— Подумай, хорошо подумай, Кристина, — медленно произнес Михаил. — Они не любят вмешиваться и сделают все по-своему. Мы же хотим избежать худшего исхода.

— Ты грязный лжец, своим зомби втирай о благих намерениях. Я же твою гнилую сущность давно разгадала.

— Неужели? Но я в отличии от тебя хоть что-то делаю, а не прячусь по углам. Ты готова этим инопланетным тварям задницу целовать, хотя они нас уничтожают. Мы словно скот ждем, когда придет хозяин и зарежет нас. Я не допущу, чтобы этот ребенок исчез, как остальные!

— Ты бредишь, — вступила в спор Марина, видя, что я задыхаюсь от негодования. — Куда она денется по-твоему?

— А куда делись молодые матери? Симона, Рая, Оля? Думаете, они начали курс адаптации и живут счастливо? Тогда почему наши женщины больше не беременеют? Я не позволю, чтобы последнее дитя отобрали. Ты посмотри на эту сумасшедшую, — Михаил указал на меня, — она ведь с радостью улетит, если они предложат. А что потом? Никто не знает! Пусть приходит в гости, переезжает сюда, я не запрещаю.

— Да пошел ты! — закричала я. — С чего ты взял что можешь указывать?!

Меня распирало от злости, потому что какой-то недалекий самодур возомнил себя вершителем судеб. Я буквально горела изнутри, видя его наглую рожу. Он думал, что победил, но бессилие всегда подталкивало меня к действиям. Поэтому я зачастую мстила обидчикам любой ценой.

— Предупреждаю в последний раз, — произнесла я.

— Не надо, Кристина, — гипнотизировал меня взглядом Михаил. — Я предлагаю хорошие условия. Без рисков. А они не станут разбираться, кто прав.

— Зато они не бесят меня так, как ты, — выплюнула я и под изумленным взглядом пятерых свидетелей активировала режим тревоги.

Наблюдая за Михаилом, я поняла, что он до последнего считал мои угрозы блефом. Но он просчитался. В первую очередь потому, что своим поведением вызвал у меня неконтролируемые эмоции. Они заглушили сомнения и страх, оставив лишь желание уничтожить врага.

Вдалеке послышался гул, который стремительно нарастал. Все стали оглядываться по сторонам, но уловить момент появления серебристого воздушного судна никому не удалось. Я видела Арлеанов, разговаривала с ними, изучала их язык и культуру, но это не успокаивало в данный момент.

Они вышли из небольшоко летатльного аппарата: трое мужчин и одна женщина. Все в стандартных зеленых костюмах наблюдателей колонии. В который раз поразилась нашей с ними схожести и одновременной невозможности принять их за людей. Чувствовалась в инопланетянах нечто неземное: жесты, мимика, взгляды, осанка — все было наделено грацией и величественным спокойствием, словно они не подвластны изменчивой природе настроений и страстей.

Справившись с волнением, я первая направилась к ним навстречу.

— Здравствуйте, — произнесла на арлеанском. — Это был мой вызов, потому что они, — жестом указала на Михаила и компанию, — украли моего ребенка.

— Вы не рожали, — проницательно изрек один из прибывших: мужчина с темными, идеально уложенными в хвост, волосами.

Я давно заметела, что у Арлеанов принята аккуратность, граничащая с педантичностью, поэтому форма на них всегда сидит отменно, прически идеальны, все высказвания точны и понятны — ничего лишнего.

— Да, вы правы, — четко сказала я, стараясь соответствовать. — Моя подруга умерла и оставила ребенка мне. Есть письмо, подтверждающее ее волю.

— Мы учем это, а сейчас выслушаем другую сторону.

Процессия плавно двинулась к нервно мнущимуся на месте Михаилу. Я посеменила следом и встала рядом, чтобы хорошо слышать его версию. Глава общины на непривычном для себя языке кое-как рассказал, что сподвигло его похитить Азизу. Оказывается, я плохо о ней заботилась, а мое отшельничество беспокоило людей.

— Ясно, — проговорил все тот же мужчина, который общался со мной.

Он повернулся к своим спутникам и вынес вердикт:

— Очевидно, что никто из присутствующих не способен поддерживать мир и гармонию, необходимую для воспитания девочки. Если вы согласны, то мы заберем ее.

