— Мама звонила.

— Когда ты, наконец, нас познакомишь?

— Когда соберусь на тебе жениться.

— Это значит, никогда?

— Ну, в жизни всякое может случиться, — сказал Игнат. — Видел, кстати, сегодня Алису. Столкнулся с ней у гостевых комнат.

— Опять уходишь от ответа, — сказала Жанна. — И что эта соплюшка от тебя хотела?

— Ничего. Прошла мимо, не заметила меня. Она сильно изменилась. И не в лучшую сторону. Не сразу узнал ее. Поникшие плечи, потухший взгляд. И не скажешь сейчас, что ей только стукнуло девятнадцать. Она сильно сдала за последние дни, или мне это лишь показалось?

— Не показалось, — сказала Жанна. — По десять часов ежедневно проводит в лаборатории. Как только подписала три дня назад наши бумажки, босс отдал ее в распоряжение умников. А у тех, сам знаешь, наука превыше всего.

— Чем занимается?

— Зелья варит, как я и предсказывала. Припахали девку по полной программе. Ведьмочка и не сопротивляется. У нее сейчас как в том фильме: «Что воля, что неволя — все одно».

— Плохо.

— Плохо не это, — сказала Жанна. — А то, что мы подпортили ей жизнь своим арестом. Дернуло же ее сказать вслух об этом мажоре! А теперь дала сбой заложенная в дар программа. Девка должна была отнять одну-две жизни. Перешагнуть эту черту, как делают все ведьмы. Избавиться от моральных запретов. Не зря же дар не посвящает нас во все тонкости до первых смертей.

— И что теперь?

— Я не знаю. Она сейчас как тот хищник, который решил стать вегетарианцем и не понимает, что природа создавала его не для поедания травы. Вчера прислали бедолагу, что должен поделиться с ней энергией. Даже не слишком страшного.

— Кто такой?

— Ты видел его. Один из молодых террористов, что пытались заложить бомбу в развлекательном центре. Вас с Бельским четыре месяца назад отправляли по их души. Следствию этот больше не нужен. Ему «разрешили» умереть в изоляторе от «угрызений совести».

— Как отреагировала на него Алиса?

— Сперва решила, что над ней подшучивают. Дурочка. А потом у нее случилась истерика. Я и уговаривала ее, и запугивала. Бесполезно. Глаза на мокром месте. На любые доводы реакция одна: слезы. Всю ночь скулила в своей комнате, как брошенный щенок. К утру подушка — хоть выжимай. Ну, не умею я общаться с детьми. Не мое это.

— Какие с ней есть варианты?

— Ждать. Либо образумится, смирится с тем, что она ведьма. Либо свалится без сил. Еще пара дней, и у нее седина в волосах появится при таком расходе энергии. А через месяц она окончательно сляжет древней старухой. Возможно, начальству придется в итоге решать, как поступить с ее даром.

— Или появится ее инкуб.

— Кстати, да. Это третий вариант. Этот товарищ такой же ненормальный, как и наша соплюшка. Даже обидно. В кои-то веки появился мужик, с которым можно переспать, не убивая, а он оказывается моралистом. Чем-то они мне напоминают Октябрину и Вилиора. Такие же сумасшедшие.

— Кого напоминают?

— Была в середине прошлого века одна парочка. Отечественные Ромео и Джульетта. Прямо как наши Иванов и Алиса. Над этой историей не только я в юности рыдала — вся Москва ее лет тридцать друг другу пересказывала. Вилиор, кстати, последний инкуб, о котором было известно, до появления нашего красавца. А Октябрина была такой же зеленой ведьмой, как Алиса.

— И что с ними случилось?

— Влюбились друг в друга. А потом наша организация за какие-то грехи отправила ведьму в «Морозную обитель». Не знаю, за что. Разное поговаривали.

— А что инкуб?

— Инкуб, когда узнал об этом, повесился.

— Веселая история, — сказал Игнат. — И как там наш Ромео? Жив еще? Бельский заманил его в свои сети?

— Ты что, не в курсе? — сказала Жанна. — Ведь ты же числишься в группе, работающей по инкубу.

— Да… как-то все некогда интересоваться.

— Чем же ты так занят?

