Что-то испуганно взвизгнуло, и сразу же наступила тишина. Аппарат замер на сравнительно ровной площадке с внешней стороны Тайги. Голубой туман клочьями разлетался в стороны. В затухающем мерцании проявилось лицо Тресилова с тупо полуоткрытым ртом. На экранах темнели груды чего-то, что еще несколько минут назад гордо вздымалось к небу.

— Все, — криво ухмыльнулся Маккольн в сторону «таежника». В голове у него до сих пор что-то пульсировало. Правда, все слабее и слабее. — Кажется, приехали. Ты как?

— Н… нормально, — заикаясь, выдавил Тресилов. — А т… ты?

— Полный порядок. Правда, это синее безобразие заставило меня немного поволноваться.

Тресилов с нарастающим удивлением уставился на спокойное — неестественно спокойное! — лицо Маккольна. Неужели можно пребывать в таком каменном состоянии после этой… этого…

— Какое безобразие? — спросил.

Настала очередь удивляться Маккольну. Впрочем, внешне этого заметно не было.

— Ты что, не обратил внимания на то, чем нас порадовали напоследок эти булыжники?

— Почему? Обратил. Видел, как мы в пену провалились. Как корабль закувыркался: до сих пор в мозгах все вверх тормашками… Как ты его выравнивал. Слушай, — внезапно заинтересованно спросил Тресилов, — а где ты научился с такой скоростью на пульте работать? У тебя даже рук видно не было.

Маккольн бросил взгляд на свои руки, расслабленно лежащие на подлокотнике ложемента. Они его сейчас не волновали. Нормально сработали, и слава Богу!

— Слушай, — спросил осторожно, — а шар?

— Какой шар?!

— Та-а-ак, — протянул Маккольн, — кто-то из нас, брат, явно страдает галлюцинациями. Или амнезией. А что ты перед самой посадкой чувствовал?

— Пытался вспомнить, где же на этой чертовой «Республике» находится туалет, — буркнул Олег. — Чтобы успеть донести свой зад до него.

Он уже явно понемногу приходил в себя.

— Дэн, — взмолился Тресилов, выбираясь из ложемента, — давай исповедываться потом будем. Когда Руслану найдем. У нее воздуха максимум минут на пятнадцать осталось.

«Таежник», конечно, был прав, но… Ладно, потом разберемся. Да и обстановку за бортом изучить не помешало бы. И сам корабль осмотреть: вон сколько повреждений появилось, судя по индикаторам. Ч-черт!.. Что же это за феномены да с аномалиями?! На непредвиденные обстоятельства такого рода он, Дэн Маккольн, совершенно не рассчитывал. Нет, этот русский еще может очень сильно пригодиться! И дернул же его черт в одиночку лететь. Но, кто же знал… Да и эйфория была после того, как американцы разрешили коммерческие старты. Однако, как много в нем еще по-человечески неорганизованного! До безобразия много. Эдакого синего цвета безобразия.

Маккольн тяжело повел головой, наблюдая за тем, как пошатывающийся Олег, открыв шкаф, напяливает на себя зеркальный гермошлем. Вытащил свой из захвата ложемента, привычно щелкнул фиксатором и принял вертикальное положение. Его не шатало абсолютно.

Через несколько минут они стояли у выгнутого трапа «Лунной Республики», настороженно оглядываясь во все стороны. Две зеленые ящерицы возле бесформенного нагромождения камней.

Нагромождения-то были совершенно бесформенны, но… Дэн нагнулся, поднимая один из обломков, на которые рассыпались шпили. Абсолютно правильный параллелепипед матово-черного цвета с гранями, слабо мерцающими отраженным светом прожекторов «Лунной Республики».

Дэн огляделся внимательней. Шпиль, возле останков которого они прилунились, рассыпался на аккуратные вытянутые кубики. Других форм в обломках, в которых порылась нога Маккольна, не наблюдалось. Он, конечно, не геолог-селенолог, но… Еще одна загадка.

Тресилов между тем, не обращая внимания ни какие тайны с загадками, выкарабкался наверх и застыл там, изучая окрестности. Вертя своей зеркальной головой, он пытался сориентироваться в том, где видел с орбиты маленькое пятнышко, напоминающее скафандр. Немного левее вон того главного шпиля. Вернее, того, что от него осталось. За тем валуном, кажется. Олег спрыгнул вниз, чуть не поскользнувшись на гладких обломках, и побежал к нему, плавно взлетая над лунной поверхностью. Маккольн, неуверенно потоптавшись на месте, сунул подобранный обломок в накладной карман, поправил, висящий на поясе, плазменный пистолет, и поспешил за ним, не забывая, впрочем, внимательно оглядываться по сторонам.

