Снизу доносится ругань. Рраяр несколько раз пинает дерево ногой и снова задирает голову:

— Слезай, дура! Оно сломается, если я к тебе влезу, так что слезай!

Сосредоточенно смотрю на свои пальцы, мысленно приказывая им шевелиться, но всё без толку. Всю ночь качаясь на ветру вместе со стволом, я до ужаса боялась задремать и упасть, поэтому держалась, что было сил.

— Я правда не могу! Что хочешь делай, хоть магией сбивай, — не могу!

— Зачем тебя вообще в лес понесло?! — рычит мужчина, карабкаясь по веткам и бросая вверх злобные взгляды.

— Меня, кажется, телепортировали. Мы только в дом зашли, как белая вспышка — и я тут, а Лен и Медиф там остались.

Матерясь сквозь зубы, он, наконец, продирается ко мне и сильно дёргает за ногу. Я с воплем крепче прежнего вцепляюсь в единственное, что не даёт мне упасть — ведь разобьюсь же! Высоко падать!

Отчаянный пинок в челюсть не добавляет Рраяру хорошего настроения.

— Я не специально…

— Сейчас я тебя сниму, а потом как следует накажу! И мужу твоему, олуху, скажу, чтобы из дома не выпускал! Почему виноват — он, а встреваю всё время — я?!

— Да это же из-за тебя, кретина, я в чужом отражении оказалась! Если б только ты тогда промолчал, всё нормально бы было!.. Что ты делаешь?! Не надо! Не трогай руку! Мы же так упа-а-адём!

Сильные пальцы бесцеремонно разжимают мои, лишая даже хлипкой опоры, а верхушка дерева меж тем опасно раскачивается и в любую секунду грозит надломиться.

— Я тебя держу! Отпусти мою шею, чудовище! — рычит Рраяр, тщетно пытаясь освободиться. — Сломаешь же!

Но я, зажмурившись, крепко держу его за то, до чего дотянулась. Он тот ещё гад: психанёт ещё и скинет! Лучше я подстрахуюсь.

— Нет уж, если падать — так вместе!

— Не упадём мы! Не упадём, если ты прекратишь мне мешать!

Процесс спуска приятным не назовёшь. Меня трясёт от нервов и холода, ветки трещат и мстительно лезут в лицо, джарой матерится и угрожает. Едва добравшись до земли, он прожигает меня ненавидящим взглядом, но ничего не говорит. С бездонным вздохом берёт мою заледеневшую руку в ладони и энергично растирает одну, а потом и вторую, пока они не становятся розовыми, а не голубыми.

— Сиди тут, я принесу веток для костра. Надо тебя отогреть.

Весь день мы шагаем, как заведённые, в надежде найти людей или хотя бы какую-нибудь древнюю покосившуюся развалюху, чтобы я могла вернуть нас домой.

Лес дик и девственен, в нём ни намёка на близость жилья.

Жаркое солнце уже давно скатилось за верхушки угрюмых деревьев, когда Рраяр, наконец, останавливается на маленькой невзрачной полянке, чуть в стороне от которой протекает ручей, и произносит долгожданное:

— Скоро стемнеет. Переночуем сегодня здесь.

У нас нет ни котелка, ни чайника, ни даже простенькой фляги, поэтому первое, что я делаю, — припадаю к воде. С утра об этом мечтала! Напившись и умывшись, стаскиваю с отёкших ног туфли и опускаю ступни в прохладу ручья. Какое же это блаженство! Вот бы ещё искупаться, смыть пот и прилипшую грязь.

Оглядываюсь. Рраяр возится с костром и не обращает на меня внимания. Хорошо, что он маг: может зажечь огонь даже без спичек. Рядом с ним лежит тушка подбитой в обед птицы. Вряд ли он заметит, если я тихонечко…

— Куда? — окликает, не оборачиваясь.

— Помыться хочу.

— Далеко не ходи.

Уже не таясь, удаляюсь за жиденькие кустики. Быстро стягиваю платье, нижнее бельё, подумав, оставляю: не настолько я доверяю Рраяру.

Ручей неглубокий, поэтому, чтобы нормально ополоснуться, приходится опуститься на колени. Вздрагивая и плотно сжимая сразу застучавшие от холода зубы, поспешно обмываю холодной водой шею и грудь, тру руки.

— Вылезай. Синяя вся, — доносится с берега невозмутимый голос джаройя.

Он стоит, прислонившись плечом к дереву, и лениво за мной наблюдает.

