А вернувшись к себе, и снова его увидев, подумала почему-то, что не хочу с ним расставаться. Ведь Анхельм наверняка отберет кинжал, а я пока не была готова с ним расстаться.

Я проснулась среди ночи. Включила свет, и вытащив тщательно припрятанную коробочку на свет, положила ее рядом с собой. Закрыла глаза и прислушалась к содержимому. Казалось, что внутри ларца лежит не артефакт с имитацией души, а живое, маленькое, и бесконечно одинокое существо. Котеночек, оторванный от толстой мамаши кошки, и теперь жалобно мяукавший, ждущий, пока его кто-то пригреет на коленях и защитит от жестокого мира. Почти неосознанно я протянула руку, и коснулась крышки ларца, ласково пробежалась по резной поверхности…

Нет! Я отдернула руку и села, с ужасом глядя на скрытый в ларце артефакт. Что же за гадость мне подсунул маг хаоса? Как менталист, пусть даже и достаточно слабый, я отлично умела понять, когда на мой разум и волю пытаются воздействовать, и могла от этого уберечься. Но сейчас… Даже понимая, как опасен этот артефакт, подаренный не из самых благих намерений, я не могла избавиться от его чар, от желания взять в руки оружие, прикоснуться к его рукояти, проверить остроту темного лезвия. Демоны Преисподней!

Нужно убрать его подальше, а утром отдать его Анхельму… Нет, слишком опасно, ведь и некромаг может попасть под его очарование, да и не хочу я чтобы он касался моего, только моего оружия. Лучше утопить кинжал в реке, на самое дно, где никто его не найдет, но в этой варварской столице нет ни реки, ни хотя бы городского пруда… Закопаю в дворцовом парке, в самом темной, заброшенной ее части. Чем дальше он будет от меня находится, тем лучше.

Все, что произошло дальше, было как в тумане. Дрожащими руками накинула поверх легкой ночной сорочки плащ, натянула на босу ногу ботинки, и вышла из комнаты, кажется, забыв запереть дверь. Но это не важно — нужно скорее избавиться от ларца, пока я не поддалась искушению, и не заглянула внутрь, не сделала оружие своим…. Солдатик из внутренней стражи удивленно на меня покосился, но не посмел остановить, ну мало ли — придурковатой иностранке вздумалось ночью прогуляться по парку.

Свежий воздух очень холодный, и кажется, опять идет снег, но я его не замечала, как не замечала и холодного ветра, гуляющего по плохо прикрытым ногам. Кажется, что артефакт что-то чувствует, потому-что его Зов становился все громче и громче, умоляя меня не бросать его, согласиться стать его хозяйкой, и тогда… Больше всего пугало именно это "тогда".

Уже ночь, в парке никого нет, даже для влюбленных парочек слишком холодно, и никто не видел, как я, полубезумным призраком неслась между невысоких деревьев в самую глубь парка. У высоких кустов сирени, уже совсем голых, останавилась и упала на колени. Проклятье, я не взяла с собой ничего, чем можно было бы копать уже промерзшую землю

Нужно вернуться, или поискать место, где садовник хранит свои инструменты, но я ясно ощущала, что поворачивать нельзя, поэтому грязно выругавшись, начала руками разгребать холодную землю. От холода уже ныли суставы, а пальцы рук совсем закоченели, а вырытая ямка до сих пор еще слишком мала, чтобы надежно спрятать ларец. Под ногти попалострый камешек, и от боли, а может и от отчаяния перед своим бессилием, на глазах выступают слезы.

Я плакала, размазывая грязь по лицу, оледеневшими пальцами терла горящее лицо, пытаясь прийти в себя. Тоскливо замерла, обхватив руками колени, и почти с ненавистью посмотрела на ларец, скрывающий в своих деревянных недрах проклятый артефакт.

— Я только взгляну. Одним глазком, — прошептала я, дрожащими руками прикасаясь к крышке. — А потом наконец избавлюсь от тебя…

Ларец бесшумно открылся, и там, на белом, белее чем свежий снег, шелке, лежал артефакт. Не просто кинжал, нечто большее — живое, брошенное всеми существо. И я предавала его еще раз, закапывая в землю, где оно будет тоскливо скулить, но никто его не услышит, никто не поймет, как он хочет кому-нибудь принадлежать. И я сдалась.