Еще одна груда кубических обломков…

Просто груда…

Облизанный черным небом край кратера…

Пропаханная по нему неровная полоса, ведущая вниз…

И белый скафандр под огромным грязно-серым валуном.

Руслана лежала на спине, безвольно раскинув руки, и в опущенном светофильтре ее гермошлема отражалась бездонная пустота.

— Руська! Руся! — залепетал Олег, бросаясь к ней. Маккольн настороженно замер поодаль: что-то ему не нравилось.

А Тресилов уже под обе руки подхватывал безжизненное тело, пытаясь приподнять его. Оно поддалось на удивление легко. Олег чуть не перевернулся на спину, смытый с места волной ужаса, хлынувшего на него, и непроизвольно выпустил скафандр. Тот упал, переворачиваясь передней частью вниз и открывая пораженному «таежнику» свои тылы. Ранец системы жизнеобеспечения был вскрыт. А скафандр был… Скафандр был пуст.

Ужас упругим толчком перешел в панику. Олега отбросило в сторону, словно перед ним лежала не пустая скорлупа защитного костюма, а невиданный монстр из самых кошмарных фантазий, придуманных воспаленным мозгом. Отвратительный, могучий и готовый к нападению.

— Там… там… там… — тыкал Тресилов пальцем в пустой скафандр.

Тук-тук-тук, — колотилось сердце, грозя взломать грудную клетку.

— Так, так, так, — задумчиво бормотал Маккольн, внимательно изучая грунт вокруг опустошенного аппарата индивидуального назначения.

Внезапно Тресилов бросился к нему и, рыча разъяренным зверем, изо всех сил начал колотить его по чешуйчатой спине. Словно гвозди забивал со всего размаха.

— Это ты!.. Это ты!.. Это ты! — рвался его голос. — Я-то, дурак, не сообразил, но ты!.. Как ты мог начать обстрел, зная, что где-то здесь…

Фразу Олег не закончил потому, что снова был отброшен в сторону. Но уже не ужасом, а обычным, хотя и очень сильным, ударом кулака, закованного в металлизированную перчатку.

— Идиот! — зло и, странным образом, одновременно равнодушно, бросил Маккольн. — Если бы Барбикен попала под обстрел, от нее вообще ничего не осталось бы. Ты сюда лучше взгляни.

Тресилов уставился в направлении вытянутой руки, все еще сжимающей огромный кулак. И почувствовал, что сейчас или потеряет сознание, или окончательно сойдет с ума.

На темном реголите, вытоптанным их ребристыми подошвами, четко выделялся еще один след. След босой человеческой ноги.

Следы босых ног медленно растворялись в желтом песке после того, как их облизывали ленивые языки зеленоватых волн. Володька сидел на берегу Кавуньки, днепровского островка, расположенного как раз напротив Гременца, обхватив руками колени и положив на них левую щеку. Над городом пылало Солнце и казалось, что дебаркадеры гременецкой пристани уплывают куда-то сквозь раскаленное янтарное марево. В зарослях ивняка шевелился ветерок. Растерянно вскрикивали чайки, и городские тополя на том берегу зелеными ракетами взлетали, взлетали в огромное небо и никак не могли взлететь. Так же, как и Володька. Только во сне он еще иногда испытывал чувство полета. Наяву, наверное, так и не придется.

Парень надрывно всхлипнул и зло растер покрасневшие глаза сжатым кулаком. Плакать он не собирался. Не дождутся. А потом резко вскочил, с разбегу бросился в воду и начал отмерять расстояние до другого берега короткими резкими саженками. Довольно сильное течение сносило его вниз, к мосту, но Вовке всегда нравилось плавать именно таким курсом.

Через четверть часа, в очередной раз победив вязкое движение тупой водной массы, Володька выкарабкался на гранитную глыбу с разбросанной на ней одеждой. Галки уже не было. Только на том месте, где она сидела, осталась лежать измятая «Правда», ставшая причиной их ссоры. Газета давно бы уже упала в воду, если бы не зацепилась за Вовкину парусиновую туфлю. Старенькую и разбитую донельзя.