— А всю станцию не передвинуть, вот вы и воспользовались шаттлом, — высказала своё предложение Аманда.

— Она на бумаге принадлежит Компании. Как частная собственность. Я не могу её сдвинуть без их разрешения.

— К делу!

— Надо понимать, что на тот момент мы не знали, о чём идёт речь. Всё выглядело аномально, но не выходило за рамки известной нам физики. Да, свет преломляется, видим выбросы. Можно предположить, что обычная атмосферная призма, или альбедо случайных объектов. Попереключали режимы наблюдения: рентген, гамма, джеты — маленькие возмущения, но все спутники в радиусе пятьдесят тысяч километров сразу вышли из строя.

— Вы ведь могли предположить, что и остальные спутники на более высоких эшелонах тоже выйдут из строя со временем, когда до них дойдёт фронт выброса.

— Предположили. Я не буду оправдываться, но что мы могли сделать? Мы забили шаттл аппаратурой и проложили курс по вектору луча.

— Обратиться сразу к специалистам.

— Они побоялись, что узнают про рабочий исксин, — Павил потёр лоб. — А обратились только тогда, когда поняли, что не могут контролировать ситуацию.

— Я вылетел на шаттле, — вмешался Бао. — Должен был долететь до Пана, то есть, щели Энке, не достигая кольца А. Всё шло по плану, лишь визуальное наблюдение, сбор материала. Всё шло нормально, пока объект не сблизился на максимальное расстояние до Андана. С экватора.

— Тогда разум нарастил мощности, передавая ещё больше информации по лучу, — сказал Леклерк.

— Он что, решил лазерное оружие сделать? — удивился Тайлер. — На станции вообще есть антенны такого размера? И если есть, то для таких целей?

— Я настроил сигнал на шаттле, — продолжил Бао, — сделав его ретранслятором, идущим параллельно лучу. И тогда…я даже не знаю, как объяснить. Одна из этих чёрных дыр, совсем маленькая, невидимая, появилась почти в упоре, разорвав обшивку самолёта. В тот момент моя рука, — он поднял протез, — лежала на одном сканере волн, который я разместил в метре от себя. Мне чудом удалось выбраться. Скафандр затянул разрыв. Я использовал спасательную шлюпку.

— А шаттл?

— Мы побоялись работающего термоядерного реактора, и возможной реакции, если бы его втянуло в один из коллапсов. Я отдалённо запустил его к Сатурну.

— И ты ведь облучился? — подалась вперёд Аманда, зависнув над поверхностью стола. — Поэтому ты и проходишь все эти медицинские процедуры у Вайсс.

— Чёрт, я должен был догадаться раньше, — возмутился Тайлер.

— И потом вы обратились за помощью к Компании, единственным, с кем вы имели контакт?

— Я отключил разум. Сразу же, — Леклерк потёр губу. — Дилемма заключённого. Компания, само собой, согласилась. Я слежу за ситуацией в мире через инфополюс и знаю, в каком состоянии пребывает сейчас общество. А их интерес на прямую влияет на политические позиции корпораций. Да, Компания ничего не знает об ИИ. Они в неведении и до сих пор думают, что мне не удалось восстановить утраченные данные. Выигрывали все: Компания получала эксклюзивные, граничащие с запрещённой монополией, права на изучение аномалии, в перспективе общему возвращению к терраформированию, повышение интереса к научпопу, увеличение своего влияния в конгломерате. Все права на информацию переходили к ней. Негласно, какое-то время.

— Ты специально попросил меня завести блок? Назло Корпорации?

— В выигрыше должны были быть все. Я не могу обратиться к ускоряющимся. Компания единственный мой выход на новое оборудование и технику, если мне такая требуется.

— Почему ИИ так важен? — Павил удивлённо поднял руку, ладошкой вверх.

