– Но сперва укреплю границы и города наши. Начну с Ладоги. Там Рюрик новую столицу замышлял, на нее его душа взирает с небес.

Много чего еще сказал Олег, но это была главная мысль, которую он хотел внушить собравшимся. Намеченная им поездка в Ладогу должна была выглядеть как обычное знакомство с владениями. До сих пор Олег бывал там лишь в раннем детстве, и все, что запомнил, – это могильные курганы по обоим берегам реки. Теперь предстояло провести в городище несколько дней, дабы усыпить бдительность потомков Вадима Хороброго. Про Гостислава Олегу удалось узнать крайне мало, но было заранее ясно, что сей муж отличается хитростью и осторожностью. Другой устроил бы на Рюрика засаду или подсыпал бы ему смертельного яду в кубок, чтобы покончить с ним разом. Гостислав оказался не таков. Если бы Рюрик не рассказал правду, то никто и никогда не связал бы царапину под его лопаткой с кончиной, наступившей несколько дней спустя. Он и сам мог не выведать этого, не допроси Забаву с пристрастием. Вряд ли Гостислав о том знал, а значит, пребывал в счастливом неведении. И все же действовать следовало без промедления, пока отсрочка погребения не насторожила заговорщиков.

Прибыл Олег в Ладогу с сотней ратников под началом Сигура. Дружины Братича меж тем на всякий случай скрытно подступили к городу, затаившись в окрестных деревнях и не выпуская оттуда никого, чтобы сохранить свое присутствие в тайне.

Ладожцы встретили нового князя с напускным подобострастием, нанесли ему даров столько, что в сундуках не уместишь. Были там и меха переливистые, и диковинные монеты со всего света, и золотые украшения любого вида, от луковиц до молоточков громовержца, а также драгоценные каменья, кубки из горного хрусталя и еще множество всякой всячины.

Сердечно поблагодарив ладожцев за подношения, Олег призвал к себе Гостислава и молвил:

– Хочу тебе важное дело поручить. Справишься?

Ладожский воевода был молод, но выглядел намного старше князя благодаря окладистой черной бороде, оттенявшей его синие, как весеннее небо, глаза. Они смотрели настороженно. Зрачки уменьшились до размеров двух крошечных точек.

– Какое дело? – спросил он, двинув смоляными бровями.

– Погребение князя Рюрика, – ответил Олег, доверительно понижая голос.

– Почему мне? – пожелал знать Гостислав.

Тут нужно было сыграть так, чтобы комар носа не подточил. Олег сделал значительное лицо, какое бывает у простофили, мнящего себя весьма проницательным и разумным.

– Я один был с князем в его смертный час, – сказал он. – Рюрик в бреду дважды твое имя произнес…

– Да?

Гостислав даже дышать перестал, ожидая продолжения. И оно не замедлило последовать.

– Да, воевода, – подтвердил Олег, кивая. – Я так понял, что промеж вами доверие было. Не зря же Рюрик без конца в Ладогу наведывался.

– А! – произнес Гостислав, постаравшись выпустить воздух из груди таким образом, чтобы не было заметно со стороны. – Но мы нечасто виделись. Разве что во время советов…

– Однако же чем-то ты ему приглянулся. Князь так и сказал: «Гостислав Ладожский». Думаю, неспроста это.

– Кто знает, кто знает. – Воевода опустил глаза, а потом резко поднял их, вглядываясь в лицо собеседника. – От чего же великий князь умер? Слухи разные ходят.

– Я слухам не верю и тебе не советую, – нахмурился Олег. – Горячка Рюрика сгубила. Сани под лед провалились, вот он и промок на морозе. Не спасли его ни снадобья знахарей, ни заговоры кудесников.

– Да, слыхал я про то. Только сперва не верил. Рюрик ведь был здоровья железного.

– Никакое здоровье от смерти не убережет.

– Что да, то да. – Гостислав сел в кресло, свободно развалив носы сафьяновых сапог для верховой езды. – Для меня великая честь князя Новгородского в последний путь проводить. Где захоронение будет?

– Мы с сестрой рассудили, что лучшего места, чем в Подгорье, не сыскать, – сказал Олег. – Рюрик любил там охотиться. Пусть душа его приволью радуется.

– У нас под курганами…

Договорить воевода не успел.

