— Раздобыли адресок. Телефона у него не имеется, так что получишь товар живьем.
— А если он не захочет с вами ехать?
Братья одновременно продемонстрировали бугристые бицепсы:
— Обижаешь, сестричка.
И они встали к плите: сегодня в домашнем меню значилась свежая щука в сметане.
За эту ночь Рита перемерила весь гардероб: ей необходимо было стать обворожительной, как никогда.
Натягивала и тут же отвергала одно платье за другим: то недостаточно нарядно, это стало тесновато, а третье — слишком парадное. Он не должен заподозрить, что к его встрече она специально готовилась.
Юбка кажется устаревшей, у блузки недостаточно низкое декольте. Может, вот этот комбинезончик? Он выгодно подчеркивает округлость фигуры.
И тут Рита представила себе, что… у нее даже в горле запершило от этого острого ощущения… что братья проявили деликатность и оставили их с Георгием в комнате вдвоем. И он прикасается к ее телу, а она прижимается к нему… А чертов комбинезон так долго снимать!
Нет, и этот наряд не годится.
Так и не найдя подходящего варианта она, утомленная, упала поперек кровати и уснула.
Не услышала, как Борис и Глеб собрались и ушли за ее ненаглядным живым «товаром».
… Георгий осторожно, едва касаясь, гладил ее лицо, волосы, плечо, бедро…
— Устала… Как ты устала… Спи, солнце мое, не хочу тебя будить.
— Я не сплю, — отвечала она, не просыпаясь. — Посиди со мной.
— Посижу.
— Не уйдешь?
— Не уйду.
— Ни сегодня, ни завтра?
— Ни послезавтра.
— Никогда-никогда?
— До конца жизни.
— Поклянись!
— Клянусь.
— Значит, мой? Совсем, совсем мой?
— Твой, твой, получи и распишись, — прозвучали над ухом голоса Бориса и Глеба. — Георгий Васильевич Кайданников, собственной персоной.
Какие-то доли секунды Маргарита еще продолжала спать. И на этой грани между сном и явью ее охватил ужас: «А я так и не успела одеться… И развалилась в дурацкой позе… И лицо, наверно, помятое…»
Она вскочила, прикрывая грудь кружевами пеньюара.
Трое мужчин стояли перед ней. Двое из них были знакомы: это братья. А вот третий…
Третьим был сморчок.
Хиленький плюгавый человечек с черепом, вытянутым, как огурец, и таким длинным носом, что он отчасти даже заслонял губы. Заслонять, впрочем, было что: прямо посреди приоткрытого рта, в зияющей пустоте, торчал один-единственный желтый зуб.
Одежду человечек, похоже, не стирал и не гладил ни разу в жизни. Руки тоже мыл только изредка, а ногти были украшены черными траурными полосками. К тому же их, вероятно, не стригли, а обгрызали. Сию живописную пятерню он протянул Маргарите, представляясь:
— Юрасик.
«Мне снится кошмарный сон, — догадалась она. Не получив ответа на рукопожатие, Юрасик начал яростно чесаться.
— Ты не рада, сестричка? — осторожно поинтересовался старший брат. — Вот он, твой ненаглядный.
— У тебя всегда был своеобразный вкус, — философски отметил младший.
Не смеются ли они над ней?
Да нет, вполне серьезны.
— Бред какой-то. Что происходит? Кто это?
— Даешь, сестричка, стране угля. Забыла, кто тебя…
— Мальчики, я сейчас свихнусь.
Борис сурово произнес:
— Ты уже свихнулась, Маргарита. Когда связалась с этим…
— Сморчком, — подсказал Глеб.
Юрасик обиделся. Он сморкнулся прямо в пальцы и вытер их о рубашку.
Маргариту чуть не вырвало, и она побежала глотнуть холодной водички.
Сморчок зыркнул воспаленными глазками на усачей снизу вверх и тоненько проблеял:
— Ошибочка вышла, дорогие друзья. Много женщин оприходовал я на своем веку. Но такой сладкой ягодки, как эта, отведать не довелось. М-м-м, наливная! Вишенка, клубничка, абрикосик бархатный!
Два майора милиции стояли поникшие и обескураженные. Похоже, прокололись.
— Но ведь ты Кайданников?
— Так точно.
