Это не укор, я не ревную. Разделив с ним воспоминания, я тоже прониклась его чувствами. Мы с хозяйкой мольберта не конкурентки: слишком большая меж нами разница — во внешности, в характере и во времени. Да и бесполезно соперничать с призраком. Проиграешь.

— Кого? — сквозь зубы угрожающе спрашивает он, намекая, что совсем не хочет ничего обсуждать.

— Её. Вы мне недавно снились.

Не осмелившись войти, Рраяр тихонько закрывает распахнутую мной дверку.

— Её звали Ирссия.

Проведя по витым прутьям ладонью, он отворачивается, направляясь к выходу из сада и показывая дорогу.

— Не злись. Я — единственная, кто тебя понимает. Я чувствовала всё то же, что и ты.

— За это я порой тебя ненавижу, — говорит, обернувшись. — Это мои воспоминания! Мои! Какое у тебя право в них лезть?!

— Ты же мои тоже видишь.

Он хмурится, а затем устало выдыхает.

— Расскажи, что именно тебе снилось.

Мне, в общем-то, не трудно, но…

— Уверен, что стоит?

— Я её забываю, Дари, — признаётся горько. — Черты лица, голос, улыбка — всё постепенно стирается… Слишком много лет прошло.

— Может это и к лучшему? Самое-то главное ты не забудешь. Воспоминания останутся с тобой, даже если ты полюбишь кого-то снова. Это не предательство, Рраяр.

Не предательство. Ведь он-то жив, а для живых время не останавливается. Нельзя навечно законсервировать себя в прошлом, среди дорогих сердцу воспоминаний.

Хотя, если бы не стало кого-то из моих любимых, а потом объявился некто, претендующий на их место, я не уверена, как бы с ним поступила. С этой точки зрения, Рраяр ещё очень приветлив.

Догнав его, смущённо трогаю за локоть.

— Извини меня.

Мне не хватает решимости смотреть в эти внимательные, так много всего повидавшие за долгую жизнь, глаза. Я и сама точно не знаю, за что именно извиняюсь. За то, что не послушалась и чуть не влетела в беседку, которую он столько хранил нетронутой? За то, что, не спросив, навязала другую женщину? Или, может, за то, что невольно нарушила его едва устоявшийся быт?

Только сейчас я вдруг ощутила нас не просто временными попутчиками, чьи дороги к утру разойдутся, а постоянными спутниками. Не во сне, а наяву осознала, что Рраяр принял меня в свой ближний круг. Ипочему-то мне стало за всё очень стыдно.

Он ничего не говорит, но и от одного взгляда щёки опаляет румянец.

— Что с тобой делать? — вздохнув, джарой скупым жестом проводит по моим волосам. — Идём. Угощу чаем. Кофе тоже есть, если хочешь.

— Спасибо.

Сегодня мне совершенно не хочется с ним спорить или язвить. Это подозрительно. Можно, конечно, сказать, что наконец-то проснулся инстинкт самосохранения, но страх давно испарился.

С этим мужчиной я впервые чувствую себя ведомой и, как ни странно, меня вполне устраивает такое положение дел. С Медифом чаще всего приходится играть ведущую роль, с Леном у нас равноправие, а вот Рраяру я, оказывается, готова уступить лидерство. Разумеется, только когда он серьёзен. Если снова начнёт вести себя, как подросток, мы будем спорить до хрипоты.

Как и большинство здешних построек, жилище джаройя уникально и, по-своему, очаровательно. Молочно-белый двухэтажный дом выглядит представительным и немного запущенным. Словно в нём обитает человек, посвятивший себя работе и ничего больше не замечающий. Однако внутри безупречно чисто. Просторные комнаты обставлены светлой деревянной мебелью, на стенах красуются медальоны с изображениями цветов, на полу — узорный паркет. А ещё тут свежий, приятный аромат.

— У тебя чудесный дом! Фасад показался мне довольно строгим, но сами комнаты производят совсем другое впечатление.

— Нравится? — улыбается он, ведя в столовую.

— Очень! Пол — настоящий шедевр! Тебе не жалко ходить по такой красоте?

— Везде работают заклинания. Хоть весь город промарширует — паркет будет всё так же блестеть.

— Магия — это здорово, — вздыхаю завистливо. — Но, как вспомню твои тренировки, желание самой стать магом сразу же пропадает…

Фыркнув, Рраяр кивает мне на старинный овальный стол, а сам принимается возиться с разными баночками. Из каждой из них он берёт ложку-две и засыпает в чайник.

