Линейная скорость Эверики упала до минимальных показателей, и «акула» двигалась по инерции. Ассистент включил маневровые двигатели, придав аппарату Аманды угловую скорость, заворачивая движение в петлю.

— Я сама! — скомандовала Аманда и отключила помощника через окно доступа.

Эверику слегка тряхнуло, но ничего такого, с чем бы её опытный пилот не справилась. Аманда зажала стик левее. Образовавшееся ускорение сместило её центр тяжести, но она, прикусив губу от небольшого дискомфорта, продолжила закручивать траекторию к стыковочному окну. Дело в том, что скорость вращения нужного диска и баллистическая скорость Эверики были разными, а требовалось синхронизировать их в тот момент, когда аппарат подойдёт на минимальное расстояние от стыковки, а именно — десять метров. Если Эверика замедлится относительно диска, то ничего страшного не произойдёт, и на следующем витке диска Эверика «подсоединиться» к шлюзу. Так обычно все и делают. Никто не считает попытки, ведь главное — безопасность. Но если ускориться быстрее скорости вращения диска за десять метров до него, то можно в прямом смысле врезаться, что, в свою очередь, может нанести критические повреждения судну. Например, деформация двери аппарата, или, что ещё хуже, потеря управления, ведь целостность конструкции будет нарушена, а аппарат может свалиться в неуправляемое вращение, ведь инерция в космосе безжалостна к новичкам.

Но и это Аманду не пугало. Они идеально чувствовала траекторию, подлетая всё ближе и ближе. Нужный шлюз заходил на следующий оборот, и когда он вернулся, Аманда рывком синхронизировала орбиты двух тел, вращаясь с одинаковой скорость. На экране высветились цифры ускорения — пять десятых g, что считалось выше нормы для стыковочных узлов. В конце концов, диск с доком можно было полностью остановить, максимально упростив задачу стыковки, но таким обычно не занимались. Раскручивали так, чтобы совмещать скорость синхронизации, возможность иметь небольшое центростремительное ускорение и возможность грузить-разгружать грузы, имеющие уменьшенную массу (константой было одно g, само собой). Когда скорости синхронизировались, Эверика, подчиняясь силам инерции, медленно, со скоростью не превышающей метра в секунду, проплыла к шлюзу. На последнем метре маневровые двигатели с противоположной стороны вектора вращения нарастили тягу, не давай Эверике остаться «немного» позади шлюза, и «акула» вошла головой в разъём шлюза.

Внешние мониторы погасли, сделав Аманду слепой, из-за чего она дотронулась рукой до внешней стороны шлема, надетого на голову, нащупала на левом квадрате кнопку сброса, и нажала на неё пальцем. Теперь погас и интерфейс. Зная нужную комбинацию, Аманда, не глядя, выбрала функцию выхода из вспомогательного шлема реальности. Центральный шов разошёлся и два квадрата выпустили из своих тисков голову пилота. С характерным звуком два квадрата отошли в противоположные стороны, всовываясь на половину в разъёмы. Мощность термоядерного реактора, выводимая в цифрах на экран планшета джойстика, упала до пятидесяти мегаватт, ожидая подтверждения отключения. На экране планшета Аманды выбрала меню реактора, и перед ней появился интерактивный вращающийся круг, наподобие регулятора мощности у микроволновки. Кстати, о еде. Аманда проголодалась. Она прокрутила регулятор против часовой стрелки, сбрасывая мощность до нуля. Эверика перешла на обычные сверхпроводимые аккумуляторы, переводя космический корабль в нейтральный режим. Мощности как раз будет достаточно, чтобы открыть дверь Эверики.

