– Они свой выбор сделали, нечего теперь пенять, – спокойно произнес Олег. – Храбрость уважаю, глупость – нет. Кончайте их.

В могилу полетели стрелы, посыпались булыжники. Не прекратились еще шевеление и стенание, как на упавших в яму опустили тяжелый княжеский гроб на цепях. Сверху навалили столько камней и земли, что поднялся холм в двенадцать саженей, и так широк он был, что пятьдесят ратников, взявшись за руки, не смогли бы его охватить.

Слез не было, потому что женщинам не полагалось присутствовать на воинском погребении. Мужчины постояли без шапок и поехали вино пить за упокой Рюриковой души.

Сигур некоторое время молча сопровождал нового князя, а потом повернулся к нему и спросил, покачиваясь в седле:

– Зачем было так далеко ехать, князь? Можно было в Ладоге управиться.

Олег ответил не сразу. Начальнику стражи совсем не обязательно было знать истинную причину. Рюрик свое отжил, и пришло время предать его забвению. Память о предшественниках отбрасывает тень на их преемников. Олегу не хотелось, чтобы его сравнивали с великим князем. Он сам хотел быть великим.

– В Ладоге по-тихому не получилось бы, Сигур, – произнес он. – Там пришлось бы бой вести и осаду. А так мы обошлись малой кровью, да еще и чужой. Разве не в том долг правителя?

– Правда твоя, князь, – согласился Сигур.

По лицу его было видно, что сам он до этого не додумался. «Дурак, – решил для себя Олег. – Вот и хорошо. Глупый князь себя умными людьми вынужден окружать, они же этим и пользуются, потому что умны. А мне дураков достаточно. Пусть волю мою исполняют, большего от них не требуется».

Кони их шли рядом, обратив друг к другу морды. Взгляды седоков были устремлены вдаль. Снег скрипел и хрустел под копытами, холодное солнце висело в бледном небе, горизонты были скрыты туманами.

«Так и будущее наше, – подумал Олег. – Видим лишь только то, что вблизи, остальное нам неведомо. Но если направление знаешь, то это не страшно. Все откроется в свое время».

Подозвав Братича, Олег сказал:

– До весны снаряди войско, так чтобы посуху сразу можно было в поход выступить.

– Дело говоришь, князь, – одобрил воевода. – Дружины нельзя долго без войны держать. Баловать начинают, брагу варят, по девкам бегают, даже на большую дорогу, случается, выходят.

– Вот и займи их, – сказал Олег. – Не давай сидеть сложа руки. Не найдешь ратных занятий, пусть подпруги чинят да снег разгребают. Твои тысячи сердцем вóйска станут, Братич. Почет особый, но и спрос особый тоже.

– Куда пойдем, князь? – деловито спросил Братич. – Уж не на бодричей ли? Или финнов лесных копьями пощекочем?

– Там поглядим.

Обрывая разговор, Олег ударил Златогрива каблуками и поехал вперед. На самом деле решение уже было принято. Весной Олег собирался двинуть дружины к Днепру и пройти вниз по течению сколько получится. Захвативший водный путь в богатую Грецию и славную Византию получит контроль над всеми проплывающими по реке товарами. Если не разорять купцов и разумно распоряжаться добычей, можно будет увеличить войско и двинуть еще дальше.

Между ушей своего коня Олег видел всю ту же мглистую пелену, но перед мысленным взором стоял сказочный Царьград с золотыми башнями и серебряными мостами. Константинополь – так называют этот город в тех краях. Олег там никогда не бывал, но твердо знал, что будет.

Он выбрал свой путь.

Прежде чем отправиться в поход, Олег решил укрепить Новгород, чтобы тот не был захвачен в его отсутствие. Он взялся за дело, как только сошел снег. Собрав всех воевод, Олег проехал с ними вдоль крепостных стен, выспрашивая, какие слабые места видят они и где пошли бы на приступ, если бы брали город.

Картина сложилась неблагоприятная. Рюрик принял Новгород в том виде, в котором тот был возведен изначально, а здешние племена мало смыслили в военном деле и строительстве. Крепостной вал был сложен из бревенчатых клетей, заполненных землей. Частично они сгнили, частично просели, и там образовались осыпи и промоины, грозящие разрушить ограду. По сути, подобравшись к детинцу в таких местах, можно было без труда опрокинуть частокол и ворваться внутрь. Вдобавок к этому окрестные жители и дружинники проделали в стене множество лазов и подкопов, чтобы беспрепятственно шнырять в обе стороны по своим надобностям.

