– Есть, – по-военному ответил Богушек.

– До связи, Гонта.

– До связи, Дракон.

Повисла пауза – столь же невыносимая, сколь чудовищным было происшедшее только что. За сотни, тысячи километров – и так кошмарно, пугающе близко. Корабельщиков почувствовал, как вспотели ладони, хотя поверить в то, что увиденное на экране случилось на самом деле, его разум отказывался. Ощущение было похожим на испытанное уже однажды, когда он смотрел бесконечные репортажи о взрывах жилых домов в Москве – неужели это не дурацкий боевик, а действительность?!

– Это ведь не впервые, – Андрей не узнал своего голоса.

– Нет. Но такого масштаба, с таким информационным сопровождением – впервые, – Майзель уже овладел собой. – Сначала они обкатывали технологии на Греции, на Италии, – лодки с беженцами, высадка в пустынных местах, всё равно контролировать каждый сантиметр берега – нереально. Но с нами у них ничего не вышло ни разу – и, видимо, они решили нас как следует «наказать». Впрочем, они налепили ошибок, которыми мы, разумеется, воспользуемся. Покажем, – «праведный гнев» всех этих «защитников обездоленных и угнетённых» спланирован и проплачен. Как и собственно акция. К счастью, это намного проще, нежели всё остальное.

– И что же, русские в этом замешаны?!

– Нет, дружище, не русские. Доступ к штаммам получили американские инспекторы в девяностых, когда разоряли русский ВПК. Так что русские тут, полагаю, ни при чём.

– Чёрт подери! – Андрей вскочил. – Так кого подставляют?! Русских?! Арабов?!

– А всех, Дюхон, – скалясь, ответил Майзель. – И тех, и других, и Пентагон с Белым домом.

– Но это же абсурд!

– Отчего же, – Майзель усмехнулся. – Это не абсурд. Это промышленное, спланированное устроение хаоса. Такую воронку сделать хотят, – чтобы весь мир туда спустить, как в унитаз.

– А сами-то устроители где надеются отсидеться?! В бункере? На Багамах? На орбите?!

– Это, дружище, необыкновенно сложный вопрос, и разобраться в нём с полпинка не получится. Видишь ли, Дюхон, – это сеть. Как Интернет. Даже если Богушек с Михальчиком найдут исполнителей, через них – заказчиков, нарежут у них из спин ремней, а кишки на барабан намотают – это окажется всего-навсего узел сети.

– Я не понимаю, – почти жалобно сказал Корабельщиков. – Ну, хоть какой-то смысл должен быть?! Стратегия какая-то?!

– Нет.

– Что значит – «нет»?! Объясни, наконец!

– Охотно, – Майзель пересел со стула на диван и разбросал ручищи по спинке в любимой позе. – Вот тебе задачка. Лежат перед ДОТом два солдата – один умный, а другой разумный. Пулемёт строчит, головы поднять не даёт. За спиной – рота товарищей. Приказ – наступать, отбросить врага. Кто из двоих на амбразуру ляжет?

– Разумный, – подумав, сказал Андрей. – Я понял. Кажется.

– Правильно, дружище, – кивнул Майзель. – Разумный понимает: если для победы необходимо пожертвовать собой – ради того, чтобы продолжилось наступление, ради жизни родных и близких, чтобы враг не смел им впредь угрожать – он ляжет на амбразуру. Будет от страха умирать, жалко ему будет себя до слёз – но он ляжет. Потому что его поступками руководит разум. Он понимает, как всё устроено. А умный скажет: да вы чё, я дурак, что ли – на амбразуру кидаться?! Так вот, Дюхон: разум у наших врагов – отсутствует напрочь. Только инстинкт выбегалловского кадавра: жрать! Потреблять! Под себя! Мне! И, в точности, как выбегалловский кадавр, всё сожрав, они коллапсируют. Бум – и не будет ничего. Чёрная дыра.

– И давно ты это понял?

– В историческом смысле – буквально вчера. Но, собственно, какая разница? Главное – понял ведь.

– Нет, ты всё-таки псих, – вздохнул Корабельщиков. – О чём ты думаешь, вообще?!

– Я думаю о жизни, о разуме, об их судьбе и предназначении, – огрызнулся Майзель. – А вот о чём думают кадавры и выбегаллы? Они думают: а пожрать?! Где икра?! Бабу мне! Сейчас же! И когда космическое агентство Соединённых Штатов просит: дайте денег, необходимо следить за опасными камнями в космосе, они отвечают – а нету! Если дать вам денег – значит, нам самим меньше икры сегодня достанется, меньше шампанского, и вон ту, сисястую, я сегодня не трахну! Нет, не пойдёт! Так вот, Дюхон. Их придётся всех перебить. Всех. Понимаешь?!

