Интуиция подсказывала Матушкину: даже если кто-то из двух молодых людей чудом выжил, то выжил в угоду Смерти, но не жизни…

Вопросы лезли в голову и оставались без ответов. Мысли роились, но не обретали законченности. Возможно, все эти мысли были банальным преувеличением, накручиванием. В конце концов, смерть часто входит или врывается в жизнь просто так, по-свойски, без стука. Истинно: «Едва человек родится, он уже достаточно стар, чтобы умереть».

Матушкин ощущал тяжелое беспокойство, навязчивое, изматывающее нервное напряжение, от которого хотелось избавиться…

Наступало утро. Последовало пробуждение. Измученный сном, он с облегчением открыл глаза. Ночной кошмар отпускал, но отголоски истории еще долго звучали в сознании. Пятница тринадцатое, вспомнил Матушкин.

В пятницу тринадцатого сентября случилось страшное – кот Матвея Матушкина Юстас наложил на себя лапы. Драма разыгралась на даче в подмосковном садовом товариществе «Мечта крест».

В районе двенадцати часов дня за Матушкиным зашли приятели – сосед и его кум, приехавшие из Москвы на выходные. Матушкин отлучился на полчаса: направился к соседу пригубить за приезд, соблюдая годами наработанный ритуал. Затем кампания – в приподнятом настроении – вернулась в дом Матвея Александровича, где обнаружила Юстаса… висящим в петле на бечевке, обмотанной вокруг потолочной балки. Петля мертвой хваткой «опоясала» шею страдальца. Никто не мог зайти и учинить бесчеловечную расправу над несчастным животным. Два верных алабая Ахилл и Одиссей растерзали бы безумца. Псы, чуя неладное, сновали возле дома и скулили. Они любили забияку Юстаса и оплакивали его безвременный уход.

Первое ощущение – удар током. Затем Матушкин в оцепенении смотрел на безжизненное тело своего любимца.

– Матерь Божья, – промолвил Матушкин.

– Твою мать, – лаконично вторил сосед по даче.

Гробовое молчание кума соседа по даче, не страдавшего косноязычием, говорило само за себя…

Утром своенравный Юстас вел себя необычно. Хозяин и кот всегда жили как бы сами по себе. А здесь Юстас то и дело льнул и даже мяукал, что случалось крайне редко. Будто что-то хотел сказать. Уж не болен? – подумал Матушкин. Но, будучи старым кошатником, признаков кошачьего нездоровья не увидел. И тут такое горе. И не просто горе, а горе таинственное.

«Животное да не убьет другое животное», гласит исконная заповедь «Скотного двора». Бытует мнение, что животные, в отличие от людей, не убивают себе подобных. Это – неправда. Те же коты способны не только сцепиться, покалечить, задрать до полусмерти, но и лишить своего собрата жизни. Самые агрессивные друг к другу твари – сурикаты. Каждый пятый заканчивает дни в результате насилия сородичей. Чуть ли не половина живых существ время от времени срывает убийственное зло на себе подобных, находя для этого веский повод.

Есть и другая ипостась неестественной смерти животных. Нередко дельфины и киты целыми стаями выбрасываются на берег. Ученые полагают, что здоровые особи стремятся прийти на помощь больным, потерявшим способность к ориентации, и гибнут вместе с ними. Такие случаи скорее типичны.

Но все-таки убийство, даже самое хладнокровное, на которое только способно животное, или коллективное самоубийство, а точнее гибель из солидарности, стремления прийти на выручку – не индивидуальный суицид. История Аристотеля о жеребце, который бросился в пропасть, узнав, что подобно Эдипу, в неведении совокупился со своей матерью – скорее плод больного воображения философа. А здесь – бечевка, балка, петля, кот-висельник, однозначность. Как в это можно поверить?! Но иногда своим собственным глазам стоит верить. Даже в наше время обескураживающей относительности и неопределенности. Да и глаз было целых шесть! Не оставалось никаких сомнений: Юстас непостижимым образом повесился. И сделал это осознанно.

