Впрочем, Маккольн этого не заметил. Он, в конце концов, судорожно сорвал с плеча винтовку и навскидку выстрелил, метясь в железное чудовище. Пули со звоном вонзились в металлическое тело и срикошетили куда-то в темноту, высекши из нее желтые искры.

— Не стреляй, Арданьян, не стреляй! — закричал Барбикен, бросаясь вперед с вытащенным из-за пазухи кольтом.

Но Маккольн уже несся к деревьям, пытаясь, как можно быстрее, добраться до своего коня. Тот испуганно храпел и дергал длинную привязь, а остальные всадники уже бросились врассыпную, с невнятными выкриками исчезая за раскачивающимися ветвями.

В конце концов, Маккольн оседлал беснующееся животное и хлестнул его, успев крикнуть на ходу:

— Я думал, что ты просто ученый дурак, Барбикен! Но ты — чудовище! Скоро все узнают о том, что ты продал душу дьяволу!..

Ответом ему была пулеметная очередь из вращающихся турелей. Сбитые ветки дождем посыпались на землю. Через минуту их шорох стих и на пустой лужайке воцарилась тишина, в которую медленно втекал матовый лунный свет. И только Барбикен, слегка оглушенный, так и не опуская кольта, недоверчиво рассматривал замолчавшее чудовище.

В этот момент в том что-то заурчало и тот же бесцветный голос с металлическими нотками произнес:

— Я к вашим услугам, сэр!

Из входной двери раздался смех и в проеме показалась Джулия, держащая подсвечник, а рядом с ней — улыбающийся и уже перевязанный Хастон.

— Джимми, какого черта! — озадаченно кашлянул Барбикен, пытаясь не выдавать своей растерянности.

— Да, я тоже хотел бы это знать. И именно какого черта! — воскликнул и Арданьян, выскакивая на лужайку прямо из разбитого окна.

Хастон подошел к Барбикену, на ходу похлопав железную фигуру по полированной поверхности:

— Молодец, Кала[1]! Дебют у тебя был неплохой.

— Кала? — недоуменно переспросили в один голос Пол и Мишель. — Что за дурацкая кличка?

— Так Джимми обыграл аббревиатуру КЛ, — объяснила Джулия. — Комический Лунатик.

— На моей далекой прародине, Африке, это довольно распространенное имя, — вставил и Хастон.

— Подождите, подождите, — запротестовал Барбикен. — Какая Африка? Какая Кала? Что здесь происходит?

— Ничего себе, комический лунатик, — поддержал председателя Артиллерийского общества и Арданьян, настороженно обходя застывшую фигуру. — Да, от этого урода наши гости, наверняка, еще долго будут смеяться. Только в приюте для душевнобольных.

— Масса Пол… — начал было Хастон, но Джулия перебила его.

— Сэр Пол Барбикен, перед вами — первый образец механического человека, изготовленный умелыми руками Джимми Хастона. Про голову вашего помощника, руководящую этими руками, я уже не говорю.

— Я хотел сделать вам сюрприз, — виновато произнес Хастон.

— Считай, что он получился, — потер Барбикен лоб и только сейчас заметил то, как он вспотел. — Но, как?!

— Наверное, Джимми вдохновили все эти механические протезы, которые описал мсье Верн, — коротко хохотнул Арданьян.

Хастон с укором взглянул на него.

— Всю механику я объясню вам потом, потому что образец еще очень несовершенен и требует значительной доработки. И дистанционно работает пока всего лишь футов на семьдесят, а для пульта нужна куча проводов. Голос записан на магнитной спирали, придуманной Мишелем. Пулеметы — съемные. Вместо них можно ставить необходимый инструмент. А сама идея — ваша. И возникла она тогда, когда мы находились на борту «Лунар Колумба» и пришли к выводу о том, что Луна — очень негостеприимная для человека планета. Помните, вы сами говорили, что первыми осваивать спутник Земли должны механизмы. Они — наш инструмент, которыми мы расколем этот неподатливый серебряный орех, — и Хастон, подняв голову, посмотрел на лунный диск, неподвижно застывший в недосягаемо высоком мэрилендском небе.

