Срезая путь, Генрих свернул из парадных галерей в узкий ход, через который прислуга могла попасть в покои высокородных сеньоров. Впрочем, и прислугой он, судя по всему, использовался редко. Коридора этого Генрих не помнил, но логика подсказывала, что впереди полагалось находиться выходу.

Он миновал просторный холл, такой же грязный и пустынный, как все остальное здесь. За одной из дверей раздавались недвусмысленные вздохи какой-то парочки: задворки этого замка жили собственной жизнью, храня свои тайны. Генрих пошел дальше. И именно тогда, когда, по всем своим расчетам, он должен был уже выйти в центральную галерею, наткнулся на дверь, запертую на массивный замок. Вот черт! Неужели придется вернуться?

Для верности Генрих подергал дверь, она, разумеется, не поддалась. Тогда, еще раз чертыхнувшись, он двинулся в обратном направлении. Впереди маячил холл, идти оставалось совсем недалеко.

Вдруг дверь, скрывавшая от посторонних любовное гнездышко, распахнулась, и Генрих нос к носу столкнулся с Гизом. За спиной у него стояла принцесса Маргарита, спешно застегивая лиф своего шелкового платья. Того самого, разумеется, цвета утренней зари, с жемчужными цветами.

Все трое застыли, глядя друг на друга.

Гиз пришел в себя первым. Происходящее, очевидно, не смутило, а, скорее, позабавило его. Впрочем, неудивительно: ему-то нечего было опасаться, в отличие от его дамы.

Герцог нахально ухмыльнулся и специально встал так, чтобы преградить Генриху дорогу.

– Приветствую, ваше величество, – глумливо произнес он, отвешивая ему нарочито церемонный поклон, – во всем Париже теперь нет места, где не встретишь гугенота.

– И вправду неожиданная встреча, – ответил Генрих. Он быстро взглянул на свою невесту. Она уже привела себя в порядок, но на лице ее отражалось смятение. Генрих слышал, что Карл жестоко избил сестру, когда узнал об ее романе с Гизом. Если сейчас разразится скандал перед самой свадьбой, ей несдобровать.

Однако Гиза это, очевидно, интересовало куда меньше, чем подвернувшаяся возможность унизить врага. Он с любопытством смотрел, что Генрих будет делать в столь пикантной ситуации, и намеренно мешал ему пройти.

Дворянская честь требовала немедленно вызвать на дуэль возлюбленного своей невесты, но Генрих не мог позволить себе такую глупость: убить Гиза в мирное время прямо перед свадьбой. И уж тем более он не стремился умереть сам, защищая честь очаровательной, но совершенно чужой ему женщины.

– Отойдите, сударь, – сказал Генрих неприязненно, – и постарайтесь втянуть живот, он занимает весь коридор.

– О, сир, здесь и вправду негде посторониться, – ответил Гиз, радуясь назревающей ссоре, – придется вам вернуться, откуда пришли, и поискать другую дорогу.

«А ведь здесь никого нет», – подумал Генрих. Он вдруг сообразил, что Гиз, в отличие от него самого, вовсе не стремится сберечь непрочный мир, считая его позором католической веры. И расправа с королем Наваррским в этом пустынном коридоре могла бы, пожалуй, направить события по нужному Гизу руслу.

Противник был намного выше и сильнее Генриха. У худощавого и подвижного короля Наваррского было преимущество в скорости, но здесь, в узком коридоре, оно не имело значения. Доведись им подраться, у Генриха не будет шансов. А за спиной тупик.

– Отойди, – повторил он спокойно.

Гиз рассмеялся.

– А ты попроси получше, – улыбаясь, предложил он. И вынул шпагу.

– Анри, не надо, – начала Маргарита, касаясь его плеча. Генрих даже не сразу сообразил, что она обращается не к нему, ведь Гиз носил такое же имя. Герцог молча отодвинул ее в сторону. У него был собственный счет к королю Наваррскому, и виновница этого инцидента уже не имела для Гиза никакого значения.

Взгляд Генриха упал на ведро с помоями, что выставила в коридор чья-то нерадивая горничная, да забыла убрать. Он сделал шаг назад, продолжая смотреть в лицо Гизу. Быстро наклонившись, Генрих схватил ведро, и грязная жижа, смешанная с мусором и гнилыми очистками брюквы, хлынула на вождя французских католиков.

