— Спокойно, Склифосовский, — успокоил его Бриик-Боо.

Общение с микромиром не прошло для создателей вселенной даром: некоторые земные словечки они все-таки подцепили.

— Нет, нет, мы в безвыходном положении! — не унимался Кргыы-Уун. — Но я придумал, как нам поступить, чтобы избежать полного швахомбрия. Я придумал.

— И что ты придумал?

Кргыы-Уун содрогнулся от ужаса, но сумел промодулировать, довольно отчетливо:

— Мы должны первертироваться в микромир и там затеряться. Уничтожим перверторы, чтобы нас не смогли извлечь обратно. Разумеется, в микромире мы погибнем, но смертью храбрых, это гораздо лучше полного швахомбрия. Ты со мной, Бриик-Боо? Решайся поскорей, потому что в ближайшее время начальство потребует от нас отчетности по опытному образцу.

— Не торопись первертироваться без возврата, Кргыы-Уун, — промодулировал Бриик-Боо в ответ. — Время еще есть.

— Нет у нас времени!

От отчаяния Кргыы-Уун оторвал одну из своих ложноножек и выкинул в цапистый прокруктор. Ценный прибор затрещал и от перенапряжения вышел из строя.

— Прекрати портить оборудование! — властно промодулировал Бриик-Боо своему потерявшему контроль подчиненному. — Еще одна выходка, и я тебе лично полный швахомбрий устрою, не дожидаясь, пока нас обоих швахомбрируют.

Начальственная реплика подействовала отрезвляюще, и Кргыы-Уун примолк.

— Поступим так, — промодулировал Бриик-Боо. — Ждем еще вадцать кузиуникций. Если ни одна протечка во времени не будет устранена, тогда делаем ложноноги. Прячем опытный образец подальше, чтобы никто не нашел, и первертируемся в него. Ищи-свищи нас тогда в микромире. Только не вздумай кому-нибудь об этом промодулировать, иначе я тебе не ложноножку, а модулятор оторву и в цапистый прокруктор засуну. Тебе все ясно, Кргыы-Уун?

— Ясно, — только и смог промодулировать Кргыы-Уун.

— Сиди и жди вызова от наших реагентов.

Бриик-Боо выскользнул из лаборатории, а Кргыы-Уун остался, обхватив ложноголовку оставшимися в целости ложноножками.

Я, на следующий день

Я созвонился с Абрамом Ульевичем, и нам с Натали назначили аудиенцию.

Региональный магистр принял нас в своем кабинете, как я понял, специально приспособленном для подобных встреч. Окно было чуточку приоткрыто, чтобы создать сквозняк. Сквозняк заставлял трепетать тюлевую занавеску, за которой были установлены свечи, бросающие движущиеся отблески на стены и находящихся в кабинете. Тем самым кабинет был намеренно погружен в таинственный полумрак.

Сам Абрам Ульевич оказался рыхлыми и полным мужчиной почтенных лет, одетым в черный балахон с вышитыми на нем золотыми звездами. В левой руке региональный магистр держал нечто вроде скипетра, а в правой руке гусиное перо.

— Присаживайтесь, дети мои, — бросил Абрам Ульевич, указывая на глубокие и низкие кресла.

После этого магистр возвратил скипетр на стол, откинул верхнюю половину скипетра и макнул в него гусиное перо. Затем вывел что-то глубокомысленное на листе бумаги, лежащим перед ним.

— Итак, вы хотели встретиться со мной?

— Совершенно верно, Абрам Ульевич…

— Называйте меня Ваше посвященство.

— Хорошо, Ваше посвященство, — начал я. — Граф Орловский был так любезен, что согласился представить нас Вашему посвященству, учитывая интерес, который мы проявляем к высшему знанию.

— О, высшее знание! Похвально, похвально, дети мои, — заметил Абрам Ульевич.

— Высшие знания волновали нас с самого детства. Однако, мы не в силах познать тайны природы самостоятельно, поэтому ищем опытного наставника, который смог бы наставить нас на путь истинный.

— А сколь велика ваша тяга к высшему знанию? — поинтересовался Абрам Ульевич.

— Так велика, сколь может быть велико человеческое любопытство.