Осторожно, очень осторожно, Руслана Барбикен начала опускать ногу с последней ступеньки алюминиевого трапа. Тонкие, и на вид — очень хрупкие, трубки его конструкции геометрически правильно поблескивали в лучах бортового прожектора. Странным образом они находились в гармонии с матово-бежевым «величественным запустением», безмолвно поддерживающем спаундер своей неуловимой выпуклостью. Именно так назвал увиденный им из посадочной капсулы пейзаж Нейл Армстронг. Руслана, родившаяся ровно через пять лет после знаменитого рейса «Аполлона-11», за свою жизнь перелистала кучу литературы о Луне и пересмотрела тысячи лунных фотографий, но запомнились ей почему-то именно два этих слова. Потому, наверное, что они были самым емким определением рассыпавшегося булыжниками и присыпанного пылью мира, миллионы лет тонущего в черном пространстве, но так и не достигшем его дна.

Спаундер стоял, немного накренясь. Очевидно, под стойку попал какой-то большой камень и теперь последняя ступенька находилась на непросчитанно большом расстоянии от земли. «От Луны», — поправила себя Руслана и тут почувствовала, что ногой в плохо гнущейся штанине скафандра все-таки коснулась ее. На мгновение замерла и отпустила трап. Она знала, что поверхность Луны выдержит не только хрупкую женщину, пусть и в громоздком защитном костюме, но и многотонный космический корабль, однако чувствовала чисто психологическую неуверенность от соприкосновения с чуждым человеку миром. Никакой радости она не ощущала. Это даже удивило ее. После стольких-то лет подготовки и отчаянного везения последнего времени…

В люке показалась, гориллообразная от горбатого скафандра, фигура Олега. Он замер, упершись черным бельмом светофильтра в окружающий пейзаж. «Олег да Руся, Иван да Марья», — почему-то мелькнуло у Барбикен перед тем, как в наушниках она услышала приятный баритон командира.

— Ну, что, подруга? Как дела на суше?

— В море, — поправила Олега Руслана. — Хотя и в лунном.

Было странно слышать слова командира в наушниках и одновременно ощущать всем телом их эхо, переданное через лунную поверхность. Олег, наверное, тоже ощутил нечто подобное, потому что его голос стал немного суетливым.

— А где же великие фразы? Где напутствие потомкам?

— Ты хотел сказать: напутствие новым сотрудникам фирмы, которые придут на смену нам?

— Не кощунствуй, Руська, — запыхтел Олег, спускаясь по трапу. На горбу ранца его системы жизнеобеспечения чуть покачивались телескопические древки со свернутыми флагами «Дальтура», России и Украины. — Не будь злой, тебе это не идет. Банальный прыжок в развитии частного предпринимательства — новый виток в развитии человечества. Ну, как? — засмеялся он и, чуть покачнувшись, встал рядом с Русланой. — Куда до меня Армстронгу, а? Америка всегда отставала от России в плане изящной словесности. Ну, давай что ли почеломкаемся, солнце мое!

И командир «Тайги» неуклюже полуобнял Руслану, прикасаясь своим, выблескивающим чернотою, светофильтром к ее, точно такому же. Гермошлемы сошлись и в эфире раздался звук поцелуя. Руслана засмеялась, пытаясь разглядеть сквозь непроницаемые мембраны лицо командира и с некоторой грустью осознавая, что ей очень бы хотелось снять к чертям собачьим эти дурацкие шлемы. Почему-то очень ясно вспомнилась синяя палатка на фоне недалеких, покрытых редколесьем сопок. И ночь, рассыпанная в бесконечность всеми своими звездами, с огромной Луной, замершей посреди этой мерцающей россыпи. И окутанные матовым паром камчатские гейзеры, сквозь беспокойный сон бормочущие о чем-то своем, подземном. И она сама, лежащая в каменной чаше, разомлевшая и обнаженная, пропитанная насквозь горячей влагой земных недр. И внезапно возникающая из тумана, блестящая всеми переливами ночного неба, тоже обнаженная, фигура Олега. И мимолетный стыд… И понимание того, что она очень хотела, чтобы это случилось именно так…

— Эй, что за сексуальные игрища в открытом космосе! — вдруг громыхнуло в наушниках. — Доложу куда надо, вам быстро аморалку пришьют.