Наконец, Аллеон открывает глаза, вернувшиеся к нормальному зелёному цвету, и констатирует очевидное:

— Опять напугал.

— Зато все остались живы, — усмехаюсь нервно.

Хорошо, что парень сообразил убраться из комнаты, иначе я бы точно его чем-нибудь приложила.

— Почему ты кричала?

— Гарари решил помочь мне мыться.

— Он позволил себе…

— Нет! Я, видишь ли, морально не готова сверкать перед посторонним мужчиной голым телом, так что всего лишь его выгоняла.

Хмыкнув, Аллеон вполне осмысленно ведёт по моей спине самыми кончиками пальцев, хищно наблюдая за нами через одно из многочисленных зеркал, и неожиданно меняется в лице:

— Откуда у тебя такие синяки?

Я тоже кошусь в отражение. Ну да, синяки получились отменные. Целых восемь штук — по четыре на каждом плече.

— Ну…

— Это тот джарой?!

— Нет, — вздыхаю неохотно. Пусть и запоздало, но мне становится жутко неловко оттого, что я без одежды восседаю на коленях сиира, хотя только что говорила ему о морали. — Помнишь, как ты отправился за мной в Талассу и обнимал после перехода?

— Я так… — он неверяще касается синяка, а потом, очнувшись, плотно сжимает губы и убирает руки подальше от меня. — Извини. Я закрою глаза, чтобы тебя не смущать, хорошо?

— Да.

Аккуратно слезаю и, отойдя на пару шагов, надёжно кутаюсь в полотенце. Не самый подходящий наряд для приличной леди, находящейся в обществе жениха, но, по сравнению с тем, что было недавно, обнажённые коленки и плечи — прямо-таки верх скромности. Впрочем, даже после разрешения, Аллеон упорно смотрит в пол и только в дверях на минуту замирает:

— Сегодня замечательная погода.

— А? — отзываюсь ошарашено. Мы правда будем обсуждать это именно сейчас?! Здесь?!

— Я обещал показать тебе город, — неловко напоминает сиир, терзая дверную ручку. — Сегодня не слишком жарко, так что, если захочешь, мы могли бы куда-нибудь пойти.

— Ладно.

В конце концов, не обязательно же начинать день с неприятных обязанностей! Хватит с меня и Гарари! Сначала погуляем, а потом, вечером, серьёзно поговорим.

— Буду ждать на террасе.

— Я быстро.

Что бы ни произошло за то время, что я посвятила утренним процедурам, Аллеон успевает превратиться в ледышку. Завтрак проходит скованно и без аппетита, да и экскурсия оказывается куда скучнее вчерашней прогулки по саду. Сиир, убийственно-красивый в серо-синей рубашке с воротником-стойкой, вроде бы и улыбается, и о чём-то рассказывает, но держится до обидного отстранённо. Его мысли заняты чем-то другим, а безукоризненная вежливость напоминает тщательно скрываемую брезгливость. Почему? Потому, что мы в общественном месте? Из-за утреннего происшествия? Или я была не права, и о подмене он узнал только что и теперь обдумывает план?

Поначалу, на смену обиде приходит раздражение, а после — злость. Что за перепады настроения и молчаливая загадочность?