Возвращаясь в настоящее, я ничего подозрительного в бардачке не обнаруживаю: пара мелких купюр, какой-то поцарапанный блок питания, несколько дешевых ручек и небольшая плотная прямоугольная бумажка, помятая по краям. Я хотела было и не обращать на нее внимания, но совесть не позволила мне не довести ревизию до конца, поэтому я мигом выудила ее из мрака небольшого углубления. И замерла.

Знаете, бывает так, что ты вот вроде бы никогда человека и не видел, но знаешь о нем достаточно, чтобы в том случае, когда тебе покажут его фото, с точностью сказать: «О! Я точно видел этого человека раньше!». Или это пресловутое шестое чувство так работает. Но факт остается фактом: держа в руках фотографию едва ли улыбающегося брата и рыжей длинноволосой девушки на каком-то смазанном, отдающим фиолетовым цветом фоне, среди мерцающих огней — полагаю, фото сделано в одном из клубов города — я с уверенностью могу заявить, что передо мной та самая Ярослава.

Я вцепилась в фотографию, вглядываясь в лицо миловидной улыбающейся девушки, словно бы, таким образом, она могла дать ответы на все интересующие меня вопросы: где она? Знает ли она что-нибудь о событиях, предшествующих смерти моего брата?

Несмотря на то, что в данной ситуации маленький шанс того, что Ярослава может пролить свет на убийство Димы, — ведь она даже не знает о том, что с ним случилось! — я не теряю надежды. Ведь следователи проверяют даже малейшие, казалось бы, не причастные к делу зацепки, и зачастую как раз-таки в мелочах, в том, что кажется понятным и обыденным, скрывается истина.

Я еще некоторое время смотрю на девушку, подмечаю, что она в какой-то степени похожа на Тасю: те же задорные веснушки, рассыпавшиеся по щекам и вздернутому носу, только вот глаза зеленые, что еще больше делает ее похожей на волшебницу. Ее лицо светится искренним счастьем, будто бы все, о чем она желала, в тот момент сбылось. И глядя на эту фотографию, в голове не укладывается мысль, что Ярослава решит покончить жизнь самоубийством из-за моего Димы. На этом фото он чуть касается девушки плечом, а выражение лица более чем серьезное, лишь губы слегка подрагивают в натянутой улыбке.

Хм, похоже, уже тогда что-то ему не нравилось. Вечно серьезный и недовольный.

— Эх, Дима-Дима… Знал бы ты, что сделала из-за тебя эта рыжеволосая девушка…

Стоп.

Или знал? Так, Колосова сказала, что Ярослава выпила пачку снотворного. Помнится, следователь что-то говорил про то, что последней вкладкой в браузере брата была информация о каком-то препарате, кажется, «Донормил». Снотворное? Получается, что брат узнал о том, что совершила Ярослава еще до своей гибели. Наверное, та записка и была ее предсмертным письмом моему брату. И вместо того, чтобы забить тревогу, Дима просто решил узнать при помощи пресловутого «гугла», как может повлиять на здоровье человека лошадиная доза снотворного?

Шумно выдохнув, я покачала головой. Мне сложно непредвзято оценивать ситуацию, все же Дима мой брат, но как ни крути, поступил он более чем безрассудно. Будь он жив, я бы точно устроила ему разборки, только вот проблема заключается как раз-таки в том, что он умер.

Снова что-то внутри запустило сложный механизм боли, в носу защипало. Черт возьми, какие же люди странные существа. Казалось бы, живешь обычной жизнью, но нет же, это все иллюзия, ведь буквально рядом с тобой происходит целая трагедия, которая своей волной цепляет и тебя, засасывает в самый круговорот печальных событий. Вообще, по какой причине неприятности липнут только к определенным людям? Вот каждый раз, даже когда они сами не способствуют этому. Наверное, по той же причине, по какой судьба выбирает кому стоит жить, а кому выживать.

В итоге я покидаю автомобиль, предварительно засунув в карман ветровки фотографию, и иду в дом, чтобы собраться и наведаться в клуб к Никите. Мне чертовски хотелось поделиться с ним своими размышлениями, возмущениями, да и просто проветриться, ибо голова и так лопается от происходящего. Казалось бы, что тут такого сложного, от чего мозг может взорваться? Да вот только самое простое в нашей жизни чаще всего оказывается именно сложным.

