Но меня не особо волновало шаткое положение их главы; после того, как я лишилась Азы, наша с ним вражда перестала иметь значение. И без этого забот хватало. Мой дом превратился в место уютных посиделок, куда приходили жители колонии, чтобы выговориться. Такие стихийные сборища стали традицией: сначала кто-то один просил разрешения прийти в гости, потом спрашивал можно ли взять друга, этот друг интересовался не против ли я его друга…В итоге собиралось человек десять. Не сосчитать, сколько историй я выслушала, сколько слез выплакала, скольких друзей обрела. Вскоре я поняла, что стала связующим звеном, которое объединило потерянных и одиноких людей. Мы вспоминали времена на Земле, историю нашей страны, войну между пришельцами, погибших родных, первые дни в колонии. И у каждого память работала по-разному.

Молодая девушка Люба делилась веселыми и забавными историями, приправляя их невероятной экспрессией. В прошлом она училась в театральном. Сорокалетняя же Татьяна в основном рассказывала о культуре и искусстве, много философствовала. Она работала журналистом. Серьезный мужчина Антон почти не говорил. Он был сварщиком и из всей большой семьи выжили только он с братом.

Иногда на нас всех что-то находило, и мы начинали разговаривать о грустном. О том, кому не успели признаться в любви, перед кем не извинились, кого предали, о ком постоянно думаем. Я назвала подобное явление — коллективная терапия. В нашей колонии насчитывалось около тысячи человек, но почему-то не нашлось ни одного практикующего психолога, а он, как оказалось, необходим

Состав компании менялся: кто-то приходил часто, кто-то редко, но желающих всегда было предотаточно. И я каждый вечер принимала гостей и даже просила остаться подольше. Они спасали от одиночества и грызущей тоски, от страшных мыслей и необдуманных поступков.

Я старалась, очень старалась убедить себя в том, что с Азой все хорошо, но тщетно. Она постоянно мне снилась, иногда я слышала детский плач в соседней комнате и бежала туда, чтобы наткнуться на пустоту. После нескольких таких "галлюцинаций" я стала включать музыку или телевизор, специально создавая шум.

В свободное от визитов время, я занималась художественным переводом арлеанских произведений, порой безбожно коверкая оригинал. А все потому, что многие люди истосковались по чтению, и мне пришла в голову мысль адаптировать местную литературу под нас, землян. На это меня вдохновила тетя Маша, которая не только сохранила большую коллекцию книг, но и по памяти воссоздавала наши родные стихи, сказки, песни и многое другое.

***

— Мы не можем похвастаться мудростью глаз

И умелыми жестами рук,

Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.

Сигареты в руках, чай на столе — так замыкается круг,

И вдруг нам становится страшно что-то менять.

Перемен! — требуют наши сердца.

Перемен! — требуют наши глаза.

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен:

Перемен!

Мы ждем перемен!

— Ура! Браво! — раздлись дружные аплодисменты, когда хором была пропета заключительная строчка нетленного хита группы "Кино".

— Еще! Еще! — потребовала Люба, но народ уже начал вставать с насиженных мест.

— Мы договорились, что это последняя, — напомнила Марина, помогая мне убрать несъеденные угощения, которые лежали на полу в центре импровизированного круга из подушек.

— Спасибо, Крис!

— Да, спасибо!

— До завтра!

— Пока!

Я, как обычно, тепло попрощалась со всеми и пошла наводить порядок вместе с Мариной. Но, кроме моей бессменной помощницы, в зале еще была Света — милая девушка лет двадцати, которая недавно вступила в наш "клуб".

— Не обязательно задерживаться, — сказала я, решив, что девушка осталась из вежливости.

— Да…ммм…прости, — сконфузилась она. — Я хотела поговорить. Можно?

— Конечно, пойдем на кухню.

Когда мы зашли, Света прикрыла дверь и, воровато оглядевшись, расположились за столом. Я села напротив, готовая выслушать любую девчачью чепуху, но…

— Я здесь с поручением от Михаила, — огорошила меня гостья. — Он предлагает встречу. Это очень важно, — девушка понизила голос, — и никто не должен знать.

