Потом пришли Вторые. Их прибытие не прошло бесследно: поселившись за дальним окоемом, отравили воду с запада от гор. Мутная дурно пахнущая жижа давала жизнь одним невиданным раньше тварям, и отбирала ее у прежних обитателей. Отшельницы видели, как мелел бескрайний океан, и гибли птицы. Рыба умирала на иссохшей земле. Тогда они спустились в селение, среди них была Тысячеглавая мать. Она слышала от пришедших с востока людей, что на остовах исполинских чудовищ в некогда великой тайхе строится город.

Затем были Третьи, после которых воздух стал сух, а ледяные шапки, что венчали вершины гор, растаяли. Озера превратились в пруды и лужи, а реки уподобились ручьям. К счастью, из них все еще можно было пить. Но Тысячеглавая мать уже познала и сохранила ненависть, положив начало той, кем и являлась сейчас.

Шло время. Росла Чулушта, превращаясь в центр западной окраины мира. Одно оставалось неизменно — Тысячеглавая мать, делившаяся с дочерьми толикой боли, гнева и ненависти, что она собирала вдоволь, когда вновь появлялись Высшие. Они приходили из ниоткуда, принося с собой неизвестность, и уходили в никуда, исчезая так же быстро, как и предыдущие поколения. С их уходом неизбежно терялась часть важного, без чего мир необратимо менялся и трещал по швам.

С юга наступала пустыня, с севера — снежная мгла. Восточное море стало последним прибежищем для отчаявшихся, но впускали на вожделенный берег не каждого. Едва ли он мог прокормить всех, пожелавших к нему отправиться.

Едва ли Тысячеглавая мать желала бы такой участи для своих дочерей. Она воспитывала их, ожидая появления Высших.

И через сотни лет свершилось — они пришли. Неуловимо похожие на людей, и настолько же отличные от прежних пришлых: им оказалась ведома магия, им подчинялись Огненосные скаты — неведомые доселе существа, два раз в год чертившие лишенное облаков небо.

Пришельцев тяжело было найти, они умело прятались. Сливались с обществом, надежно покрывая друг друга. Но иногда их круговая порука давала сбой. И тогда сестры рассказывали, как с наслаждением срубали голову с шеи, отмеченной круглой синюшной меткой. А после, предавали тело огню, возвращая тьме исторгнутую ею душу.

Юстина поднялась с кресла, вышла из номера в коридор. На этот раз по пути на лестницу ей никого не встретилось — и хорошо. К чему лишнее стеснение и разговоры, которые принесут с собой незнакомцы. Будет лучше, если ее прогулка останется незамеченной.

Сделав пару крутых витков, ступени наверху окончились дверью.

Открыв ее, девушка вышла на крышу, выстланную слоем мелкого круглого камня. Сбросила тапочки и, шагнув из-под навеса, пошла босая вперед. Солнце, убавив пыл, ложилось на подернутый сизой дымкой горизонт, но стопы все равно обжигало. Впрочем, она совсем не ощущала этого, поглощенная открывшимся перед ней видом: старинные здания были похожи на умудренных опытом воинов, которые сомкнули ряды и замерли так, ожидая приказа на штурм вознесшейся к небу крепостной стены. За ней блестела тонкая нитка железнодорожных рельс.

— На вашем месте я бы поостерегся, — услышала она, когда решила забраться с ногами на парапет. Не дослушав, прислонилась спиной к колонне. — Все-таки два этажа до мостовой…

Это был студент, виденный Юстиной утром в обеденном зале. Следил? Как она его пропустила?

Паренек находился в пяти шагах от нее и не решался подойти ближе. Бросив на него деланно-равнодушный взгляд, отвернулась молча.

Робкий юноша был симпатичен ей — смог развеселить тогда; и она могла бы сделать так, чтобы он почувствовал себя увереннее — дочери Тысячеглавой умели получать удовольствие от жизни, это не возбранялось, но… Пока не время. И будет ли оно теперь — неизвестно. Фибус Лориани задал задачу, над которой стоило подумать.

Ночью она свяжется с Мамой, и они решат, как поступить правильнее. Точнее, у девушки уже созрело несколько решений, но она еще не могла остановиться и выбрать подходящий путь. Планы «А», «Б» и «В» переплетались, образуя причудливый клубок из возможностей и порожденных ими цепочек случайностей.