– Ещё как, – кивнул Андрей. – Не понимаю только – на что же ты жалуешься?!

– А я и не жалуюсь вовсе, – усмехнулся Майзель. – Я кручусь, как белочка в колесе. Строю сеть противодействия хаосу. Не так уж плохо получается, кстати. Ну, и в связи со всем вышеизложенным – вопрос: ты-то как? Что предпочитаешь: быть объектом поглощения хаосом или субъектом сопротивления ему?

– Да, побарахтаться хорошо бы, – снова вздохнул Корабельщиков. – Вот только – что я могу?

– А это ты сам должен решить, – отозвался Майзель. – Подумать – и придумать. Но то, что ты вздыхаешь, пыхтишь – это чудно, Дюхон. Здорово. Мозги, значит, работают, кислород потребляют. Так держать.

– Знаешь, я хочу домой, – побарабанив по столу пальцами, заявил Андрей. – Мне действительно надо как следует всё обдумать. Это же просто уму непостижимо – всё, что тут есть, всё, что ты навертел. Ты ведь это не из хвастовства и не из любви к искусству мне демонстрируешь.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Майзель. – Спорить не стану – впечатлений, наверное, явный переизбыток. После обеда можешь лететь: хочешь – в Москву, хочешь – в Киев. В принципе, могу прямо в «столицу рэспублики» тебя дипрейсом доставить, но, полагаю, такая помпа тебе ни к чему.

– Догадливый какой, – буркнул Корабельщиков. – В Москву, если не возражаешь. Следующим утром буду уже дома. Очень удобно.

– Договорились, – Майзель стремительно перетёк в вертикальное состояние. – Одевайся, тебе нужно немного отвлечься. Я тебя сейчас передам сотруднице турагентства, она организует тебе персональную обзорную экскурсию по городу. Увидимся перед отлётом.

– А ты? Дела?

– Догадливый какой, – передразнил Андрея Майзель. – Меня Вацлав зовёт – надо обсудить что-то. Вероятно, какая-нибудь очередная гадость, которую придётся срочно разруливать.

– Валяй, чего там, – великодушно разрешил Корабельщиков. – Надеюсь, ничего похожего на Дубровник.

– И я надеюсь, – серьёзно ответил Майзель.

Андрей посмотрел в зеркало, поправил галстук, пригладил волосы. Что ж, надо идти, подумал он, вздохнув. И нахмурился: похоже, Дракон прав – пыхчу, как паровоз. Думаю, значит. Ну-ну. До чего додумаюсь только? И когда? Дракон. Надо же.

Он вошёл в кабину лифта, приложил руку к сканеру. В том, что компьютеры, управляющие тут всем, сами знали, куда и когда надо перенести человека, которому служат, было нечто пугающее и вместе с тем восхитительно-завораживающее. Как будто угодил на машине времени на несколько десятилетий вперёд.

Лифт привёз его на какую-то площадку с окном во всю стену – где именно в здании расположена площадка, Андрей уже даже не пытался определить. Прямо перед лифтом его ждала девушка. Догадаться, что девушка ждёт именно его, оказалось нетрудно. Увидев Корабельщикова, она вся просияла ему навстречу:

– Здравствуйте, Андрей Андреевич. Я – Элишка, а по-русски – просто Лиза, меня так всегда в тургруппах называют. Идёмте?

Молодость и здоровье, хлещущие через край, прекрасные зубы и кожа, сияющие глаза, – вот вам и весь секрет красоты, получите и распишитесь, с удовольствием подумал Андрей. Кажется, некрасивых девушек тут не бывает. Ну, Дракон!

– А давно вы, Лиза, с туристами работаете?

– Не очень, – чуть смутилась девушка. – Я ещё учусь, а гидом только подрабатываю. Немножко.

Худенькой её не назовёшь, подумал Корабельщиков. Спортсменка, отличница – комсомолка? А что, он же говорил – соколята. Это, кажется, такая молодёжная организация?

Не раздумывая долго, он и задал Элишке вопрос.

– Да, – улыбнулась она в ответ. – Но на комсомол это совсем не похоже. То есть, я, конечно, не знаю, как с комсомолом, я ведь тогда совсем ребёнком была, – снова смутилась она. – Но у нас всё другое! Настоящее. По форме, наверное, довольно похоже, – но ведь главное не форма, а содержание, правда?