— Ты чай делаешь или готовишь какое-то зелье?

— Настоящий чай нужно ещё уметь приготовить, — замечает он снисходительно. — Это тебе не пакетик в чашку закинуть.

— Ну да. В твоём исполнении, чай — это настоящий шедевр, — и тут меня разбирает смех. — Если всё же решишься, у тебя есть все шансы отлично вписаться в семью!

Рраяр недоумевающее поднимает брови, и я поясняю:

— Недавно мы отдыхали на море. Медиф поймал нам на завтрак рыбу, Лен её пожарил, а ты мог бы обеспечить всех вкусными освежающими напитками…

— А ты? — насмешливо щурится он.

— А я дегустировать!

— Отлично устроилась! — смеётся. Впервые так искренне и по-доброму. — Впрочем, не думаю, что они возражают… Что ты так смотришь? Да не отравлю я тебя! Не отравлю!

Честно говоря, ничего такого я и не думала. Растерянность, которую он заметил, объясняется куда проще. Сидеть с джаройем у него дома, пить чай, разговаривать и смеяться всё ещё для меня непривычно.

И мне бы промолчать или ответить что-то смешное, но…

— Что теперь, Рраяр?

— Теперь, думаю, можно уже разливать чай по чашкам.

Конечно, он понимает, о чём я, но предпочитает сделать вид, что это не так.

Что ж, наверное, я слишком спешу.

В голову вдруг приходит мысль, что Рраяр похож на свой дом. Глядя на «фасад», я никогда бы не подумала, что внутри он настолько красив.

— Нирь утром испекла замечательное печенье, попробуй, — говорит, пододвигая ко мне фарфоровую чашку.

Всё было бы ничего, если б на блестящей поверхности вазы с печеньем я не разглядела своё отражение.

— Это что? — мигом всполошившись, тру пальцами золотистый круг с завитушками, появившийся прямо посредине груди, под ключицами. — Это ты сделал?!

— Технически — нет.

— Рраяр! Что это такое?!

Он усмехается.

— Догадайся. Даю тебе одну попытку, но, так и быть, подскажу: это не клятва вечного долга.

Увы, клятва долга — не единственная моя версия.

— Только не говори, что у нас теперь всё официально… — прошу со стоном. — Ты даже меня не спросил!

— А ты меня разве спрашивала?

Нет, но…

— Сколько ещё ты собираешь мстить?! Хватит уже!

Отчаяние в голосе вызывает у Рраяра весёлый смех, а мне хочется или стукнуть его чем-нибудь, или пожаловаться на это самоуправство Лену.

Вот только сиир скажет, что так и думал. Он же предупреждал.

Как ни посмотри, получается, я сама виновата.

Но я ведь не знала, что так выйдет! Как лучше хотела!

— Никогда больше не буду никому помогать! — рычу.

— Не стоит делать столь категоричные заявления. Помочь, если об этом просят, — обязанность каждого.

Бросив на него испепеляющий взгляд, вздыхаю и возвращаюсь к чаю.

В конце концов, надо уметь видеть плюсы. Например, теперь не нужно ломать голову, как убедить Рраяра проникнуться тёплыми чувствами к незнакомой девушке. И её убеждать в том, что он «неогранённый алмаз», а не кусок кварца, тоже не нужно.

А вот «осчастливить» Медифа и Лена придётся, да. И бабушку тоже. Кстати говоря…

— Раз уж ты по собственной инициативе записался ко мне в мужья, возьми ответственность и присутствуй, когда мы будем сообщать эту новость остальным.

— Надеешься, что Аллеон придумает способ всё отменить? Зря.

— Всего лишь собираюсь рассказать о тебе семье.

— Можно подумать, они не знают… — закатывает он глаза. — Ну, хорошо. Если настаиваешь, я посмотрю на выражение их лиц, так уж и быть.

— Тогда идём.

Задержу его, чтобы потянуть время, а потом, напомнив о данном согласии, проведу к бабушке. Маленькая, но приятная месть.

Но всё получается даже лучше. Бабуля сама решила к нам заглянуть.

Шагнув из перехода, с удивлением вижу, как Аллеон, Медиф и бабушка, которую они, очевидно, только что встретили у ворот, неспешно идут к особняку и беседуют.