– Совет уважил просьбу Эфанды, – перебил его Олег, вставая. – Бери сотню крепких ратников и поезжай прямо сегодня. Земля мерзлая, больших трудов требует. Подгорский посадник тебе место укажет. Это на другом берегу Луги-реки.

– Путь не близкий, – пробормотал Гостислав, размышляя над заданием.

– Поспешать надо, – сказал Олег. – Не медли, воевода. Могила просторная нужна, глубокая, чтобы рабы и лошади поместились, по нашему обычаю. Я распоряжусь гроб прислать и цепь золотую. Шатры поставь для меня и княгини с сыном. Сделаешь все как следует, приближу и возвышу. А если огорчишь, не видать тебе моей милости. – Олег небрежно пошевелил кистью. – Ну, поезжай, поезжай, воевода. Время не терпит.

Окончание приема окончательно убедило Гостомысла в том, что гость из Новгорода ничего не заподозрил. Поклонившись с приложенной к сердцу ладонью, молодой воевода стал собираться в путь. Могила была выкопана, дрова и камни для кургана заготовлены, шатры поставлены. На третье утро через замерзшую Лугу прибыла дружина Братича. Новгородский воевода спешился и пошел смотреть могильник.

– Зачем ратников так много? – спросил Гостомысл, зябко потирая руки. – Я такую уйму народа не размещу.

– И не надо, – сказал Братич. – Ночевка не предвидится. Вот дождемся князя и начнем.

Олег прискакал в окружении стражников Сигура, намного опередив обоз с гробом Рюрика. Под распахнутой шубой поблескивали латы. Гостомыслу это не понравилось. Он вдруг понял, что находится в полутораста верстах от Ладоги с сотней дружинников, захвативших с собой больше лопат и заступов, чем оружия. Кольчуги, чтобы не мешали копать и не холодили тело в стужу, оставили дома.

– Ну, воевода, хвастайся, – сказал Олег, не спеша спрыгивать с дымящегося белого коня. – Все ли удалось тебе?

– Пойдем, покажу, – предложил Гостислав.

– А чего глядеть? Яма, она и есть яма. Ляжешь в нее, уже не поднимешься.

Произнеся эти слова, Олег улыбнулся, но не весело, а зло, и так поглядел, что рука Гостомысла сама собой легла на рукоять меча.

Сигур, стоявший рядом, тотчас положил сверху свою тяжелую ладонь и придавил.

– Не гоношись, паря, – предупредил он.

Гостислав дернулся было бежать. Ему не позволили стражники, удержав на месте.

Олег поднялся в стременах и провозгласил, пуская клубы пара:

– Ратники ладожские! Кто хочет, с воеводой своим оставайтесь, кто хочет, может домой возвращаться.

Жилы на шее Гостислава надулись, когда он крикнул:

– Не верьте князьку, ребятушки! Он вас рассеять хочет и перебить поодиночке.

Его дружинники, переглядываясь и гомоня, стали сбиваться в кучу, теснимые со всех сторон конниками с выставленными копьями. Так могли бы выглядеть овцы, окруженные волчьей стаей. Какой-то лихой десятник попробовал махать мечом и был проткнут сразу тремя наконечниками. Пуская алую кровь изо рта, он о чем-то просил соратников, к чему-то их призывал, но на деле получалось одно только неразборчивое бульканье.

– Уходите кто хочет, – повторил Олег. – Бросайте оружие и айда.

– Что вам дома скажут? – надрывался Гостислав. – Думаете, простят предателей? А вот и нет. Вздернут всех, помяните мое слово.

Все его выслушали, но мало кто послушался. В подавляющем большинстве ладожцы кидали мечи и секиры на снег, торопливо запрыгивали в седла и спешили выбраться из окружения. С воеводою осталось одиннадцать воинов. Кто из верности, кто из упрямства, кто из страха перед последствиями. Все они были вооружены и зыркали по сторонам из-под войлочных подшлемников.

По приказу Братича новгородцы составили щиты, поднажали и сбросили кучку ладожцев в вырытую для Рюрика могилу. Гостислав понял, что тайное стало явным, а значит, настал его смертный час. Не побледнел он, не поник головою, а расправил плечи и выпятил черную бороду.

– Я отомстил за отца! – выкрикнул он, глядя снизу синими очами. – А ты, князь, душегубством занимаешься. Отпусти людей моих. В чем их вина?