Обратно уже не бежела, медленно шла, прижимая к груди чудесное оружие. Стоило мне только коснуться его — и весь мой страх, глупый и необоснованный, прошел. Душа этого оружия открылась передо мной, и я поняла, что оно не никогда не причинит хозяину вред, а наоборот — будет верно и преданно служить ему. Мое, только мое…

— Айри Эйнхери? — услышала удивленный голос и неохотно поворачиваю голову в сторону человека, отвлекшего меня. Джаред Хаккен, гармский некромаг, как всегда не вовремя. — Что с вами?

Что со мной? Все в порядке. И было бы еще лучше, если бы он не преграждал мне путь. Что он вообще тут делает?!

— Вы за мной следите? — не удосужилась даже скрыть свое раздражение.

— Нет, я часто гуляю здесь в это время суток. Люблю ночной воздух. Но вас я здесь вижу впервые, да и еще в таком виде. У вас точно все в порядке? — настойчиво спросил он.

Как же меня раздражает его назойливость! Игнорируя вопрос, пошла дальше, ускоряя шаг. Нужно спешить, как можно быстрее вернуться… Куда? Пока не знаю, но знаю, что нужно, что меня ждут. Кинжал, одобряя и поддерживая, теплеет в руках. Да, милый, мы скоро будем дома.

Я спешила, уже почти бежала, но некромаг за несколько шагов догнал меня и резко останавил, вцепившись в локоть.

— Агнесса, ты…

Джаред не успел договорить, потому что я резким движением вырвалась и броилась на него, готовясь напоить свой кинжал кровью мага, попытавшегося мне помешать вернуться домой. Не знаю как, но он успел перехватить мою руку с занесенным кинжалом, и подставив подножку, больно уронил на землю. Я упала на живот, и он заламывает мне руку, выдирая из побелевших пальцев артефакт.

— Нет, нет! — пыталась вырваться, но бесполезно.

Наконец, некромаг завладел кинжалом, но приглянувшись, с проклятием отбросил его в сторону.

— Отпусти! Это мое! Верни его мне! — в моем голосе неподдельное отчаяние.

— Сейчас, сейчас, родная, — успокаивающе сказал маг, все также заламывая мне руку. — Да успокойся же наконец!

Нужно измениться, принять боевую трансформацию, тогда я стану сильнее, и легко сброшу этого наглеца. Я затихла, пытаясь расслабиться, и почувствовала, как по венам начинает течь сила, а мир вокруг меняется…

— Даже не думай, — в самое ухо прошипел Хаккен, — если не хочешь отправится в глубокий, но не слишком приятный сон.

Теперь он почти рычал. В голосе столько угрозы, что я, подчиняясь своим инстинктам, замерла.

— Хорошая девочка. А теперь, Агнесса, я попытаюсь разорвать твою связь с этой дрянью.

Мое тело окутали волны темной энергии, я слышала, как Джаред бормочет заклинания, и медленно, но не отвратимо, впала в оцепенение. Время вокруг меня перестает течь и замирает.

Через какое-то время я начала чувствовать холод, а за ней пронзительную боль в заломленной Джаредом руке. Так постепенно возвращается сознание.

— Можешь уже отпустить, — придушенно присипела. — Я в порядке.

Империя Алискан, Анхельм.

Анхельму никак не удавалось заснуть. В последние годы такое случалось с ним все чаще и чаще — он просто лежал в постели, глядя в потолок невидящим взором, с мучением отсчитывая минуты и часы до рассвета. Раньше он уходил в долгие ночные прогулки по городу, или уезжал туда, где можно было просто повеселиться, но сейчас в его жизни не хватало ни веселья, ни хоть какого-нибудь отдыха. Образ, в который Анхельм вживался уже больше года, и который его первоначально забавлял, уже практически въелся под кожу и вызывал тошнотворное отвращение. Дезире Фанфорт больше не казалась ему ни милой, ни смешной, и ему становилось все сложнее заставлять себя улыбаться и насмешничать, изображая вредную, но в общем-то не злую старую деву. Тяжелый нрав, присущий некромагу с юности, все чаще и чаще прорывался сквозь надетую маску, заставляя Эйнхери удивленно приподнимать брови, а юную принцессу Элоизу зажиматься и закрываться в себе.