– И?

– Знать я этого не мог. Того, что вы сейчас поведали. Но чувствовал – всегда. Когда я вручал Россию брату моему и этим болтунам из Думы, я думал, что страну спасаю. И мир спасаю. Теперь понимаю, что ошибся жестоко. Пока все говорит о том, что наиболее мрачные пророчества сбываются. – Николай безропотно вздохнул. – Или вот-вот сбудутся.

– Но Дева сказала, что Россия обратится. Это слышали тысячи людей.

– Ах, друг мой, видимо, так и будет. Но не при нашей жизни.

– И что же делать, государь?

– А что прикажете, сударь мой? – Николай дернул рукоятку пилы, и пила в ответ печально тренькнула.

– Да уж, – прошептал лейб-медик.

– Но молиться Деве я не перестану, – добавил Николай.

До убийства в подвале этого дома всех его постояльцев оставалось пять дней.

6 июля 1918 года часа в четыре пополудни Локкарт не просто вошел, но даже вбежал в квартиру крайне взволнованный.

– Что случилось? – спросила Мура, которая стояла у плиты на кухне. Что-то шипело у нее на сковороде.

– Убили германского посла.

– Кого?

– Графа фон Мирбаха.

– Как это? Кто это сделал? Где?

– Прямо в германском посольстве. Какой-то парень бросил бомбу. Говорят, он сотрудник ЧК.

– Не может быть!

– Я и сам так поначалу думал, но…

– Чекисты убили посла? Невероятно. Это что, Лубянка бросает вызов Кремлю? Или сам Кремль – Германии?

– Абсурд, понимаю. Но факт. Возможно, это игра. Но я не улавливаю, какая.

– И что теперь будет? Неужто немцы это снесут?

– Едва ли. Мир с ними и без того хрупок. Для них это прекрасный повод двинуть войска. На Киев, к Петрограду. Они могут и сюда прийти.

– В Москву? Быть такого не может! У них нет столько войск. Они же целиком увязли на французском фронте.

– А им много не надо. У них тут всего несколько дивизий. Но это профессиональная армия. И это немцы. Сил отразить их наступление сегодня у России нет. Пара тысяч рабочих с винтовками не в счет. Сотня революционеров с маузерами тем более.

– И что же делать?

– Зависит от того, успеет ли Троцкий за считаные дни сколотить нечто, напоминающее армию.

– Ты ему готов в этом помочь?

– На этом этапе – несомненно.

С утра было жарко. Июль. Куда деваться? Германский посол граф Вильгельм фон Мирбах сидел в своем кабинете при закрытых гардинах. Три дня назад ему стукнуло сорок семь. Сотрудники посольства тепло поздравили его. А вот следующие дни выдались трудными, в коллективе разгорелась жестокая дискуссия. Пришлось примирять недовольных текущей политикой пруссаков и более миролюбивых немцев из южной Германии. Спор был ожесточенным – с большевиками или долой их. Сам граф, наследник древнего католического рода, душою был скорее за «долой большевиков!», но внешне держался нейтрально. Что касается нынешней российской власти, то к ней граф относился терпимо. И с этой стороны особых неприятностей не ожидал. Он даже запросил у германского правительства сорок миллионов марок для помощи режиму большевиков. Ибо режим их неустойчив и вот-вот рухнет. Вслед за этим рухнет и с таким трудом подписанный Брестский мир. А это предельно опасно для фатерлянда, испытывающего неимоверные трудности на Западном фронте.

Сидя в одиночестве, граф предался воспоминаниям. Суровое детство, жесткое воспитание, как и полагается в аристократической семье. Вспомнилась почему-то рыцарская академия, в которой он провел в юности пару лет. Славное было время. Он подумал о своем замке Харфф, который получил в наследство еще в начале века. Замок обветшал, требует ремонта. Но где найти столько денег? На жалованье дипломата не разжиреешь. Родственники? Но богачей в их роду не осталось. Брат Франц, дослужившийся до полковника? Прекрасный парень, но откуда у него?.. Кстати, граф встречался с ним недавно, в Брест-Литовске в конце февраля. Тот был в составе германской делегации. Они даже отобедали вместе.

– Едешь в Москву? Послом рейха? – спросил Франц.