— Ты куда-то собралась? — спрашивает мама, нарезая овощи для салата к приходу отца с работы.

Я улыбаюсь ей, подмечая то, что выглядит она значительно лучше, чем пару недель назад. Хотя и так всем понятно, что душевная боль ее до сих пор не отпускает, и вряд ли когда-нибудь отпустит. Но в какой-то степени, что ни говори, время притупляет наши даже самые яркие, будь то плохие или хорошие, эмоции и воспоминания. Конечно, никто не говорит, что время может полностью излечить нас, но, пожалуй, оно все же оказывает некий эффект облегчения.

— Да, я тут познакомилась с классными ребятами недавно, — ответила я и тут же захотела вывалить на маму всю телегу информации за последнее время, но что-то остановило меня, не позволяя вернутся к тем моментам, когда я посвящала маму во все самое сокровенное.

Помимо моей воли между мной и родителями появилась какая-то стена, мешающая быть с ними искренним и открытым человеком. Кажется даже, что до этой стены можно дотронуться, ощутить ее ладонью.

Я тяжело вздохнула, и это не скрылось от матери.

— А почему ты грустишь, Май? — ее ласковый и нежный взгляд обеспокоенно пробежался по моему лицу. Я ощутила себя маленькой девочкой, которая не смогла поймать бабочку, так назойливо, но неуловимо порхающую над самой макушкой.

— Да… просто, — пожала плечами я.

— Все будет хорошо, — улыбнувшись, произнесла она. — Нужно только верить в это.

А если не получается поверить? Я никогда не понимала фразы: «Если ты чего-то хочешь, ты только поверь в это, и все обязательно сбудется!». У меня действительно не получается поверить, как бы я того не хотела. И я просто жду. Чего жду? Наверное, щелчка в голове, от которого все может измениться.

— Ладно, мам, буду вечером.

— Ты зарядила телефон?

Я кивнула и помчалась на выход.

Сегодня «Клуб на Береговой» напоминал совершенно обычное дешевое кафе, со спокойной музыкой, парочкой слегка захмелевших посетителей, восседающих за барной стойкой. Я даже успела подумать о том, а туда ли я пришла, так как у меня с первого моего похода сложилось вполне себе устойчивое впечатление, что данное помещение всегда наполнено кучей пьяных людей и оглушающе громкой музыкой. А тут тишина и спокойствие, лишь изредка можно было услышать чьи-то пьяные возмущения. Сегодня этот клуб — обычная забегаловка для парочки алкоголиков. И не удивительно: сегодня четверг, около полудня.

Я нашла глазами Никиту, протирающего стаканы и говорящего что-то мужчине в джинсовой рубашке. Последний активно жестикулировал, явно чем-то возмущенный, и, наверняка, поддавший.

Когда Никита меня заметил, я помахала ему рукой и тут же направилась к нему, надеясь, что товарищ в рубашке куда-нибудь переместится и даст нам спокойно пообщаться.

— Привет! — проговорила я, усаживаясь за свободный стул и неприятно морщась от перегара, исходившего от тела слева от меня.

— Майя, — кивнул парень, а затем сказал что-то на ухо мужчине в джинсовой рубашке, отчего тот ретировался куда-то в другое место, а может даже вообще покинул это заведение.

— Хм, что ты ему сказал? — улыбнулась я.

— Не важно, главное, что он меня послушал. Вообще, мне даже жалко его. По его рассказам, у него не жена, а самый настоящий тиран.

— Ну вот, как всегда во всем виноваты женщины!

— Смейся-смейся, только вот, как правило, так оно и есть. Мужчины даже убивают друг друга из-за женщины. Так что, с вами надо быть поаккуратнее, — усмехнулся Кит, а я же чуть было не закатила глаза от возмущения. — Ладно, шутки в сторону. Как у тебя дела?

— Более-менее, — пожала я плечами.

— Ну, хорошо. Может быть, хочешь чего-нибудь?

Парень наклонился поближе к моему лицу и обаятельно улыбнулся, глядя мне в глаза. Я поймала же себя на мысли, что хотела бы дотронуться до его губ, укрыться от проблем в его объятиях, вдыхать аромат его парфюма, — в общем, все то, что обычно хотят девушки в любовных романах.