— Почему? — усмехнулся Леклерк. — О, Павил, потому что ты не понимаешь! Хотите знать, что это такое? Какие у него внутренности? Это многослойная оптическая нейронная сеть, представляющая из себя стекло со специальной внутренней структурой из примеси графена, по которым движется поляризованный свет. Это чистый разум. Вершина инженерной мысли. Гордость программиста и исследователя. Гордость творца, — он посмотрел в сторону Тайлера. — Когда при направлении на вход нейросети данных в виде волнового фронта, из-за специфического рассеивания внутри, энергия концентрируется в области одного из возможных выходов, образуя многофункциональные неалгоритмированные элементы. Соответствующие мысленные вычисления происходят на дифракционных пластинах, за счёт самой дифракции, подобно твоей, Павил, БХЛ-сингулярности, когда кривизна нарастает за счёт самой кривизны. Разум ИИ — это нейросеть в виде куска стекла, покрытого схемами и сверхпроводниками с неупорядоченной структурой, внутри которой размещены неоднородности: преимущественно примеси графена, сетки сверхпроводников и пузырьки воздуха. Да, оно живое, как и мы. О! Но при прохождении фронта электромагнитной, квантовой волны, разум особым способом рассеивает свет и энергию на эти неоднородностях, при этом обладая интеллектом фокусировать энергию в определённых точках выхода.

— Леклерк, я не…

— Терагерцовое излучение, вырабатываемое в сердцевине термоядерного реактора. Волна излучения вращается по вектору амплитуды, описывая окружность, но иногда спираль, вокруг волнового вектора. А какие причины явления преломления терагерцового излучения между графеновыми структурами ты знаешь?

— Эффект Холла, — неуверенно ответил Павил.

— Здесь важную роль играет квантовый эффект Холла в графене. Ты прав. Он появляется в структурах из-за эффекта нулевой эффективной массой, ведь волновой фронт представляет из себя фотоны и электроны. Как электрические импульсы у нас в голове, только по всей системе, без упорядоченности. В магнитных полях графена наблюдается проводимость электронного газа. Мозг Андана — собранная структура, и являясь системным блоком физического разума, внутри блока система наэлектризована, а, как мы помним — электрические силы не разделимы от магнитных. О! Вы можете себе представить функцию Грина в виде реального объекта? А Искусственный Разум использует функцию Грина для дифференцирования гигагерцового излучения, когда оно дисперсия на графеновых структурах. Электронно-дырочный переход в графеновых структурах является непрерывным. Из-за соединений межу нового поколения сверхпроводниками ион-ниобия, арсенида индия, гидрида лантана и меди-бариевых полимеров, мы смогли добиться устойчивости майорановых фермионов второго поколения, играющих роль кубитов в системе. Играющих роль аксонов и нейронов в мозгу.

— Очень интересно, но мало что понятно, — Тайлер, сдаваясь, небрежно махнул рукой.

— Данный тип квантового взаимодействия, наполняющий оболочку блока Андана, пока разум скрыт от наблюдателя, стал возможен благодаря достижениям прошлого века в области сверхпроводников и новых материалов. А его бы не было без усиленного и углублённого прогресса в области космической экспансии. Всё взаимосвязано.

— Камил был бы рад услышать такое, — безыдейно ответил Павил.

— Почему мы выбрали Сатурн? — Леклерк поднял руки к модельке планеты. — Потому-что, это идеальные условия. Были. Здесь, в космосе, достаточно холодно. Сильные магнитные поля, исходящие от магнитосферы Сатурна. Но теперь, когда у меня связаны руки, я не могу продолжать свою работу, зная, что там, над облаками, парит объект, ломающий мои планы.

— И причина в «дилемме заключённого»? Слишком уж…антропоморфно.

— Тогда найди мне другую причину. Я это представляю себя как конфликт принципов мировоззрения. Андан — чистый квантовый разум, пытающийся оторваться от физических ограничений. Ками же, наоборот, стремится выбраться из квантового мира в макромир. Вот тебе и гипотетическая причина возникновения тех самых чёрных дыр.

— Не вижу связи, — сказав это, Павил всё же записал предложенную идею себе в уме.

— И логики, — соглашаясь, буркнула Аманда.

— Если бы только они могли кооперироваться, — Леклерк поднял руки ещё выше. — Какие мы бы могли получить невероятные результаты.

— Но почему ты не обратился к своим? К ускоряющимся? — заметил Тайлер.