— Это всего лишь слова, — сказал Абрам Ульевич. — А слова человеческие зачастую лживы. Однако, познания псимасонов в человеческой природе столь велики, что позволяют нам ощущать эманации, испускаемые человеческим телом. По эманациям мы способны определить, лжет человек или нет. Готовы ли вы, дети мои, доверить региональному магистру свои эманации, с тем, чтобы я определил вашу готовность к высшему познанию?

— Безусловно, ваше посвященство, — ответил я без колебаний.

— Приблизься ко мне, сын мой, — сказал Абрам Ульевич.

Я поднялся с кресла и приблизился. Абрам Ульевич положил мне руку на грудь и вслушался в испускаемые мной эманации.

— А теперь ты, дочь моя.

Люська приблизилась. Абрам Ульевич и ей положил руку на грудь и вслушался в испускаемые Люськой эманации. Некоторые из эманаций показались региональными магистру сомнительными, потому что Абрам Ульевич пошевелил пальцами, ухватывая эманации покрепче. Люська мужественно молчала. Абрам Ульевич потискал эманации еще немного, после чего произнес утвердительно:

— Вы готовы для обряда посвящения.

— И мы, Ваше посвященство, приобретем высшие знания? — уточнил я, желая знать, получу ли я возмещение за улавливание эманаций моей жены.

— Что ты, дитя мое, — ласково произнес Абрам Ульевич. — К высшему знанию приобщены только высшие существа. Долог и тернист путь к духовным вершинам. Стремящийся должен пройти его безропотно и с должным смирением.

— Спасибо, Ваше посвященство, — ответил я, смекнув, что спасение вселенной от демонтажа может обойтись мне недешево.

— Вы вовремя посетили меня, дети мои. Не далее как завтра состоится очередной обряд посвящения неофитов в лоно псимасонов. Мы будет вас ждать.

С этими словами Абрам Ульевич передал мне два отпечатанных на мелованной бумаге приглашения. Я заглянул: в качестве адреса была указана Малая церковь Святого Вольфрама на Большой Немецкой. Уже что-то.

Мы распрощались с Его посвященством и вышли из полутемного кабинета.

Люси Озерецкая, дневник, на следующий день

На что приходится идти женщине ради спасения вселенной!

В назначенный час мы с Андрэ посетили Малую церковь Святого Вольфрама на Большой Немецкой. На входе, проверяя пригласительные билеты, располагались служители в форменной одежде, напоминающей японские халаты.

— Прошу пройти в раздевалку! — сказал один из служителей, убедившись, что все в порядке.

И повел нас в раздевалку. Мне показалось, что сбоку, за загородкой, мелькнули обнаженные тела, но у меня не было времени разглядеть. Мы прошли несколько десятков дверей, расположенных в ряд, и остановились напротив последней.

— Прошу, — сказал служитель, вводя нас в небольшое помещение со стеллажами для одежды. — Раздевайтесь и проходите в церковь.

Андрэ снял плащ и помог мне снять накидку и боа.

— Вы, наверное, новенькие?

— Да, в первый раз приобщаемся к высшим знаниям, — подтвердил муж.

— У нас полагается раздеваться полностью, — сообщил служитель.

— Вы серьезно? — спросил Андрэ.

В качестве ответа служитель распахнул японский халат, под которым ничего не было. Я ахнула.

— В церкви все голые, — сообщил служитель. — Одежда не должна мешать приобщению к таинствам святого Вольфрама. Но, чтобы не простудить ноги, — добавил служитель, показывая на тапочки разных размеров, выставленные на тумбочке у стенки, — можете надеть это.

Мы с Андрэ переглянулись. Андрэ вздохнул и принялся стягивать с себя панталоны. Я сильно пожалела, что не догадалась захватить Натали. Впрочем, пригласительных было два: горничную могли не пустить. Я вздохнула и принялась раздеваться самостоятельно.

Вот я и говорю, на что приходится идти женщине, чтобы спасти вселенную.

Легко сказать «принялась раздеваться», раздеться без помощи горничной намного сложнее. Мне удалось снять с себя кофточку, однако стянуть юбки, тем более корсет, не представлялось возможным без посторонней помощи.

— Андрэ, помоги мне, — попросила я.

Муж, уже полностью голый, принялся распутывать завязки на юбках.

— Здесь сам черт не разберется, — сообщил он через некоторое время.