— Руслана!!! Что ты наделала, Рус…

Изумрудное пламя вдруг изогнулось, провернулось крутой спиралью и, разбрасывая быстро исчезающие искры, разлетелось в стороны. Фигура, вынырнувшая из него, поражала своей неправильностью. Руслана, чуть ослепшая от яркого света, тряхнула головой, всмотрелась в нее, настороженно поводя стволом плазмера и… Разве что не охнула.

Выкатывая гнойно-красные, обоженные вихрем огня, глаза, и чуть шевеля четырьмя конечностями, на них с Виктором смотрел монстр с перекошенной физиономией, в одной половине которой можно было различить черты Эллис, а во второй — Джона. Вот монстр отбросил в сторону то, что осталось от оплавленного оружия, поднял все свои четыре руки и задрал корявую, выпаленную до внутренностей черепа, черную рожу к, такому же по цвету, небу. Вокруг что-то заскрипело, заурчало, захрипело, и только через секунду Руслана поняла, что это — голос, родившегося из огня, чудовища.

— Дэн Маккольн, — хрипел тот, выворачивая, казалось, все свои внутренности. Глаза его были направлены в сторону «Лунной Республики», которая, наконец, замкнула траекторию своего кругового движения и явно намеревалась менять курс. — Иди к черту, Дэн Маккольн! И не смей приближаться к «Архимеду»! Это говорю тебе я, хозяин этой планеты — Керчак.

Руслана поняла, что ее выстрел не только сплавил тела двух андроидов, но и каким-то образом переплавил их мозги. В сторону полного сумасшествия.

«Лунная Республика», на мгновение замерши, круто изменила траекторию своего полета и, постепенно набирая скорость, двинулась все-таки в направлении комплекса. Барбикен быстро прикинула, что через пару минут она пройдет прямо над ними. Керчак заурчал и, судорожно двигая двумя парами ног, побежал к нуме. Довольно быстро побежал. А впереди него испуганно пятилась гибкая фигура Виктора.

Такотан Эллис безжизненно лежал на склоне лунного холма. Такотан Виктора дергался на месте, словно попал в невидимую паутину, и Руслана поняла, что связь его с младшим Арданьяном, мягко говоря, несколько затруднена.

— Стой… Стойте! — сдавленно выдохнул Виктор в направлении монстра и Барбикен показалось, что он не знает, как обращаться к тому, что возникло из обезумевшего пламени.

Зато она это знала прекрасно. И потому уже вздернула ствол плазмера, однако в это время Виктор, оттолкнувшись обеими ногами от реголита, прыгнул прямо на Керчака. То ли остановить его хотел, то ли вразумить, то ли…

В любом случае, это действие было не только бессмысленным, но и смертельно опасным. Потому что монстр не остановил своего быстрого передвижения, а наоборот ускорил его и, ловко схватив юношу всеми своими четырьмя лапами, вскинул изгибающееся тело над головой. Руслане показалось, что что-то захрустело. Стрелять в такой ситуации он не смогла бы даже тогда, когда на все сто процентов была бы уверена в том, что Виктор — очередной андроид этого потустороннего, обезвоженного и обездушенного, мира.

Поэтому она, отбросив плазмер в сторону, соскочила с платформы и побежала к Керчаку, переламывающему Виктору позвоночник. Она не знала, что сможет сделать, но попытаться что-то сделать была обязана.

Кто знает, чем бы закончился этот безумный бросок, если бы на фоне черноты, втекающей в ложбину между двумя холмами и находящейся за спиной монстра, не промелькнуло какое-то красноватое пятнышко. Барбикен показалось, что это у нее в глазах от напряжения зарябило. Но, перед тем, как исчезнуть за ближайшим склоном, пятнышко огрызнулось зеленым лучом, очень напоминающим луч плазмера. Он ударил по ногам Керчака и тот пошатнулся, на мгновение снова вспыхивая изумрудным пламенем. А потом отпустил Виктора и недоуменно, как показалось Руслане, повернулся назад. Но сзади уже ничего не было видно.

Барбикен не успела поразиться произошедшему, потому что «Лунная Республика», как раз проплывающая над их головами, внезапно начала разбухать оранжевым сиянием, которое сгущалось и вытягивалось в световой столб неимоверных размеров и обрушивалось им на дно кратера.

