Вот на такой оптимистической ноте мы с Никитиным расстались на бульварном кольце, расходясь каждый по своим домам — я на Каретный, а он к себе за Садовое.

— Ну, бывай, Сашка, — сказал Никитин, когда мы хлопнули друг друга по рукам. — Завтра с утра в розыскную милицию, а потом оттуда с тобой на Сухаревку пойдем.

— На Сухаревку? А что там делать то? — удивился я.

— Завтра воскресенье, там большое торжище будет. На Сухаревке часто ворованное продают, могут и ткань украденную на продажу привезти, вот и поищем, — просветил меня Павел.

— Поищем, само собой, — согласился я.

На следующее утро мы вышли из здания милиции и потопали на Сухаревский рынок.

— У тебя где оружие? — спросил меня Никитин.

— Вот, в кармане, — я вынул и показал наган, лежащий в правом кармане шинели.

— Убери за пояс, — посоветовал Павел, и показал свой револьвер, засунутый за брючный ремень.

— Да если что, пока шинель расстегнёшь, пока его достанешь… Долго это, — не согласился я.

— На Сухаревке лучше так, — серьёзно сказал Никитин. — Сопрут.

Я послушал совета более знающего человека и заткнул наган на ремень на поясе и застегнул шинель. Второй револьвер я решил всё же оставить в левом кармане шинели, на всякий случай, мало ли. "А чтобы не сперли, буду держать в кармане левую руку, заодно мёрзнуть не будет," — решил я.

Сухаревская площадь была запружена народом. Стояла куча палаток, лотков, многие торгующие расположились прямо на мостовой Садового кольца, мешая проезду не только извозчиков, но даже трамваев. Над всем этим столпотворением возвышалась Сухаревская башня, о которой ходили легенды еще со времен царя Петра Алексеевича.

— В обычные дни больше около башни толкутся, — пояснил Никитин, — а в воскресенье и Садовое занимают. Я окинул взглядом все это необъятное торговое поле:

— Как же тут всё обойти-то, за день не успеешь, — проговорил я.

— Успеем. Мы к букинистам не пойдем, в обувные и скобяные ряды тоже, — уверенно сказал Никитин. — Вон там наши ряды… — он кивнул в ту сторону головой. — Давай разделяемся, с разных сторон зайдём, ты те бери, а я вон эти, а потом у башни встретимся. Ткань то помнишь?

— Помню, помню, — ответил я. Мы её с утра еще раз рассмотрели, общупали, чуть ли не обнюхали. — Ну, давай, двигаем.

И я пошел к одному из краев торгового поля.

Ходил я долго, наверное, полдня, присматриваясь, щупая ткани, где-то даже прицениваясь. Ничего похожего на запомненный образец не попадалось. Успел замерзнуть, проголодаться, потопать-попрыгать в сторонке, съесть взятый из дома кусок хлеба. Но вот наконец мне показалось, что в одном из рядов я увидел похожий оттенок. Медленно двигаясь вдоль ряда и смотря на выложенные ткани, я с рассеяным видом поглядывал по сторонам, приближаясь к нужным рулонам. Вот и они. Посмотрев и пощупав ткань, так же как и делал до этого с другими, я мазнул взглядом по лицу торговки — это была закутанная в толстые платки крупная женщина средних лет. Товар её брали, она отмеряла или отдавала целыми штуками. Пройдя дальше, я так же стал рассматривать ткани следующих продавцов, пару раз приценившись, в дойдя до конца ряда, спокойным шагом двинулся к Сухаревской башне. Скрывшись за спинами людей и за палатками, я пошел быстрее и вскоре был рядом с ней. Там уже приплясывал Никитин:

— Что так долго то? Нашел что-нибудь?

— Нашел. Женщина одна, много ткани продаёт, точь в точь наша.

— Ну, пошли, берём её, и в милицию, — воодушевился Павел.

— Да погоди ты, — остановил его я. — Давай понаблюдаем за ней немного. Вдруг кто к ней придёт, а мы проследим и на тех воров выйдем.

— Проследит он, Пинкертон, — ворчливо сказал Павел, но согласился.

Мы прошли к тому ряду, я издали, стоя боком, сказал Никитину:

— Вот этот ряд. В середине видишь торговка, в коричневом полушубке и сером платке? Он еще вокруг туловища обмотан.

— Ага, вижу. Вот, она, значит, где, ткань ворованная, — ответил Никитин.

