегодня эта операция, как правило, осуществляется в виде покупки Центробанками долговых бумаг, эмитируемых государством (наиболее распространенный вид бумаг – казначейские облигации). Во многих странах кредитование Центробанком государства с его хроническими бюджетными дефицитами приобретает постоянный, устойчивый характер. Создается постоянно действующий механизм перекачки денег из бюджета Центральному банку в виде платежей по обслуживанию государственного долга. В США, например, на оплату процентов по государственному долгу из федерального бюджета каждый год приходится около 8% расходной части бюджета (вторая статья бюджетных расходов после военных расходов). Правда, конечно, держателями казначейских облигаций США является не только Федеральная резервная система США (американский Центробанк), но и другие институты (как американские, так и зарубежные). Но в портфеле ФРС США в начале этого года на казначейские облигации приходилось 2,2 трлн, долл., т.е. более половины всех активов ФРС. В конечном счете, долговые обязательства государства перед Центральными банками покрываются налогоплательщиками, в первую очередь, населением.

Последним звеном в процессе финансового сращивания Центробанка и государства является перечисление чистой прибыли, получаемой Центробанком по итогам года в государственный бюджет. Процент прибыли, перечисляемой в государственную казну, сильно варьирует от страны к стране. Например, в Российской Федерации Центробанк до конца нулевых годов перечислял в бюджет 50% прибыли. С 2009 года доля была повышена до 75%. А с 2016 года планка была установлена на уровне 90%.

В экономической науке и в экономической литературе укоренилось представление о том, что, хотя центральный банк является организацией, не преследующей цели получения прибыли, он не может быть убыточным. Он, мол, обязательно имеет какую-то прибыль, которая является экономической базой его независимости. Такое представление стало чуть ли не аксиомой. Но жизнь постепенно начинает опровергать эту аксиому. Оказывается, еще в 1990-е годы много раз фиксировались случаи, когда Центробанки заканчивали финансовый год с чистым убытком.

По данным МВФ, в прошлом веке первым публично анонсированным примером убыточной деятельности стал Центробанк Южной Кореи. Это произошло в 1994 году, правда, убыток был невелик, он составил всего лишь 0,1% по отношению к величине расходов государственного бюджета страны. В 1996 году убытки потерпели Центробанк Венгрии (оказались равными 1,8% бюджетных расходов) и Центробанк Чехии (также 1,8%). В 1997 году убыточными оказались Центробанки Бразилии (1,5%), Таиланда (7,7%), Чили (11,1%)[64].

Ни МВФ, ни Банк международных расчетов не любят афишировать и обсуждать эту сторону деятельности Центробанков (возможную или фактическую их убыточность). Никаких серьезных исследований на эту тему мне найти не удалось. Но краткие сообщения о том, что тот или иной Центробанк терпит убытки, через СМИ все-таки проскакивают. Вот, например, Центробанк Таиланда в 2017 году получил убытки в размере 271 млрд, тайских батов (примерно 9 млрд. долл. США), а в прошлому году убытки удалось уменьшить до 154 млрд, тайских батов (около 5 млрд. долл. США)[65]. Национальный банк Республики Беларусь в 2015 году получил убыток в размере, эквивалентном 0,6 млрд. долл. США. У Центробанка Чехии к концу 2013 года объем накопленных убытков предыдущих лет составил 123,6 млрд, чешских крон. И т.д.[66]