Гиз невольно отшатнулся, закрыл глаза и поднял руки в попытке защитить лицо от зловонного водопада. Тогда Генрих с силой швырнул ведро ему в голову. Краткого мгновения растерянности противника хватило королю Наваррскому, чтобы, оттолкнув его, проскочить мимо и вылететь в широкий холл. Оказавшись в пригодном для драки месте, Генрих выхватил шпагу и обернулся. Как раз вовремя, чтобы отбить кинжал. Позади грузно топал герцог.

Генрих рассмеялся. Теперь у Гиза не было преимуществ. Быстрый и юркий, король Наваррский имел здесь все возможности выйти победителем. Гиз больше не улыбался. Утерев помои и смахнув со лба прилипшую свекольную кожуру, он наступал на Генриха, в бешенстве сверля его взглядом.

Герцог сделал выпад, целясь Генриху в живот своей длинной шпагой. Тот отпрыгнул в сторону, и, оказавшись слева от него, быстро ударил в бок. Противник увернулся, но, пока он восстанавливал равновесие, Генрих уже был у него за спиной.

Будучи ниже и слабее Гиза, Генрих мог справиться с ним, только внезапно нанеся смертельную рану. Но он медлил, лихорадочно соображая, что делать дальше и поглядывая в коридор, ведущий обратно в бальную залу, в спасительную толпу. Ему не хотелось убегать, сверкая пятками, на глазах у прекрасной дамы, но другого пути не было. Главное, не дать Гизу снова отрезать его от выхода.

И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не появление на сцене новых участников спектакля. Из того самого коридора, к которому постепенно продвигался Генрих, неожиданно возникли Жан де Лаварден и Антуан де Гаро.

– Сир, вот вы где! А мы-то ищем вас по всему замку, – произнес Лаварден, моментально оценив обстановку. Он вынул клинок и, обойдя врага по дуге, занял позицию у него за спиной. Гаро тоже достал шпагу и встал рядом с Генрихом.

Гиз был вынужден остановился, переводя взгляд с одного противника на другого.

– Убери слуг, Наварра, не пятнай свою честь, – сказал он, тяжело дыша.

– Не знал, что у нас дуэль, – язвительно заметил Генрих, – я-то думал, ты решил зарезать меня в темном коридоре, пока никто не видит. Неужто я ошибся?

Гиз не отвечал, с ненавистью глядя на короля Наваррского.

– Брось оружие, – приказал Генрих, – и можешь уходить.

– Шпагу не отдам, – процедил герцог, – это шпага отца.

– Ладно, черт с тобой, – согласился Генрих, – проваливай со шпагой, только руки держи на виду. Будем считать твою честь незапятнанной… В отличие от колета и рубашки, – Генрих рассмеялся.

Гиз швырнул оружие в ножны и повернулся к Гаро, что преграждал ему путь.

– Антуан, пропусти его, – велел Генрих.

Гаро сделал шаг в сторону. Гиз повернулся к ним спиной и зашагал прочь по коридору.

Генрих перехватил вопросительный взгляд Лавардена, и покачал головой. Ему было понятно, о чем думает приятель: нет ничего хуже, чем отпускать живым униженного врага. Но нет, не сейчас.

Тут Генрих снова заметил Маргариту. Она молча стояла у стены и наблюдала за происходящим, не пытаясь вмешаться. Генрих подумал, что любая другая девчонка на ее месте бегала бы, кудахча, словно курица, между дерущимися мужчинами, мешаясь под ногами и не желая осознать бессмысленности своей беготни… Но эта дама была принцессой.

Генрих убрал шпагу, подошел к ней и вежливо поклонился. Она смотрела ему в лицо, ожидая, что он скажет.

– Мадам… мне жаль, что я напугал вас. И… и вы можете рассчитывать на мою скромность.

Она вспыхнула, услышав столь явный намек на компрометирующие ее обстоятельства, но возражать не стала, очевидно, понимая, что в действительности он оказывает ей неоценимую услугу.

– Благодарю… ваше величество, – сказала она только, присев в реверансе.

Генрих еще раз кивнул ей, потом отвернулся и, сделав Лавардену и Гаро знак следовать за ним, пошел к выходу из злополучного коридора.

***

Этот инцидент удалось скрыть. Гиз не стремился рассказывать всем о своем поражении. Генрих тоже не хотел скандала. О чем думала Маргарита, он не знал. Несколько раз он ловил на себе ее настороженный взгляд.