— Ты что, подсматривал?!

— Было бы, что смотреть…

Очень сложно оставаться спокойной, когда рядом тот, кто бесит одним своим заносчивым видом, но я стараюсь.

— Уйди, дай мне спокойно одеться.

— Вылезай из воды, мелкая замёрзшая пакость. Я тебя обсушу.

Предложение заманчивое, но меня смущает мой вид. Вот уж не думала, что буду жалеть, что добралась-таки до таласского белья! Оно и сухое-то мало что прячет, а уж намокнув… Нет, бывают, конечно, купальники и пооткровеннее, но Рраяр — не тот, перед кем я хотела бы раздеваться.

— Я и сама справлюсь, спасибо!

— Не заставляй меня вытаскивать тебя силой. Я всё ещё злюсь, и ты об этом пожалеешь, поверь.

И ведь вытащит же! Сколько раз он уже это доказывал?!

Ненавидя его дурной характер, молча встаю. Рыжий поганец не спеша окидывает мою фигуру заинтересованным взглядом, после чего неопределённо хмыкает и галантно подаёт руку, чтобы помочь выбраться на сушу.

Проклятый джентльмен!

— Погоди, — останавливает, не давая взять платье.

Его ладони, едва-едва касаясь покрытой мурашками кожи, скользят вниз по рукам, обдавая тело теплом и испаряя лишнюю влагу. Это настолько приятно, что я не пытаюсь отстраниться. Даже когда наглый джарой с явным удовольствием рассматривает мою грудь, прикрывая это благородным делом просушки бюстгальтера, или приседает, чтобы проследить руками изгиб талии и округлость бёдер. Его лицо оказывается на уровне моего живота, совсем близко, и, неотрывно следя за ним, я вижу, что Рраяр вовсе не так равнодушен, как пытается показать. Осознание этого приносит чувство лёгкого превосходства и удовлетворение: так ему и надо! Пусть в следующий раз думает, прежде чем пытаться заставить меня покраснеть!

Закончив, мужчина чуть дольше необходимого удерживает пальцы на моих щиколотках, а когда всё-таки отстраняется, сразу же отворачивается.

— Уже чистое, — произносит глухо, махнув в направлении платья.

Я что-то не поняла, он рассердился? За то, что не прыгаю от восторга?

Надев вычищенное и словно отглаженное платье, возвращаюсь к костру, где уже жарится наш тощий ужин. При жизни несчастной птичке тоже не очень везло. Ещё вчера эта ощипанная, выпотрошенная и нанизанная на прут тушка не вызвала бы у меня и намёка на аппетит, а сейчас я настолько голодная, что не могу дождаться, когда она, наконец, приготовится. С утра ничего не ела! Пока шли, попадалось несколько симпатичных кустиков с жёлтыми ягодами и парочка вполне безобидных с виду коричневых грибов, похожие на те, что я видела в учебнике, но трогать их Рраяр запретил. И слишком зорко следил за соблюдением этого правила.

— Над нами охранный купол, так что можешь не бояться зверей, — говорит он, поворачивая птицу другой стороной.

Я молча киваю. О чём нам с ним разговаривать? Вряд ли Рраяр поддержит беседу об Аллеоне и Медифе, о которых я волнуюсь больше, чем за себя, да и о том, кто устроил этот поход, он тоже не знает. Даже про магию расспрашивать желания нет, потому что он ведь снова ляпнет какую-нибудь гадость, и мы разругаемся. Лучше уж тишина.

На костре всё готовится долго, поэтому едим уже в поной темноте. Мясо жёсткое и пресное, совсем без соли, но и этого достаточно, чтобы желудок на время успокоился.

— Как выберемся отсюда, с тебя поход в ресторан, — ставит Рраяр условие.

— Посмотрим.

Вообще-то, у меня и другие дела есть, гораздо важнее. Через пять дней день рождения Лена. Если мы не успеем…

— Всё с ними в порядке.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю, имея в виду сразу две вещи: как он догадался, о чём я думаю, и почему так уверен.

— Просто знаю. Ложись уже спать. С рассветом мы двинемся дальше.

— Знаешь, я, конечно, очень тебе благодарна, но почему ты всё делаешь так, что мне даже «спасибо» говорить не хочется? Ведь можно же по-нормальному, а не…

— Нельзя, потому что ты без конца попадаешь в неприятности, а я почему-то должен их разгребать! Да будет тебе известно, спасение глупых маленьких девочек — вовсе не предел моих желаний!