Юстас был дорог сердцу Матушкина. На старых дачах обыкновенно обитает немало уличных котов. Они то исчезают, то снова попадают в поле зрения, забегают подкормиться или постоянно живут на участках. Будущий компаньон Матушкина по дачной жизни часто прибегал совсем крохотным с матерью, братьями и сестрой. Дачники называли выводок «кузями» в честь отца – дородного рыжего Кузьмы – аборигена «Мечты крест». Однажды Матушкин обнаружил подросшего годовалого котенка на крыльце своего дома – истерзанным, умирающим. Он стал жертвой злобного соседского кота Маркела. Матвей Александрович вырвал беднягу из лап смерти: возил к ветеринару, делал уколы, долго выхаживал. Наконец, котенок ожил, окреп, получил новое имя и несколько лет счастливо провел на даче своего благодетеля.

Характер у Юстаса был сложный, но не злобный, а скорее бедовый, задиристый. Он ужился с алабаями Ахиллом и Одиссеем, и ощущал себя полноценным членом дружного дачного кружка.

Другой, особенно верующий или суеверный, на месте Матушкина помыслил бы недоброе. Такой человек мог подумать, что Юстас и не кот вовсе, а какое-то дьявольское отродье. Но Матвей Александрович был личностью иного толка. Он тоже верил. Но верил в то, что с высокой степенью вероятности в жизни не происходит ничего случайного: особенно в вопросах смерти. Смерть иногда подсказывает, самовыражается, шепчет своим избранникам что-то недоступное их пониманию. И нужно быть чутким, нужно вслушиваться в этот промыслительный шепот заботливой Смерти…

Говорят, что Господь, изгнав из рая не в меру любознательных Адама и Еву, оставил там зверей и птиц, ничем его не печаливших. Животные, сосуществуя с человеком, деля с ним общий мир, одновременно обитают в иной реальности. Согласно библейской притче, Господь отверз уста ослице, узревшей ангела, дабы она наставила на путь истинный недоброго мага и прорицателя Валаама. Не каждый зверь в состоянии уподобиться валаамовой ослице и молвить человеческим голосом. Определенно Юстас подал какой-то знак и, как подчас случается с настоящими провидцами, не понимал существа своего послания. Что ж, когда говорят высшие силы остается смиренно ждать, покоряясь им, уповая на их справедливость и снисхождение, на их непреходящую мудрость…

Матушкин испытал глубочайшее потрясение. Оно было связано не только с естественной реакцией человека на необычное и трагическое происшествие – неправдоподобную смерть живого существа, но, главным образом, с ожиданием будущего. Это будущее начиналось…

Юстаса упокоили за домом. Матвею Александровичу и его спутникам было муторно и зябко. На душе скребли кошки. А день, между тем, был дивный. Ласковое осеннее солнце, легкий прохладный ветерок согревали, обволакивали душу. Будто этот нежный свет и эти дуновения ветра дарованы как напоминание, как прощание, в последний раз. Закапывая небольшой гроб с новопреставленным, Матушкин понимал разумом, ощущал сердцем и всем своим существом: нельзя похоронить послание, направленное этой загадочной смертью.

И еще нужно выпить: как можно скорее и как можно больше.

Вопрос передачи власти – один из самых сложных, запутанных и значимых вопросов русской истории. Порой кажется, что вся многовековая летопись огромной страны нанизана на интриги, перевороты, убийства и прочие проявления неукротимого желания вознестись, неуемного стремления хоть на какое-то время уподобиться Богу на земле. И вся наша история движима людьми, обуреваемыми единственной заветной страстью: владычествовать самому, напрямую, или посадить на престол сына или дочь, внука, брата, свата, деверя, любовника или любовницу, ставленника иного рода – какого-нибудь дурачка, и крутить-вертеть – им и страной. Все остальное – грандиозные победы и поражения, величие и национальные катастрофы, культура и наука, гигантская территория, оборонно-промышленный комплекс и атомная отрасль, Пушкин и Лермонтов, Чайковский и Репин, Григорьев и Толстой, Ломоносов и Менделеев, Циолковский и Гагарин, а также Иваны да Марьи и вообще все народонаселение со всеми своими проблемами, бедами, устремлениями и чаяниями – есть приложение к этой подлинной истории России – эпопее борьбы за власть и властвования.