– Бреши заделать, – велел Олег. – Дозорных на башнях предупредить: кто не уследит за ползунами, того казнят без жалости. Пустить вокруг города конников, чтобы днем и ночью в оба глаза смотрели. Валы срыть, старые бревна в растопку отдать. Для новых насыпей использовать ошкуренный дубняк. Клети заваливать не землей, а камнями, бревна укладывать не вдоль, а поперек.

– Стены надо бы повыше, – заметил Верходуй.

– Это непременно, – согласился Олег. – Но старые сносите частями, а в основание новых тоже валуны укладывайте.

Отдав еще несколько дельных распоряжений, Олег пустил Златогрива вскачь к дороге, по которой двигалась колонна ратников. Воеводы и их сотни, пришпорив коней, помчались следом.

Вот уже второй месяц по указу Олега в Новгород сходились дружины, присылаемые из разных краев княжества. И всякий раз его и воевод ждало разочарование. Наместники упорно не желали расставаться с опытными и достойно снаряженными ратниками и отправляли в Новгород всякий сброд, вооруженный кое-как и ничему не обученный. Это выводило Олега из себя. Приближалось время походов, а войско его наполовину состояло из ополченцев, не умевших держать меч и пускавших стрелы по ветру, как мальчишки. Ковать для них шлемы, кольчуги и щиты было некогда, да и не имело смысла. Всем этим никчемным смердам предстояло погибнуть в первом же бою.

– Если юрьевские никудышные окажутся, то заверну обратно, а посад их разорю в назидание прочим, – пообещал Олег сквозь зубы, обращаясь к коню, а не к воеводам.

Златогрив был ему милее всех на свете. Он служил князю на совесть, и с его стороны можно было не опасаться измены. Рослый, с большими мохнатыми копытами, мощной грудью и высоким крупом, конь обгонял на скачках тонконогих жеребцов и легких степных кобылиц. Его пригнали жеребенком из норманнских земель и отдали Олегу, когда решили, что стригунок сломал ногу в пути. Оказалось, что это вывих. Олег собственноручно выстругал из липы дощечки, в которые упрятал поврежденную бабку, чтобы заживала. Златогрив оценил заботу и относился к хозяину, как к богу Велесу в человеческом облике. Иногда казалось, что он понимает речь Олега… вернее, редки были случаи, когда этого не происходило. Вот и сейчас, стелясь под хозяином, конь шумно фыркал и раздувал ноздри, выражая тем самым негодование по отношению к отряду.

– Чьи будете? – спросил Олег, натягивая поводья.

Златогрив зарылся передними копытами в придорожную грязь и остановился, но не раньше, чем толкнул грудью коня незнакомого воеводы.

Тот, оценив богатый наряд Олега, пурпурный плащ и шапку с орлиным пером, признал за ним главенство и ответил:

– Кривичей веду. Я Словен из Изборской земли. Две тысячи ратников со мной.

Не представившись, Олег проехал вдоль колонны, резко развернул коня и вернулся обратно. Его разбирала такая злость, что рука так и просилась отхлестать Словена плетью при всех.

– Ты скот на убой ведешь или войско? – прошипел он. – Почему дружинники не в железе, а в коже драной? Почему щиты не у всех? Где их шлемы?

Воевода кривичей заметил состояние князя, но не дрогнул, а отвечал спокойно, не отводя взгляд:

– Чем богаты, тем и рады. А оружие и доспехи в сражении добудем.

– Как добывать собираетесь? – насмешливо спросил подъехавший Братич. – Голыми руками? Порубят вас в капусту, вот и весь сказ.

– Многие пытались, – отвечал Словен, – да никому пока не удалось. На чужую силу у нас умение имеется.

– Поглядим, – ухмыльнулся Верходуй презрительно.

– Да хоть сейчас гляди, – сказал предводитель кривичей.

Выражение его лица не изменилось, но взгляд сделался другим, жестким и упрямым. Олегу это понравилось. Однако, несмотря на молодость лет, он привык проверять свои впечатления.