— Вчера новый спиннинг купил. Ультралайт. И еще кучу разных интересных штуковин. Вон, на столике лежат. Что-то у меня с крупной рыбой пока ничего не получается. Попытаюсь ловить мелких хищников. А то скоро надо мной все местные рыбаки потешаться будут. Угробил в этом месяце кучу снастей, а поймал лишь одного окуня, пусть и крупного.

— Ну, ты даешь!

— Да ладно тебе, — сказал Игнат. — Слышал, что Бельский натравил на Иванова кого-то из московских ведьм. Беллу, кажется?

— Эта старуха уже четвертый день пускает слюни на нашего инкуба. Читала только что отчет. Ты тоже полистай: интересное чтиво.

— Что там?

— Большую часть бесед между Ивановым и Беллой удалила наша цензура.

— Почему?

— Даже не представляю. Что эта карга рассказывала такого? Я пыталась расспросить ребят из прослушки. Но те сказали, что у них из-за этих отчетов даже подписку о неразглашении взяли. Откуда эта старуха вообще может знать какие-либо секреты?

— Ну, она раза в два старше тебя. В ее голове много разной информации скопилось, — сказал Игнат.

— Мне любопытно, какой, — сказала Жанна.

— Да кто его знает. Поддается на чары старушки наш Иванов? Как он там? Сколько раз уже успел изменить нашей молоденькой ведьмочке?

— Ни разу. Я же говорю: ненормальный. Сидит, прикованный к стене цепью, как пес. Люди Беллы два вечера подряд били его. А теперь отрезают пальцы на ноге. Но Иванов все не желает расставаться со своей невинностью. Стойким оказался. Только сегодня, когда отрезали второй палец, перестал отпускать свои шуточки. Закончился у него юмор.

Игнат приподнялся на локте. Пружины дивана заскрипели.

— Отрезают пальцы? Вы с Бельским совсем с головой не дружите?

Жанна усмехнулась.

— Степан Семенович говорит, что Белла хорошо умеет ломать людей, и после нее Иванов нам достанется тихим и послушным. Посмотрим.

Игнат сел, свесил с дивана босые ноги.

— Ну ладно Бельский, — сказал он, — этот кровосос всегда был обычным маньяком; голова ему не для того, чтобы думать. Подруга, но у тебя-то мозги всегда хорошо варили!

— Да ладно, Игнат, — сказала Жанна. — Тебе жалко инкуба? Переспит он потом с кем-нибудь десяток раз, да отрастит себе пальцы. Для них это не проблема.

— И где вы с Бельским были, когда мозги раздавали? Ты не о том думаешь. Вы, правда, хотите его сломать?

— Степан Семенович считает, что так проще будет с ним договориться.

— Ты же сама когда-то заставила меня изучить его досье!

Жанна удивленно приподняла брови.

— Игнат, ты чего так возбудился? На тебя не похоже. Что тебя так задело?

— Ты читала о его родителях?

— Ну… да. Причем здесь они?

— Что случилось с его отцом, помнишь?

— Сорвался на матери, избил; возможно, изнасиловал. Вероятно, он тоже был инкубом: это передается по мужской линии. Полагаю, с интимными отношениями у них с женой дела обстояли совсем худо. Вот и не выдержал. Это же инкуб! Этим все сказано. Они — маньяки.

— Вот именно. А фото его ты видела?

— И что?

— Обычный мужчина средних лет. Лысый, как коленка. А ведь наш Иванов отрастил себе волосы довольно быстро. О чем это говорит?

— Иванов-старший не спал с женой.

— Вот именно. И много лет, судя по всему, — сказал Игнат. — А потом сорвался.

— К чему ты это говоришь?

— Что сделал отец Иванова после срыва?

— Застрелился.

— Молодец, тебе пятерка! — сказа Игнат. — А как поступит Максим, когда вы его сломаете? Имея такой-то пример перед глазами?!

— Как? — сказала Жанна.

И вдруг нахмурилась.

— Ты думаешь?

Теперь усмехнулся Игнат.

— Проверим? Сколько ему уже пальцев отрезали?

— Сегодня второй.

— Подруга, — сказал Игнат, — принимаю ставки. Цепь, на которой его держат, длинная?

1.

Максим не спал вторые сутки. Не мог даже лежать. Он ходил от стены к стене, постукивая по полу пяткой, не находя в себе силы, чтобы остановиться.

Удар по полу пяткой, шаркающий шаг правой ноги и позвякивание цепи, резкий кивок головой. Удар пяткой, шаг и позвякивание, кивок. Так снова и снова.