Пока приземлялись и выходили, совсем стемнело. Вокруг клубился липкий вечерний туман, вследствие которого окружающий лес принимал все более ирреальные очертания. Ермолай приволок сухие сучья и принялся ломать их голыми руками.

— Возьми топор, — посоветовал я.

— Ни к чему это… Баловство, — буркнул Ермолай, легко переламывая палку толщиной с мою руку.

Вскоре посреди поляны запылал костер. Тьма сгустилась еще более, и отблески костра плясали по веревочной лестнице и днищу дирижабля. До опушки леса они не доставали, образуя светлый уютный круг, в котором находились четверо заночевавших в лесу путников.

Ермолай отбежал куда-то в ночной туман и вернулся с котелком воды.

— Ручей, стал-быть, — пояснил он неохотно.

Действительно, в той стороне туман клубился как будто погуще.

Ермолай поставил котелок на огонь и принялся дожидаться, пока вода закипит. Вскоре в котелке забулькало, и вскипевшая вода плеснула в костер.

— Итить твою, — выругался Ермолай.

Он засыпал в котелок пшено, затем достал банки с маринадами. Натали привстала со стула, чтобы посмотреть.

— Барыня этого не любит. Другую дай, — сказала она кучеру.

Ермолай отставил забракованную банку и подал другую. Банки вскрыли и засыпали содержимое в котелок, из которого начало вкусно пахнуть.

Мы с женой сидели рядышком. Люська взяла меня за руку, а я обнял ее руку второй ладонью, чтобы согреть.

Когда похлебка сварилась, Ермолай принялся разливать по тарелкам. Роздал всем по тарелке и подкинул дров в костер. Огонь в костре резко вспыхнул и осветил фигуру, стоящую подле. Женщины вскрикнули, а я напружинил ноги, готовый в любую минуту сорваться с места в сторону предполагаемого противника.

Один Ермолай, казалось, не удивился.

— Чего стоишь? Садись, что ль. Вон, на бревно… — сказал он, указав, куда садиться.

Из темноты вышел мужичок с окладистой бородой и в зипуне.

— Доброго здравичка, — поприветствовал он нас.

— И ты будь здрав, — буркнул Ермолай. — На, держи…

Кучер протянул незнакомцу тарелку с похлебкой.

Незнакомец с благодарностью принял, опустил ложку и отхлебнул.

— Ай, вкусно! — сказал он, причмокивая языком. — А я гляжу, ктой-то на ширишабле спустился? А это вы, выходит.

— Живешь, что ль, тута? — спросил Ермолай.

— Ага, тута, — согласился мужичок. — Вон, недалече, у реки. Староверы мы. Скит у нас в здешной местности.

— Знамо, — согласился Ермолай и принялся хлебать похлебку.

Мужичок выхлебал всю тарелку и сказал, облизывая ложку:

— В гости б зашли. Чего вам здесь ночевать, у ширишабля-то? У нас-то сподручней. Женщины опять же…

Мы с Ермолаем переглянулись.

— А в самом деле, — решил я. — Переночуем в человеческих условиях.

— Найдется место, найдется, — сказал мужичок. — Артемом меня кличут.

— Ермолай, мы переночуем у староверов, а ты оставайся караулить дирижабль, — приказал я.

— Пустое это, все идити, — махнул рукой Артем. — Некому здесь ширишабли воровать.

Я обернулся к Ермолаю, чтобы посоветоваться, но тот уже затаптывал ногой костер. Мы оставили вещи, как есть, предполагая убрать их завтра, и под водительством Артема направились к староверам в гости.

Я, сразу после

Староверский скит представлял собой несколько срубленных в ряд просторных изб. Было темно, и рассмотреть скит во всех подробностях возможности не было.

Артем пригласил нас в избу. Внутри избы было гораздо теплей, чем снаружи. Установленная в металлическую кружку, горела свеча. От свечи сильно пахло неизвестным мне запахом.

— На медвежьем сале свечи, — пояснил хозяин.

Кроме Артема, в избе находилась его жена и пара дочерей.

— Гости у нас, — объявил им Артем. — Угостите как следует и чаем напоите. Меня-то не надо, там накормили.

Хозяйка принялась накрывать на стол. В этот момент у Люськи зазвонил смартфон… то есть наладонник.