Луна вздрогнула.

Всем своим, окаменевшим миллионы лет назад, организмом. Сбивая Руслану с ног и швыряя ее лицом в холодную застывшую пену лунного грунта. Вздыбливая россыпями камней и клубами пыли равнину, распластавшуюся до самого «Архимеда». Удар был такой силы, что, казалось, холмы-черепахи сдвинулись с места, продолжив, в конце концов, свой неспешный путь сквозь тысячелетия.

Руслана, отплевываясь и шатаясь на, мгновенно ставшей зыбкой, поверхности, ощущая нарастающий ужас от всего происходящего, бросилась к неподвижному телу Виктора, исчезающему в клубах пыли. Мимо нее мелькнула многорукая тень. Сквозь качающуюся и мерцающую серебристыми отблесками пылевую завесу Барбикен еще успела различить, как плоский борт нумы начинает двигаться, приподниматься и исчезать во взбесившемся пространстве.

А потом Руслана обрушилась на Виктора всем своим горячечным перепуганным телом, прикрывая его от всех кошмаров этого обезумевшего мира. И это все, что он могла сделать для него.

— И это все, что ты можешь сделать для нас, отец. Большего мы просить не собираемся.

Серые глаза Андрея были насторожены, задумчивы и печальны. Радость, с которой он влетел в квартиру с час назад, прижимая к груди авоську, с купленными на проходящем поезде апельсинами, испарилась из его глаз совершенно.

Владимир Андреевич крякнул от досады, достал из кармана старенькой клетчатой рубашки измятую пачку «Примы» и, прикрыв огонек двумя ладонями, начал долго раскуривать сигарету. Так долго, что Андрей Владимирович внезапно понял: отец просто прячет от него свое лицо. Руки его слегка дрожали.

Под балконом их девятиэтажки раскинулся игрушечный, уменьшенный расстоянием, двор с молодыми, недавно посаженными деревьями. В песочнице под ярко красным грибком играла детвора. Возле подъезда стояла машина «скорой помощи». Рядом замерла серая «волга».

— А что ты еще попросить можешь? — отнял, наконец, ладони от лица старший Барбикен. Зло помахал спичкой в воздухе, не удержал ее и уронил прямо на пол балкона. Черный пудель Такотан метнулся из комнаты, обнюхал все вокруг и, не найдя ничего съестного, укоризненно высунул розовый язык: обманул, хозяин! — Что ты еще попросить можешь? — повторил Владимир Андреевич, отталкивая собаку ногой. — Мост грюковский взорвать? Или рельсы разобрать на вокзале? А, может, давай мешок сахара купим, да будем его в двигатели новеньких ГрАЗов подсыпать? То-то повеселимся!

Работал Владимир Барбикен токарем на гременецком автозаводе, руководил цеховым профкомом и к качеству выпускаемой продукции относился с остервенением. Андрей понял, что даже предположение о ее возможной порче выводит отца из себя: он находился на точке кипения.

— Ладно, батя, — пробормотал, — давай замнем пока. А то ты совсем меня за диверсанта какого-то держишь.

И встал, намереваясь уйти с заставленного цветочными горшками балкона, где они расположились на маленьких и ветхих, сделанных еще руками шестиклассника Андрюхи Барбикена, стульчиках. «Еще скорую, что под подъездом стоит, вызывать придется», — мелькнуло у него.

— Сидеть! — суровым голосом пригвоздил его к месту отец. — Сидеть, Андрей Владимирович! Ишь ты, за диверсанта…

Младший Барбикен снова сел и неуверенно заерзал на месте. Зная характер отца, он не видел смысла в последующем разговоре. Но дисциплина в их семье всегда была железная, и он к ней привык. Даже если не жил в этой семье уже целых восемь лет.

Отец изо всех сил затянулся дешевой сигаретой. Даже зашипело. Некурящий Андрей поморщился:

— Батя, переходи на «Космос». Я же тебе пять блоков привез. Закончатся, еще вышлю. Ведь есть деньги, а ты себя махоркой этой травишь.

— Деньги, деньги, — заворчал отец. — Разбаловали вас эти деньги. Вот ведь до чего дошло!

Было видно, что он изо всех сил пытается взять себя в руки. В конце концов, это у него получилось. Железный характер был у бати!