У шлюза было несколько дверей. Одна дверь — входная, состоящая из множество металлических слоёв, налегла на хвост Эверики, обтягивая его как можно аккуратнее, чего было недостаточно для герметизации помещения. Вторая дверь — внутренняя, состояла из двух стенок, между которыми пускалась герметичная пена, засыхающая под действием вакуума. Пена-гель была достаточно плотной и крепкой, чтобы не развалиться сразу же от свойств кислорода, который со временем разрушал её. И когда внутренняя дверь взяла в тески центр Эверики, а пена-гель, вытекающая из проёма между стенками, заполнила собой оставшиеся дыры в помещении, отгородив переднюю часть шлюза от задней, начался процесс выравнивания давления. Фон внутри той части шлюза, в которую сейчас закачивался воздух, не превышал ста тридцати бананов. В пять раз больше земного фона, но меньше того, в котором Аманда проработала последние месяцы. И она сильно не облучится, если покинет кабину Эверики без скафандра. Вот поэтому техника безопасности космических полётов и требует скафандры — чтобы переходы между космическими объектами серьёзно не угрожали здоровью. Ведь даже штамм бактерии, подавляющей сильную ионизацию, не всесилен. Но хорошо, что владельцы станции заботятся о безопасности внутренних помещений и держат шлюзы закрытыми.

А корень всех проблем стыковки заключался в довольно специфическом дизайне Эверики. Ведь стандартом считается, чтобы у любого космического аппарата стыковочный шлюз находился «сбоку». Эверика, с формой акулы, у которой имеется переднее сопло для дополнительного торможения, не прошла бы техническую проверку. Благо персонал станции вошёл в её положение и предпринять стыковочные меры заранее, организовав вот такое оригинальное подключение. Кстати, спаренные прямоугольные треугольники, кои несли функцию дверей между помещениями, отъехали в сторону, и в помещение шлюза припрыгивая вошёл человек невысокого роста. Весь в унитарном скафандре с опущенным забрало, раскрашенном в узоры. Аманда чуть не рассмеялась. Она потянулась к ручкам двери и потянула их вверх, одну за другой. Лёгкий хлопок раздался в ушах Аманды, будто кто-то проколол воздушный шарик в метрах двадцати от неё. Пасть акулы раскрылась, задирая верхнюю челюсть к потолку. Как делают крокодилы. Аманда поднялась со своего трона и шагнула вперёд, выбираясь из Эверики. Спрыгнув на мол шлюза, она двинулась к лестнице, ведущей к дверям и стоящему рядом с ними космонавту. Сам по себе шлюз имел форму шахты, предназначенный для работы без притяжения.

Аманда не сразу нащупала баланс своего тела, кренясь раз за разом то в одно сторону то другую, пока добиралась до лестницы, ведущей «вверх». Всё дело в том, что современные космонавты ненавидят работать в безгравитационной среде. Поэтому и раскручивают всякие диски, лишь бы не приучиться к максимальному овладения баланса своего тела. Аманда же наоборот, была заядлым любителем безгравитационных сред, овладев искусством контроля инерцией, из-за чего сила притяжения в пять десятых g казалась ей максимально неудобной — ни рыба, ни мясо.

Космонавт смотрел какое-то время на её неуклюжую походку, как у ребёнка, который учится ходить, пока Аманда добиралась до него, после чего (наконец-то!) заговорил.

— А где скафандр?

— А он нужен?

— Техника безопасности.

— Серьёзно? — Аманда добралась до лестницы и начала вскарабкиваться ввысь. За время, проведённое в космосе, она почти отвыкла от понятия надира и зенита.

— Уважаемая…

— Просто Аманда, — она перебила его, не дав ему назвать свою фамилию. — К чему такая серьёзность?

— Ну, вы ведь из Компании. А такие люди к нам не часто заглядывают.

— Какие-такие?

— Земные, Аманда, — космонавт протянул ей руку, помогая вскарабкаться.

— Я? — Аманда улыбнулась. — Последние десять лет я больше времени в космосе провожу, нежели на поверхностях небесных тел.

— Да. Мы знаем.

— А шлем? Не снимешь? — она пальцем указала на разрисованный в узорах шлем. Лица космонавта она видеть не могла.

— Техника безопасности. Прошу за мной, — он повёл её внутрь станции.

Внутри было довольно депрессивно. Окрашенные в серое стены, вдоль углов, где они соединялись с полотком и полом, шли линии освещения. Коридоры были выполнены в урбанистическом стиле с минимальной фантазией, напоминая по своей схеме обычные лабиринты городских застроек. Причём, это был не лофт, а что ни на есть максимально технический стиль, где простота геометрии доминирует над чувством прекрасного. Серые металлические стены были пусты, навивая некое подобие скуки одним своим видом.