Утро начинается с поцелуев. Спросонья не сразу понимаю, как получается так, что целуют одновременно между лопаток и в шею, но, стоит только открыть глаза, всё проясняется.

— Доброе утро, — улыбаюсь, коснувшись губами щеки Аллеона и встретившись взглядом с Медифом.

— Доброе, — соглашается он, садясь.

Судя по свежему виду, они уже успели умыться, так что я сразу занимаю ванную, а наплескавшись, застаю только выходящего из гардеробной сиира.

— С днём рождения, любимый, — обняв его за шею, долго и нежно целую. — Подарок доставят в квартиру, так что пока только это.

Разрывать объятья не хочется, и мы так и стоим, прижавшись друг к другу. Аллеон сегодня как-то по-особенному красив и, пожалуй, загадочен. Не из-за удачно подобранной одежды, а благодаря сияющему взгляду ипредвкушающей улыбке. В нём не чувствуется привычной рабочей сосредоточенности, готовности преодолевать любые трудности, какие только могут на нас обрушиться. Впереди целый день, который мы проведём в его любимом месте, наедине, вдали от людей, и Лен заранее этому рад.

— Тебе нужно чаще устраивать выходные, — советую, разглядывая его. — Ты прямо весь светишься. Мне очень нравится.

— Дело не только в выходном, — улыбается, демонстрируя новый перстень. — Смотри, какая красота! Медиф подарил.

Судя по восторженному тону, это какой-то редкий артефакт, но, на мой далеко не профессиональный взгляд, перстень выглядит непритязательно: завитушки и бело-серый камень с выгравированным на нём треугольником.

— Сейчас такие уже не делают, — со знанием дела поясняет Лен. — Разучились. Современные артефакты очарования и харизмы работают грубо, поэтому их и запретили, а этот воздействует тонко, почти незаметно. Я его годами искал, а Медиф просто выиграл на дуэли. Правда, перстень тогда не работал, но он недавно его починил, следуя советам учебника. Отличным мастером станет, как выучится…

С улицы доносится металлическое звяканье и цокот копыт.

— Ты не возражаешь, если мы позавтракаем в той кофейне?

Есть в моём родном отражении кое-что, помимо растений, что запало ему в душу, — пироги с грушей, которые готовят только в одной маленькой кофейне. Без всякой магии они получаются такими незабываемо вкусными, что я и сама собиралась предложить туда заглянуть. Медифу, наверняка, тоже понравится.

— Ты буквально мысли читаешь! Сначала в храм, а потом я открою переход прямо к ней!.. Подожди-ка, а Медифу не нужна какая-нибудь маскировка?

— Думаю, не обязательно. Люди с другим цветом кожи у вас тоже есть, так что его примут за иностранца. Если начнут докучать, у меня с собой артефакт.

Кто бы сомневался, что он уже ко всему подготовился!

Быстро спускаемся, садимся в экипаж, и по дороге к главной площади Лен снова нарушает молчание:

— Когда войдём, будьте осторожны в словах и мыслях.

— Тут есть настоящие, живые боги? — уточняю благоговейно, поражённая этой догадкой.

— Не живые, но вполне настоящие. Всё, что будет сказано вслух или хотя бы мысленно, может оказаться ими услышано.

Приняв это к сведенью, появления храма я жду с ещё большим трепетом и волнением.

Величественная обитель богов буквально пропитана магией!

У входа несут караул две мощные статуи крылатых воинов, вооружённых гигантскими копьями. Они двигаются, дышат, провожают гостей взглядом, и сначала я даже принимаю их за живых стражей, но, подойдя ближе, убеждаюсь, что оба воина — мраморные.

Внутри, под высоким сводчатым потолком, парят круглые жёлтые светильники, похожие на светлячков, плавают полупрозрачные разноцветные туманные силуэты, а между ними игриво искрятся россыпи блёсток.

Опустив изумлённый взгляд вниз, замечаю пять статуй — одна, женская, у дальней стены, а остальные — парами напротив друг друга. В отличие от стражей, они не шевелятся, зато у ног каждой установлен прямоугольный каменный алтарь, источающий те самые наполняющие свод волшебные фигуры. У каждого бога — свои.

— Нам направо, — улыбается сиир, заметив, что мы, хоть и продолжаем потрясённо осматриваться, от первого шока уже отошли.