– Еду, – коротко ответил Вильгельм.

– Будь осторожен. Большевики – откровенные бандиты. Жизнь человека для них – ничтожный ноль.

– Брось, – рассмеялся Вильгельм. – Многих из них я знаю лично. Вполне милые люди. Иные даже образованны. Некоторые сносно говорят по-немецки. Фанатики? Что ж, и с европейцами время от времени это случается.

– Видел я этих европейцев, – зло сказал Франц.

В дверь постучали.

– Войдите, – сказал посол.

– Герр граф, – в кабинет вошел помощник. – Там два молодых человека из Чрезвычайной комиссии просят о свидании с вами.

– ЧК? – нахмурился посол. – Что им надо?

– Арестован некий Роберт Мирбах. Они утверждают, что это ваш племянник. И он под расстрельной статьей. Они привезли уголовное дело и хотят обсудить с вами его судьбу.

– Роберт? – Посол поднял брови. – Нет у меня никакого племянника. Однофамилец?

– Быть может.

– Кто их прислал?

– Они предъявили бумагу, подписанную Дзержинским.

– Хорошо, – сказал посол. – Скажите, что я сейчас выйду.

«Племянник? – подумал посол. – Странно. Но этим господам не откажешь в другом. Предупредительные люди. Прежде чем шлепнуть какого-то Роберта, хотят посоветоваться со мною. Похвально. Но чем я смогу им помочь?»

Проходя мимо висящего на стене под стеклом диплома об окончании Рыцарской академии, он увидел свое отражение и даже подмигнул ему. «А Франц еще толковал о какой-то опасности. Чудак!» И посол Германской империи граф фон Мирбах вышел в приемную залу.

Роберт Брюс Локкарт не мог знать, что убийца Мирбаха левый эсер Яков Блюмкин еще совсем юноша. Ему восемнадцать лет. Или уже девятнадцать? Но он заметная шишка в ЧК, заведует отделением контрразведывательного отдела «По наблюдению за охраной посольств и их возможной преступной деятельностью». Вот такое тяжеловесное название отдела. Вот такие вечные страхи большевиков перед иностранцами, которые мнились только агентами и врагами – и никем больше. И это под крикливые фразы об интернационале и пролетариях всех стран.

Именно эта важная должность помогла юному Блюмкину вместе с чекистом и тоже эсером Николаем Андреевым беспрепятственно войти в германское посольство и потребовать свидания с послом. Они утверждали, что человеку по фамилии Мирбах грозит расстрел. Документы чекистов сомнений не вызвали. Посол был удивлен неожиданному визиту, но все же вышел навстречу.

Блюмкин сделал вид, что ищет в портфеле какие-то бумаги, но неожиданно достал револьвер и несколько раз выстрелил в посла, но от волнения ни разу не попал. Затем выстрелил Андреев и, кажется, попал, после чего бросил две бомбы, одну за другой. Грохот взрывов и дым помогли террористам выпрыгнуть в окно и скрыться на поджидавшем их автомобиле. При падении Блюмкин сломал лодыжку. Он был объявлен в розыск, но искали его довольно вяло. Про Андреева вообще, казалось, забыли. Дзержинский, правда, приехал в отряд Дмитрия Попова на Покровке (штаб левых эсеров) и потребовал выдачи Блюмкина, но его уже успели спрятать в одной из больниц под другой фамилией. Самого же главу ВЧК в штабе левых эсеров задержали.

– Я что, арестован? – криво улыбаясь, спросил Дзержинский.

– Посидите тут, а там посмотрим, – сказал Попов.

– Посмотрим? На что? Что вы творите?

– Посол Мирбах убит по постановлению ЦК партии социалистов-революционеров. Мы требуем немедленного выступления против германцев.

– Как? Какими силами?

– Ленин и Троцкий распродали Россию и теперь отправляют в Германию мануфактуру и хлеб. Мы не против Советской власти, но вы – не власть народных советов, вы банда. Вы соглашательская шайка, которая довела народ до гибели. Почти ежедневно вы производите расстрелы и аресты рабочих. Имейте в виду, почти все воинские части на стороне эсеров, они на нашей стороне. Только обманутые вами латыши не сдаются. Что ж, будут сопротивляться, мы сметем Кремль артиллерийским огнем.