— Алло! — сказала Люська в наладонник. — Нет, маман, еще не сплю, но скоро собираюсь. Да, у нас все хорошо. Нет, сейчас не летим. Сейчас мы в гостях у староверов. Извини, маман, не могу сейчас говорить, неудобно. Я тебе завтра перезвоню.

При виде Люськиного наладонника в староверской избе наступило явное замешательство. Артем потупился, а его хозяйка мелко-мелко закрестилась. Дочери сидели притихшие, втянув головы в плечи.

— Это, — сказал Артем, показывая на Люську с наладонником в руках. — Нехорошо. В избе-то…

Что-то было не так.

— Всем выключить наладонники, — приказал я.

Люська и Натали подчинились мгновенно. Ермолай замешкался, но тоже вытащил простенький наладонник из портов и надавил кнопку. Я отключил айфон.

— Приносим извинения за случившееся, — сказал я Артему миролюбиво. — Просто позабыли, что находимся в староверском скиту. Больше не повториться.

— А и ладно, гости дорогие, — обрадовался Артем. — Садитесь за стол.

Хотя мы были сыты, но незамысловатые закуски староверов вроде соленых рыжиков и печеной репы, а на сладкое чая с малиновым вареньем вызвали приятное расслабление. Захотелось спать.

— Идемте, покажу, где прилечь можете, — пригласил любезный хозяин.

Артем отвел нам что-то вроде гостевого домика с двумя комнатами — нам как раз хватило. В одной комнате положили Ермолая, а во второй устроился я с Люськой и Натали.

— Спите спокойно, — пожелал Артем и вышел.

Я захотел кое-что уточнить, поэтому вышел вслед за старовером на крыльцо.

— Звезды-то каки! — вздохнул старовер, задрав голову.

К тому времени туман действительно рассосался, и на небе проступили крупные звезды.

— А что, — спросил я, — не любите наладонники, Артем?

— Это звякалки-то? — переспросил хозяин. — Так мы ж староверы, оттого и не любим.

— И не пользуетесь?

— Упаси Господи.

— Отчего, Артем? Удобно же по ним разговаривать.

— Вера у нас такая, староверская, — пояснил Артем. — Не от мира сего эта техника. От мира бесовского она.

Я навострил ушки.

— Что значит «не от мира сего»?

— То и значит, что от другого мира. Или от другого времени.

— Так все староверы считают?

— Вестимо, все.

— А силовые дороги — тоже из бесовского мира?

— Это с проводами-то которые? Нешто не оттуда?

— Скажи, Артем, а каким образом, по-твоему, наладонники и силовые дороги попали в этот мир из бесовского? Знаешь?

Старовер помолчал.

— Сам не знаю, а брехать не обучен. Старики говорили: не было раньше ничего такого. Враз оно возникло. Никто не строил ни дорог этих бесовских, ни звякалок, ни ширишаблей. Взялись откуда-то.

— Откуда, Артем?

— Старики опять же говорили: есть где-то место, где воздух клубится. Вместе со всем клубится, что в нем находилось. Бьет оттуда белый луч, как есть ярок. Но не как солнечный, а изгибающийся наподобие воды. Вот из этого белого луча звякалки и выходят. Не только звякалки, но и дороги силовые бесовские, и многое другое. Только от нечистой все это, потому как в нашем времени не должно быть такого.

«Ты слушай, слушай и запоминай, — сказал внутренний голос. — Этот мужичонка дело говорит.»

«Знаю», — отрезал я.

В самом деле, староверы были не такими простыми, какими казались. Они жили памятью предков, и дедовская память оказывалась сильнее и правильнее современных научных познаний.

— И где место, откуда белый луч бьет? — спросил я.

— Не знаем, — коротко ответил Артем. — А кабы знали, мигом закопали бы, чтоб и духу бесовских предметов не было.

— Ну, спасибо тебе, Артем, за кров и науку. Пойду спать, пожалуй.

— И то верно.

Я пошел в гостевой домик и почти сразу заснул.

Спалось у староверов хорошо. Наутро мы позавтракали, попрощались с радушными хозяевами и продолжили воздушный путь. Дирижабль никто, не тронул разумеется: на месте нашей стоянки все осталось в точности так, как было вечером.

Я, через два дня