— Что? Нет! — запротестовала я на русском, увидев синхронный кивок остальных Арлеанов.

— Мешать не в ваших интересах, — проговорил он, обращаясь ко всем людям и игнорируя меня. — Если встретим сопротивление, то пустим парализующий ток по браслетам. Его действие продлится час. Передайте ребенка нам.

— Не надо! — пыталась я остановить творящееся безумие, но Михаил дал распоряжение одному их своих людей выполнить приказ.

Я ринулась за ним, но двое других скрутили меня.

— Я предупреждал, — покачал головой Михаил. — Годыня погубила тебя, Кристина.

— Не отдавай, — просила я, хотя и понимала, что выбора нет.

Когда вынесли Азу, я оцепенела. Она была такой крохотной, беспомощной, и ее отдавали в чужие руки, что я потерялась в собственном горе.

— Пожалуйста, прошу. Возьмите меня с собой, — сквозь слезы озвучила свое единственное желание.

— Мы обсудим с Надзирателем возможность встречи, — бесстрастно заверил арлеан и унес моего ребенка в неизвестность.

Я бы рада драться, кусаться, бороться до последнего вздоха, но мне даже этого не дадут сделать — обездвижат и лишат призрачной надежды увидеть Азу.

Воздушное судно поднялось над землей и через минуту скрылось в облаках, а меня отпустили. Я безвольной куклой упала на колени, рядом присела Марина и обняла, оказывая безмолвную поддержку. Внезапоно на мою голову легла тяжелая ладонь, я подняла заплаканные глаза вверх и увидела Михаила.

— Мне жаль. Они бесчувственные подонки, — произнес он, кажется, искренне сопереживая.

А я больше не испытывала ненависти, в душе образовалась пустота, и нет смысла перекладывать ответственность на других. Михаил являлся косвенной причиной случившегося, но это я нажала "пуск". И что делать с последствиями не представляла.

Дома меня на каждом углу ждало намоминание об утерянном. Кроватка, пеленки, игрушки — немой укор моей глупости. Почему я так доверчиво отнеслась к инопланетной расе? Почему превозносила их? Почему, даже зная о стерилизации, рассчитывала на помощь?

Потому что эгоистка и дура. Мной двигало желание не дать Михаилу победить, сбить с него спесь, а в итоге все это провернули со мной. И жалость к себе не поможет, когда вина грызет изнутри. Что сделают с Азой непонятно. Где она будет жить и с кем тоже.

Возможно, зная ответы, я бы не страдала столь сильно. Но отчитываться передо мной никто не собирался. Конечно, зачем?! Они ведь высшая раса! Теперь я действительно ощутила себя в тюрьме, под неусыпным контролем таинственного Надзирателя. Раньше было все равно: я всю жизнь прожила без особых целей и стремлений, поэтому режим в колонии не привнес значительных перемен и потрясений. Но появление Киры, а потом и Азы раскрыли мне грубинную суть человеческих отношений.

Забота — вот, что важно. Она оберегает от безразличия к себе, когда кто-то заботится о тебе, и от безразличия к окружающим, когда ты сам находишь о ком заботиться.

Наверно, это главный источник любви.

Сейчас я хорошо понимаю людей, которые не приняли новый уклад и стенали по поводу утраченного Дома. Они столько потеряли, а вземен получили фальшивку.

Мне стало нестерпимо грустно и горько за всех нас. Впервые я думала о ком-то, кроме себя, и испытывала целый шквал эмоций от образовавшейся ниточки, которая вела меня через лишения и страдания всего человечества. Ушли спесь, надменнность, высокомерие — я такая же, как все. Ничем не лучше, и уж точно не умнее.

Что бы ни происходило у меня в душе, жизнь продолжилась. Серая, безрадостная, наполненная тревогой и ожиданием. Спустя неделю никто со мной не связался. Я жала на кнопку, слала сообщения, но ответов не получала.

Весть о поступке Арлеанов разлетелась по всей колонии, ко мне приходили люди, знакомые и не очень, чтобы поддержать. Некоторые готовы были действовать и устраивать бунты, некоторые приходили просто выразить сочувствие. Удивительно, но большинсво из них встали на мою сторону и осудили Михаила, даже верные члены общины шепотом заверяли, что не знали о похищении.