— Почему? — вырвался очевидный вопрос.

— Я лишь передаю слова Михаила, — пожала плечами Света.

— И где мне с ним встретиться? — спросила я.

— Он сам придет сегодня в 3 часа ночи. И не один. Ты согласна?

— Пусть приходит, — равнодушно ответила я.

И мне действительно было все равно. Возможно, следовало бы отказаться, но смысл? Он же в любом случае найдет способ нарушить мое спокойное самобичевание.

***

В дверь постучали за полчаса до назначенного времени. Но я даже обрадовалась, что не надо больше ждать. Я впустила ночных посетителей и, скомканно поздоровавшись, проводила в гостиную. Михаил сразу занял кресло, а его спутник почему-то медлил, оматривая помещение из-под скрывающего лицо капюшона спортивной куртки.

— Ты одна? — уточнил глава общины.

— Да, — устало выдохнула я и села на диван.

— Никхохо, — послышался странный, с придыханием голос незнакомого человека.

Я не успела удивиться, как он откинул капюшон, являя моему ошарашенному взору свою инопланетную внешность: коротко стриженные, светлые волосы, раскосые голубые глаза, тонкие губы и неестественно бледную кожу.

— Что она тут забыла?! — вскочила я, готовая броситься на арлеанку, которая забрала моего ребенка.

Узнавание было мгновенным, потому что тот миг навсегда впечатался в память. И теперь эта гадина тайно приходит в мой дом!

— Кристина, подожди, — успокаивающе поднял руку Михаил. — Риса хочет помочь.

— Тогда почему она прячется? — спросила я, из принципа используя только родную речь. — Мы уже знаем, что все Арлеаны лгуны и до нас им дела нет.

— Не всем, — заговорила на своем языке женщина, — только Надзирателю. Его зовут Эрин Вегар, и он убедил парламент в необходимости избавиться от людей.

— Где Аза? — задала я самый важный вопрос, наплевав на виновника творящегося беспредела.

— В специальном центре для изъятых детей, — спокойно ответила гостья. — У нас приказ забирать из колоний всех младше шести лет, с кем возникли проблемы. Угроза жизни или случайная травма не имеет значения — вызвали нас, значит, ребенок отправляется в центр.

— И что с ними делают?!

— Воспитывают, учат, превращают в подобных нам. Программа рассчитана на восемь лет, начиная с пятилетнего возраста, потом, в зависимости от результатов, дети выберут из предложенного списка профессию и станут осваивать ее.

— Нет, так нельзя… — пыталась переварить я услышанное.

— Это одобренный план адаптации. Я с ним не согласна, но поделать ничего не могу.

— Тогда зачем…

— Нужна ты, чтобы изменить все, — вклинился в беседу Михаил.

— Что за бред? — выпалила я, теряя терпение.

Меня интересовала лишь судьба Азы в данный момент. Пока я тут прохлаждаюсь, она где-то там, среди безумных инопланетян, которые считают ее…Кем? Подопытным кроликом? Неполноценным существом? Я думала, что ее определят в семью, будут заботиться и, хорошо бы, любить. Но правда выбила у меня почву из-под ног.

— Кристина, — позвала меня Риса. — Есть шанс вернуть твоего ребенка и помочь другим людям жить с нами в мире. Нужно уничтожить Надзирателя, лишить его власти. Но он очень силен и осторожен.

— И что требуется от меня? — ухватилась за призрачную возможность спасти Азу.

— Убить его, — глядя прямо мне в глаза, сказала женщина. — Он не будет опасаться человека и проиграет. Ты готова сделать это?

— Да, я готова на все, — заверила я без раздумий.

— Хорошо, — одобрительно кивнула арлеанка и хотела продолжить, но я отнюдь не была наивной скромницей, поэтому решила выяснить правду здесь и сейчас.

— Почему такая забота о людях?

— Не только о людях. Скоро Вегар получит титул Морна и войдет в Тройственную коалицию. Его идеи…неприемлимы, они разрушат наше общество и развяжут очередную войну.