Бог Льирраэнт — вылитый бродяга и плут. Его одежда проще, чем у остальных, не столь торжественная, а выражение лица — хитрое и по-человечески озорное.

— Положите правые руки в выемки, — продолжает инструктировать Аллеон, — и мысленно попросите благословить ваш союз. В качестве платы алтарь возьмёт часть вашей силы, так что возможна слабость или небольшое головокружение.

Чёрный, испещрённый зелёными разводами, камень тёплый и гладкий на ощупь. Расположив ладони в углублении, мы с Медифом взволнованно переглядываемся и, обратив взгляды к статуе, просим скрепить наш брак.

Не знаю, как у инкуба, но у меня внутри всё замирает от предстоящего чуда. Ничего обычного в этом месте быть просто не может.

Затаив дыхание, слежу, как появляющиеся из алтаря тончайшие золотистые нити, ласкаясь, оплетают мои пальцы светящимся кружевом, обхватывают запястье, тянутся к локтю. С рукой Медифа происходит то же самое, и там, где наши нити соприкасаются, их цвет завораживающе меняется. Они окрашиваются в более насыщенный, почти медный оттенок, сплетаясь в одну.

От волшебного зрелища я настолько полна счастьем и ликованием, что хочется выплеснуть его, поделиться! Вот бы Лену тоже досталось хоть немного этого чуда!.. И Рраяру! Ему — особенно! Он, как никто другой, заслуживает быть счастливым! Пожалуйста, Льирраэнт! Подари ему своё благословение, пусть Рраяр ещё раз полюбит, пусть в третий раз ему повезёт!

Размышляя о нас, я поняла, что мы с Рраяром вряд ли когда-нибудь станем парой. Если уж я с Леном умудряюсь ругаться, то даже представить не могу, что за жизнь была бы с наглым джаройем! Не говоря уж о том, чтобы делить постель…

Это сложно признать.

Хоть при встрече мы и вызываем друг в друге целую бурю чувств, чего-то важного всё-таки не хватает. Может быть, влечения, любви — настоящей, не намагиченной. С обеих сторон. А может, готовности и желания идти дальше. Он не хочет принять меня как свою любимую, противится магии, чтобы сохранить память. Я — не стремлюсь обзаводиться ещё одним мужем. Нас объединяет только ответственность, да и та нам навязана.

Зато, пожалуй, есть шанс стать друзьями — близкими, как брат и сестра, ведь, благодаря снам, у нас скоро не останется тайн. Он будет знать обо мне даже то, о чём я не решусь рассказать мужьям, самые неприглядные вещи, и поймёт их и не осудит. Как и я не могу больше его осуждать. Если боги действительно помогут и у Рраяра появится другая «та самая», я сделаю, что угодно, чтобы они поладили.

Угасающее золотистое сияние брачной татуировки на миг блекнет, оттенённое яркой зелёной вспышкой.

Вздрогнув, перевожу взгляд на витую тёмно-зелёную линию, кольцом опоясавшую указательный палец.

— Дари! — обеспокоенно и укоризненно окликает Лен. — Я же предупреждал! Что ты пообещала?

Машинально потерев ладони, растеряно пожимаю плечами:

— Что, когда Рраяр встретит ту, которая сможет сделать его счастливым, я им помогу.

— Только это? — переспрашивает он дотошно. — Вспомни дословно, потому что если ты пообещала найти ему третью ли-моисс…

— Нет, только помочь им договориться.

— Что ж, это ещё осуществимо, — Аллеон с облегчением выдыхает. — Поздравляю вас с заключением брака!

— Спасибо, — Медиф чуть растеряно, недоверчиво улыбается, поглаживая пальцами мерцающую серебряную вязь на своём правом запястье.

Ну да, это несоизмеримо красочнее и лучше того, что он предлагал поначалу.

Я тоже удовлетворённо рассматриваю выпуклую переливающуюся татуировку, и меня, наконец, настигает запоздалое просветление:

— Получается, Рраяр мне больше не муж?

— Формально, думаю, его всё ещё можно считать таковым, ведь сейчас ты — его единственная избранница… Но, честно говоря, я рад, что появился шанс сократить количество претендентов. Пусть даже и в перспективе.