Они разительно отличались — эти действия и их результаты. Зависели не столько от ее реакции, сколько от времени исполнения, которого на подготовку оставалось катастрофически мало.

Ни один из надуманных путей не нравился, потому что любой из них представлял собой громоздкую неповоротливую конструкцию, готовую развалиться при малейшем неверном движении, а окончание почти каждого лежало за пределами ее физических данных. Она была далеко не лучшей из сестер, но и не худшей; видела развитие событий на десять, а то и двадцать шагов вперед — но сейчас не укладывалась в расчеты. И затруднилась бы ответить, когда сможет остановиться, если станет претворять их в жизнь — это пугало и злило одновременно. Вариативность развития событий уходила в бесконечность.

Был еще план «Г», прямой и звонкий — как натянутая струна. Хлесткий и громкий, словно удар бича… Он ей подходил, но в силу некоторых ограничений не мог быть принят без совета — судьбы очень многих людей зависели от способа его исполнения.

Решено, ночью она попросит помощи. Мать добра к дочерям, и не откажет в совете.

— Леонид, — услышала она голос сзади. Обернулась, нахмурив взгляд: ее неприветливость не смогла отпугнуть назойливого паренька. Так и стоял все это время молча, забывши дышать.

Что ж, сегодня спешить было некуда. Можно послушать, о чем толковом расскажет гость из-за граничной черты. Странно, конечно, что решился покинуть теплый край, но каких только безумцев не бывает на свете…

“А вообще-то забавный… Пускай говорит.” — подумала она.

Неправильно истолковав напряженное движение глаз, парень с готовностью протянул правую руку:

— Леонид Лидонай. Прибыл в Сар-город для изучения паровых колясок. Будущий механик… — представился он торопливо. Последнее получилось у него как-то уж совсем неловко и тихо.

— Достойная профессия на востоке… — сказала Юстина, стараясь не выказать своего интереса. На жест рукопожатия отвечать не стала, вернулась к созерцанию улиц.

— А откуда… Ах да, имя! Все забываю, что тут их складывают по-иному.

Он подступился ближе. Опасливо выглянув за парапет, шагнул назад.

— Вы родом с гор, конечно. С детства привычны к высоте — всегда завидовал людям, лишенным этого комплекса. Вы — смелая девушка, — проговорил студент. В голосе слышались неподдельные завистливые нотки.

Она тихонько засмеялась. Его неуклюжесть в движениях и словах веселила ее. «Пусть остается пока, не буду прогонять», — подумала Юстина.

Смог над городом окрасил солнце в багряные тона; легкий румянец на щеках паренька стал практически незаметен. С севера порывисто задувал ветерок, он нес с вокзала запахи масла и угольной гари. Вскоре на сверкающей нитке рельс должна была появиться короткая змейка уходящего на восток пассажирского состава.

— Я прибыл позавчера, но уже успел кое-что увидеть, — не отставал студент. Он был настырен, упрям. — В Аданае всякое рассказывают о Сар-городе. Половина слухов, как знаю теперь, сплошные домыслы и сказки — большая часть людей, шепчущая о них под одеялом, и за Границей-то не бывала никогда. Вообще, не уверен, что от кромки прибоя они удалялись километров хотя бы на пятьдесят… А мне бы хотелось дальше, в Чулушту.

— Тебе туда не нужно, — сказала Юстина. — Зачем?.. Для чего добровольно покидать край, в котором ни в чем не нуждался?

— Наш мир болен и мал, — Леонид невольно развел руками. — Было бы ошибкой не увидеть его и всю жизнь просидеть, любуясь на воду. А, кроме того… быть может стану первым из цепочки тех, кто положит начало его выздоровлению.

— У тебя высокое самомнение, — усмехнулась Юстина. А сама подумала: “Мечтатель”.

— Всего лишь маленькая надежда, — возразил студент. — Считаю, что стоит только начать… Путь очень медленный и ненадежный — слишком долго убивали наш мир. Исцеление еще более продолжительная процедура.

Юстина отвлеклась от созерцания ржавых крыш и уже по-другому, с интересом глянула на молодого человека. Он был безус и, явно, на несколько лет моложе.