— Отвернись! — сказал я. — Не смотри на неё прямо. Говорят, человек взгляд чувствует. Так что смотри по сторонам, и взглядом просто по ней мимо проводи, и всё.

— Ладно, ладно, понял, — сказал Павел.

Наверное, новичкам и дуракам везёт. Поэтому через некоторое время, когда мы прохаживаясь вокруг, наблюдали за торговкой, к ней подошёл хорошо одетый мужчина, что-то спросил, та что-то ответила и дала ему какой-то свёрток. Он подозвал какого-то мужика, и тот принёс еще несколько штук нужной нам ткани с саней у проезжей части, а затем уехал на них.

— Наверное, деньги за проданный товар отдала, — сказал Никитин.

— Давай, я за ним незаметно пройду, а ты подожди немного и веди ей в милицию. И ткань прихватите.

— Идёт, — ответил Никитин. — Извозчика нанять придётся, столько не унесёшь.

Мужчина тем временем шёл в сторону трамвайной остановки. Я на него не смотрел, подмечая его движение краем глаза и идя туда же, но в стороне, сбоку и сзади. На остановке стояло довольно много народу, ожидая подхода трамвая. Через некоторое время подъехал двойной трамвай, и мужчина зашел во второй вагончик, а я в первый. Проехав несколько остановок, предполагаемый продавец краденого вышел на очередной, огляделся и отправился назад по ходу движения. Я не стал выходить, дождался, пока трамвай отъедет, а мужчина спокойно дойдёт до тротуара и пойдёт по нему, и спрыгнул с подножки, благо скорость трамвая была невысокой. Чтобы не топать за спиной этого человека, я перешел на противоположную сторону улицы и шёл, слегка отставая, параллельно ему.

Пройдя по улице мимо пары переулков и дойдя до очередного, человек оглянулся назад и свернул в него. Я медленно шел по другой стороне, видел весь переулок и заметил, как мужчина, повертев по сторонам головой, зашел во двор. Я быстро пересек улицу, быстрым шагом прошелся по переулку, дойдя до двора, и увидел, как хлопнула дверь подъезда, закрываясь за моим "объектом". Дом имел достаточно широкие подъездные окна, и было видно, как человек поднялся по лестнице на второй этаж. Вскоре в окне второго этажа загорелся свет, и тут я обратил внимание, что уже наступают сумерки. Быстро зимний день закончился. Ну что ж, место запомнил, сейчас узнаю адрес и надо вызывать кого-нибудь в помощь.

Табличку с номером дома и названием улицы я нашел быстро, и так же быстро нашлась аптека на углу переулка. Зайдя внутрь, предъявил удостоверение и попросил телефон, который мне и предоставили в маленькой комнатке персонала. Закрыв изнутри дверь, позвонил на третий Знаменский, представился и доложился об успехах. Узнал, что Никитин уже доставил с рынка торговку с товаром, и может ко мне выехать, а с ней побеседуют другие. Повесив трубку, пришлось поспешить ко двору нашего подозреваемого и наблюдать за окнами подъездом. В окне горел свет, из подъезда никто не выходил.

Примерно через полчаса на извозчике приехал злой Никитин:

— Эта баба упирается, говорит, что не знает, кому заплатила. Сказала, ей предложили, она и купила. Ух, я бы ей пригрозил…

— Чем ты ей пригрозишь? Может такое быть, что так и произошло, — возразил я. — А может и нет. Надо этого типа брать, тогда и узнаем.

— Ну, пошли, что ли. Возьмём его за жабры, — нетерпеливо проговорил Павел.

— Подожди… А как ты к нему зайдёшь? Ключ от двери имеется? Если назваться, то может и не открыть, а то и стрелять начнет.

— Не боись! Щас организуем! — Павел бурлил энергией.

Он поводил взглядом по двору, увидел какую-то дверь в помещение, зашёл туда и вскоре вышел с бородатым мужиком в сером фартуке. Как я понял, это был дворник, который следил за порядком в этом дворе и жил тут же в доме, в дворницкой. На вопрос Никитина о жильце нужной квартиры дворник ничего толкового не сказал. Заселился недавно, живёт тихо, баб не водит, не буянит, чего еще надо. С людьми не встречается, дворник видел, как заходил к нему кто-то разок и всё.

Никитин объяснил дворнику, что от него требуется, и мы пошли на второй этаж. Подойдя к двери квартиры, мы встали с револьверами у стены сбоку от двери со стороны ручки, а дворник позвонил в звонок.