— Георгий Васильевич?
— Не иначе. Правда, дамы предпочитают звать меня Юрасиком.
Да, жизнь-рулетка, и каких только совпадений не случается в ней!
Вернулась Маргарита, умытая и причесанная. Держалась строго и официально.
— Вот что, мальчики. Вы должны извиниться. Зря потревожили незнакомого человека.
— Виноваты, — понурились богатыри.
Но Юрасик вовсе не был обижен:
— Да что там! Я весьма даже рад. — Он шагнул к Рите. — И весьма даже не прочь!
Женщина отшатнулась:
— Нет уж, весьма прочь!
— А какой был бы смак, — с сожалением шмыгнул длинным носом сморчок.
— Все. Хватит. Балаган закрыт, — отрезала она. — Или оставьте меня в покое, или валите отсюда к чертовой матери, все трое! И больше, дорогие мои братишки, я не даю вам санкции на розыск пропавшего. Ни в устной, ни в письменной форме. Поиграли в Шерлоков Холмсов — и достаточно.
— Но…
— Попрошу без возражений. Не заставляйте меня повышать голос. Мне вредно нервничать.
— Вредно, — вынуждены были согласиться провинившиеся.
Прихватив с собой Юрасика, Борис и Глеб потащились на кухню, готовить: это единственное, чем они могли загладить свою вину.
— Надеюсь, на обед у нас не суп из сморчков? — едко бросила им вслед Маргарита.
Глава 6
ПАНИКА
Федот, да не тот. Обознатушки — перепрятушки. Братья Солнцевы бурно переживали свое позорное поражение, заливая его спиртным.
Накачивали водочкой и Юрасика: этого, немытого, не мешало как следует продезинфицировать. Хорошо бы, конечно, не только изнутри, но и снаружи, однако жаль тратить на протирку и промывку спирт.
Где была их милицейская проницательность, куда делся многолетний опыт работы в правоохранительных органах, когда они «брали» этого замухрышку?
Неужели не в состоянии были с первого взгляда определить, что Риточка, их красавица, их умница, не могла иметь с таким ничего общего?
Ведь это не мужчина, а недоразумение. Одно слово — сморчок. Вот уж прокол так прокол. Нет, недостойны они высокого майорского звания!
Зато Юрасик был на верху блаженства: любил поквасить на дармовщинку. А тут еще впридачу закусь такая отменная — молодая телятина в собственном соку, да в неограниченном количестве!
Оказывается, и менты бывают хорошими людьми.
Просидели до вечера — не хватило.
Напросились с Ритой к ней в ресторан.
Она не отказала: готова была на все, лишь бы этот антисанитарный человечишко покинул квартиру. Завтра она устроит генеральную уборку, и братья как миленькие будут драить все, к чему прикасался сморчок.
Надо же — Георгий Васильевич Кайданников, полный тезка! А говорят еще, что имя определяет сущность человека.
Георгий! Победоносец! Да этот беззубый уродец если с каким змием и может сразиться, то разве что с зеленым.
В ресторане она организовала для своей троицы столик на отшибе, причем Юрасика засадила в самый затененный утолок, чтоб не шокировал посетителей.
А братья — пусть останутся на виду. Они хорошо смотрятся. Глянь-ка, Сергей Сергеевич, на простых милиционеров из глубинки, которые прилюдно отлупили твоих натасканных парней! Вот какие у Маргариты родственники, им палец в рот не клади… У тебя, папик, своя мафия, у нас — своя.
Ольгу Маргарита сегодня отпустила домой: зачем толочься вдвоем на одном пятачке!
С посетителями, как обычно, была любезна и предупредительна, с Нодаром как всегда обменялась парой дружеских реплик, с Сергеем Сергеевичем держалась прохладно и иронично, представляя, как уязвило его утреннее происшествие с сыщиками.
Ни она сама и никто другой не знали еще, что нынче — последний рабочий день Маргариты Александровны Солнцевой.
…Долго ли, коротко ли, но Юрасику вдруг захотелось петь. И плясать. Душа у него была такая, нежная и музыкальная.
— Р-разойдись! — заливисто пропищал он и вышел на середину зала. — Эх-ма, тру-ля-ля!
В наступившей тишине отбил несколько тактов чечетки и отчетливо прогундосил:
