Если предположить, что прирост долга в китайской экономике будет осуществляться в таких же размерах, то в расчете на 2019 год должна получиться сумма, превышающая 9 трлн. долл. Это эквивалентно 67% номинального ВВП Китая за 2018 год или 39% ВВП Китая за 2017 год, рассчитанного по ППС. Такая скорость наращивания долга наблюдалась в прошлом веке лишь в годы мировых войн.

Экономика Китая во избежание кризиса накачивается деньгами, эмитируемыми Народным банком Китая, коммерческими банками и теневым банкингом. Накачиванием денег в экономику после кризиса 2008-2009 гг. занялись многие Центробанки Запада, назвав это «количественными смягчениями» (КС). Программы КС с 2008 года до октября 2014 года осуществляла Федеральная резервная система США. С 2015 года «количественными смягчениями» занимается ЕЦБ. В результате сами Центробанки раздуваются как «пузыри».

В лексиконе китайских руководителей нет такого понятия, как «количественные смягчения», но признаки политики КС просматриваются и в деятельности Народного банка Китая. В январе 2008 года активы НБК составляли 17 трлн, юаней, а по состоянию на февраль 2019 года они уже были равны 35,6 трлн, юаней. Увеличение в 2,1 раза. Правда на фоне некоторых других Центробанков прирост не выглядит очень уж значительным. Так, активы ФРС США за указанный период увеличились в 4,6 раза, ЕЦБ – в 3,35 раза, Банка Японии – в 5,1 раза[41]. Не исключаю, что для того, чтобы продолжить выстраивание долговой пирамиды китайскому Центробанку придется пойти по стопам ФРС США, ЕЦБ и Банка Японии и начать полномасштабную программу количественных смягчений (хотя называться китайская программа может по-другому).

Многие российские политики (преимущественно либерального толка) долгое время пребывали в иллюзии, что «Запад нам поможет». Поможет инвестициями, технологиями, советами (особенно в области «рыночных» реформ и построения «демократического» общества). Потребовалось почти четверть века для того, чтобы эти мечты стали испаряться как утренний туман. Особенно после того, как США и их союзники обложили Российскую Федерацию экономическими санкциями, а сейчас начинают обкладывать военными базами НАТО.

На смену одной иллюзии пришла другая: «Нам поможет Китай». Поможет тем, что мы сумеем переключить торговлю с Запада на нашего восточного соседа. Также поможет масштабными инвестициями в российскую экономику. Наконец, совместными усилиями мы будем с нашими китайскими друзьями проводить дедолларизацию наших валютных систем.

Почему я называю эти цели развития торгово-экономических отношений России и Китая иллюзиями? Попытаюсь обосновать это на конкретных примерах и с помощью конкретных цифр. Уже в самом начале антироссийской санкционной кампании денежные власти России просчитывали такой возможный шаг Запада, как наложение запрета на приобретение валютных долговых бумаг Минфина России на международных рынках. До этого такие бумаги (евробонды) номинировались в долларах США и евро. Было принято решение снизить риски внешних заимствований с помощью займов Минфина России, номинированных в юанях. Проект начал готовиться в 2014 году. Планировалось, что в 2017 году Минфин России через три банка-агента – Газпромбанк, а также китайские Bank of China и ICBC, разместит на Московской бирже долговые бумаги (5-летние бонды) на сумму 6 миллиардов юаней, что эквивалентно 900 млн. долларов. Займы в китайской валюте должны были быть дороже, чем долларовые: 5-летние евробонды РФ торговались в 2017 году по 3,2% годовых, китайские госбумаги – по 3,6-3,9%. Правда, в Минфине начали ломать голову: что делать с собранными юанями? Как выяснилось, китайские партнеры по торговле предпочитали (и предпочитают) получать от российских импортеров не рубли и не юани, а доллары США. Значит, получив юани, российской стороне их все равно придется конвертировать в доллары. А здесь возможны потери, иногда очень существенные. Может быть, можно использовать полученные юани для инвестиций в китайскую экономику? Но тут, как выясняется, также проблемы. Не вдаваясь в детали, скажу, что Китай проводил политику достаточно жесткого инвестиционного протекционизма, защищая свою национальную экономику от иностранного капитала. И для России Китай здесь никаких исключений делать не собирался. Как говорится: «Куда ни кинь, всюду клин». Опуская многие детали, скажу: никаких займов в юанях Минфину России до сих пор сделать не удалось. И, судя по всему, вряд ли удастся.

Как я отметил, во взаимной торговле двух стран в качестве валюты расчетов преобладает доллар США. Было сделано бесчисленное количество заявлений с обеих сторон, что Москва и Пекин будут постепенно вытеснять «зеленую» валюту национальными – российским рублем и китайским юанем. За почти пятилетний период (если отсчитывать с начала экономических санкций против России) успехи на указанном направлении, мягко выражаясь, скромные. В 2013 году доля доллара в поступлениях по экспорту России в Китай, согласно данным Банка России, была равна 97,8%. По итогам 2017 года этот показатель оказался равным 78,8%. А по итогам трех кварталов 2018 года – 84,6%. Если вычесть евро (5,0%), то на рубль и юань приходится всего 10,4%.

А как обстоят дела с валютной структурой платежей по импорту в Россию из Китая? В 2013 году доля доллара в таких платежах была равна 90,1%. По итогам 2017 года этот показатель оказался равным 76,0%. А по итогам трех кварталов 2018 года – 72,8 %. Если вычесть евро (4,4%), то на рубль и юань приходится 22,8 %.

По итогам трех кварталов 2018 года в расчетах по российскому экспорту в Китай доля рубля равнялась 6,1%, доля юаня – 4,3%. В расчетах по российскому импорту из Китая доля указанных валют была равна соответственно 4,0 и 18,8%. Итак, в расчетах по-прежнему монопольные позиции занимал доллар США, а среди двух национальных валют более активно использовался китайский юань, чем российский рубль. И рубль, и юань – денежные единицы неустойчивые, имеющие к тому же склонность к понижению валютного курса. К тому же доллар США -валюта резервная, а такая валюта нужна и той, и другой стороне для формирования своих международных резервов. Правда, китайский юань также в 2015 году в МВФ получил статус резервной валюты, однако это пока в большей степени резервная валюта де-юре, чем де-факто. Но из двух национальных валют – юаня и рубля – первая, конечно же, выглядит неоспоримо более авторитетной и востребованной.

С 2014 года Россия и Китай готовили межправительственное соглашение о расчетах в нацвалютах, которое российские чиновники считали уже практически решенным делом. Однако в декабре прошлого года Пекин заявил, что подписывать соглашение не будут. Для российской стороны это заявление было как гром среди ясного неба.

В прошлом году Банк России принял решение о значительном увеличении доли юаня в своих международных резервах. Если в середине 2017 года на него приходилось всего 0,1% всех резервов, то в середине 2018 года доля выросла до 14,7%. В абсолютном выражении это 67 млрд. долл. Таким образом, на середину 2018 года китайский юань занял третье место среди валют, составляющих резервы РФ (после евро и доллара США). Судя по квартальным данным Банка России, во второй половине 2018 года наращивание валютных резервов в юанях продолжилось, запасы юаня увеличились еще на 11,9 млрд, долл. К концу года величина резервов в китайской валюте приблизилась к 79 млрд. долл. Вроде бы Россия тем самым продемонстрировала свою лояльность по отношению к восточному соседу. Но эта демонстрация достаточно дорого обошлась России. Дело в том, что именно после многократного увеличения резервов в китайской валюте (вероятно, что оно осуществлялось за счет сокращения долларовой части резервов) стало наблюдаться повышение курса американской валюты и снижение курса китайской. Юань начал стремительно дешеветь во второй половине прошлого года на фоне торговой войны КНР с США: если в первой половине года курс колебался около 2-летних максимумов между 6,2 и 6,4 юаня за доллар, то к началу сентября приблизился к 6,9 юаней за доллар, а в ноябре едва не коснулся отметки в 7 юаней. Согласно экспертным оценкам, потери Банка России от обесценения юаня составили около 5 млрд. долл, (этот убыток не удалось перекрыть даже за счет процентного дохода по китайским ценным бумагам: он составил 3,2% годовых или 2,1 млрд, долларов в денежном выражении).